Личные враги - Эйби Шэна. Страница 55

13.

«Я люблю тебя».

Так сказал Арион.

Граф Морган сказал, что любит ее, и теперь Лорен до конца своий дней предстоит хранить в памяти эти сладостно-горькие слова.

Он любит ее. Он сказал об этом в тот самый миг, когда жизнь стремительно вытекала из его израненного тела, когда он, умирая, должен был бы думать о прожитой жизни, о самом важном, ярком, великом, что выпало ему совершить. Арион Морган был человек значительный, участвовал в войнах, водил дружбу с королями и придворными лордами, владел богатыми землями. Ему было о чем подумать в свой смертный час.

А он лишь сказал, что любит ее.

Лорен надеялась, что этого больше никто не слышал. И в первую очередь не слышал Пэйтон Мердок, лэрд Мердоков, чье прибытие на остров оказалось таким шумным и драматическим. Конечно, он ничего не слышал. Вряд ли такой человек позволил бы другому мужчине — тем более англичанину — безнаканно оскорбить его невесту таким бесстыдным признанием.

Мердок, безусловно, был человеком непомерной гордости. Лорен видела это и по тому, как он ходит, широко и надменно расправив плечи, как вечно хмурится даже тогда, когда на губах его играет улыбка.

Впервые она заметила эту хмурую складку вчера, когда Мердок наклонился к ней, впившись взглядом в серебряную фибулу у нее на плече.

— Ты неверно носишь наш знак, — прилюдно упрекнул он Лорен. — Правильно — вот так.

И он повернул фибулу почти вертикально. Лорен в жизни бы не подумала, что ее можно носить таким образом.

Нет, Пэйтон Мердок не слышал признания, которое два дня назад прошептал ей на Черной Косе Арион. Никто не слышал этих слов, кроме самой Лорен. Оно и к лучшему. Пусть у нее будет еще одна тайна, еще одна незаживающая рана в ее измученном сердце.

По правде говоря, никто в замке даже и не поминал при ней битву на Черной Косе. Это было более чем странно. Лорен сама сделала первый ход: когда Элиас перевязывал ее, она вслух удивилась, как это ее клан сумел так быстро прийти на помощь Морганам.

На миг воцарилась напряженная тишина. Потом Лорен объяснили, что причиной всему была ее лошадь. Кобыла прискакала домой с пустым седлом и обрезанным поводом. Стража у ворот, забеспокоившись, выслала на поиски Лорен конный отряд. Лорен всадники не нашли, но обнаружили, что на косе идет жестокий бой. По счастью, замок Кейр был близко, и помощь подоспела вовремя.

Вот и все, что ей рассказали, быть может, потому, что она оказалась права, а совет ошибся: викинги и вправду не оставили в покое Шот. Старейшины были люди упрямые, истово приверженные традициям. Уж верно, им было бы несладко признать перед женщиной, что она оказалась права. Они предпочли помалкивать.

Когда Лорен попыталась заговорить об этом позднее, на сей раз в присутствии Квинна и кое-кого из старейшин, ее одарили суровыми взглядами и велели отправляться в свою комнату отдыхать. Она, дескать, так исхудала, побледнела, а ведь ей нужно набраться сил перед предстоящей свадьбой. Мердок поговаривает о том, чтобы устроить венчание на следующей неделе.

— К чему ждать? — вопросил он вчера за ужином. Он сидел рядом с Лорен, но обращался не столько к ней, сколько ко всему клану. — Я и мои люди уже здесь. Само собой, я привез для венчания своего личного священника. Церемонию следует провести как можно скорее.

— Почему? — спросила Лорен. Она прекрасно понимала, как неуместно прозвучал этот вопрос, но поделать с собой ничего не могла.

— Почему? — повторил Мердок, и взгляд его голубых глаз наконец остановился на Лорен. Этот взгляд точно пригвоздил ее к месту. За любезной улыбкой лэрда таилось порицание. — Что ж, потому, быть может, что мне не терпится заполучить в жены самую прекрасную дочь Шотландии.

Эти слова вызвали в зале смех и веселые возгласы. Зазвенели кубки, дружный хор провозглашал одну здравицу за другой. Кажется, никто, кроме Лорен, не ощущал, какой леденящий холод исходит от человека, которому она предназначена в жены. Никто, кроме нее, не заметил, что в разговоре он никогда не смотрит прямо в глаза, что, хотя его руки загрубели от меча, как и надлежит рукам воина, речь его обманчиво гладка и складна, как у хитроумного крючкотвора.

«Да нет же, — говорила себе Лорен, — это глупости». Она просто пристрастна к этому человеку. В конце концов, Пэйтон Мердок пришел им на помощь и спас от викингов. Разве это не веское доказательство того, что он — достойный союзник?

И тут Мердок взял ее руку и стиснул с такой силой, что у Лорен едва слезы не брызнули из глаз. Она не дрогнула и не отвела взгляда, ничем не выдав своего негодования. Наконец он выпустил ее руку и отвернулся, словно Лорен и не существовало.

— Я, признаться, не ожидал увидеть на вашем берегу англичан, — сухо заметил Мердок, ни к кому особенно не обращаясь.

Никто и не спешил ответить на эти слова, хотя старейшины обменялись мрачными взглядами.

— В конце концов, вы же знали, что я вот-вот прибуду, — продолжал Мердок, отхлебнув вина. Теперь он говорил небрежно, как бы между прочим. — Мне кажется странным, что вы могли обратиться за помощью к нашим заклятым врагам — пускай даже для того, чтобы отразить набег викингов.

Джеймс был мрачен, как грозовая туча.

— Англичан мы не приглашали. Они появились на косе первыми. Да и викингов было слишком много.

Мердок ничего не сказал. Он рассматривал вино в своем кубке с таким видом, словно никогда не встречал зрелища увлекательней. Затем он вскинул голову и коротко, весело хохотнул:

— Зато теперь их осталось слишком мало, верно?

Зал отозвался смехом — радостным, хотя и несколько принужденным.

Лорен искоса, украдкой глянула на Ханну. Та замерла, не донеся куска до рта. В ее напряженном взгляде застыла та же тревога, которая охватила Лорен. Но неловкий момент миновал, и трапеза продолжалась так же приятно и непринужденно.

Ближе к концу ужина, когда Лорен поднялась, чтобы уйти, Мердок вдруг схватил ее за руку, притянул к себе, улыбаясь все той же деланой, ослепительной улыбкой.

— Не смей больше прилюдно сомневаться в моих словах! — процедил он едва слышно, но внятно.

Лорен резко обернулась к нему, не веря собственным ушам, но Мердок лишь кивнул, выпустил ее руку и тут же повернулся к сидевшему рядом Квинну.

Лорен безмолвно удалилась в свою комнату и там задумалась о том, что ей уготовила судьба: стать женой чванливого приверженца древних традиций, который не потерпит от нее возражений, пускай даже самых робких. Стать женой человека, который не моргнув глазом прибегнет к силе, чтобы укротить ее. Свидетельство тому — боль в левой руке, которую с такой силой сжимал Мердок. Лорен и представить не могла, как вытерпит такое обращение — и не день, не два, а всю свою жизнь.

Чтобы отвлечься от этих невеселых мыслей, она легла на постель и засмотрелась на звезды, мерцавшие за окном, погрузилась в их яркое отрешенное сияние, в бархатистую черноту ночного неба, подернутого голубоватой дымкой облаков.

Арион наверняка жив. Ей об этом, конечно, никто не сказал, а сама она не осмелилась спрашивать. Однако же Лорен не слышала, чтобы кто-нибудь в разговорах помянул о смерти графа Моргана. Все говорили лишь о битве на Черной Косе да о славной победе шотландцев. А об Арионе — ни слова.

Даже Ханна ничего не знала. Она лишь печально покачала головой, когда Лорен, сбежав ненадолго от занятых предсвадебными хлопотами женщин, шепотом спросила у нее, жив ли Арион. Если бы он умер, Ханна не стала бы молчать. Ханна никогда бы ей не солгала.

Но дело было не в слухах, сплетнях или надежде, которая, как известно, умирает последней, Лорен просто знала, что Арион жив, потому что чувствовала это. Нелепость, чушь — называйте как угодно, но она сердцем чувствовала, что он жив. Он остался на Шоте, в Элгайре. Его душа не зажглась новой звездочкой в том сияющем, прихотливом небесном узоре, который виден из ее окна.

«Я люблю тебя», — сказал Арион.

И сейчас она шепнула небесам свой ответ, который вечно будет парить среди звезд: