Обрученные - Эллиот Элизабет. Страница 14

3.

Прижавшись к стене превратной башни, Клаудия затаила дыхание. Внезапно взгляд ее упал на два медных кубка, которые она держала в руке, и невольное богохульство чуть не слетело у нее с уст. Кубки ярко сверкали в лунном свете. Едва Клаудия успела спрягать их под темный плащ, как во дворе замка появилось двое часовых, которые направлялись сменить стражу у западной башни. Только шум их шагов нарушал тишину, царящую во дворе. На расстоянии не более десяти метров они миновали то место, где пряталась Клаудия, и она решилась двинуться дальше, только когда солдаты скрылись за поворотом стены.

Стараясь не выронить из рук кубки и кожаную фляжку с вином, Клаудия подошла к двери башни и осторожно взялась за ручку. С легким скрипом дверь приотворилась, и Клаудия проскользнула в образовавшуюся щель. Ее встретила кромешная тьма, пропитанная острым запахом дегтя и смолы, которые хранились в башне на случай осады. Эти припасы могут уже в ближайшее время понадобиться Лонсдейлу, подумала Клаудия, если ее замысел увенчается успехом.

Нащупывая свободной рукой дорогу, Клаудия добралась до начала лестницы. Горящий где-то наверху факел освещал ступеньки тусклым, мерцающим светом. Клаудия в нерешительности остановилась: когда она ступит на лестницу, назад хода уже не будет.

Но ведь Гай – ее последняя надежда.

Так же, как и она его.

Эти мысли придали ей мужества, и Клаудия стала подниматься по ступеням. Насколько все было бы проще, если бы ей удалось обнаружить тайный проход – или даже два – в этой части замка!

Путь к следующему лестничному пролету лежал через большой зал, вымощенный каменными плитами. Деревянные двери вели в боковые помещения, и оттуда до Клаудии доносился могучий храп. Башню сторожило множество солдат, и Клаудия взмолилась, чтобы никто из них не проснулся этой ночью. На случай, если все же удача изменит ей, у нее было припасено вино – достаточно крепкое для того, чтобы усыпить самого выносливого из стражников.

Комната, в которую поместили Гая, находилась этажом выше – Клаудия бывала в ней и помнила роскошь этой тюрьмы, предназначенной для содержания благородных узников – рыцарей, взятых в плен на турнирах или в битвах. Они находились там до тех пор, пока их родственники не вносили выкуп. Но сейчас у этой комнаты был необычный обитатель: Гая ждала не свобода (пусть купленная за деньги), а смерть.

Клаудия всегда знала, что барон Лонсдейл – алчный, не имеющий совести себялюбец, но не подозревала вплоть до сегодняшнего дня, до какой низости он способен пасть. Будучи ее родным дядей, он спокойно приговорил ее к смерти от рук разъяренной толпы – и так же спокойно отправит на виселицу, если это ночное приключение окончится неудачей. Уж лучше ей обратиться за помощью к Гаю де Монтегю – унижение, которое она наверняка испытает при этом, ничто по сравнению с чувством вины, от которого она никогда не сможет избавиться, если Гай попадет в руки Лонсдейла. Пусть даже она не может быть уверена, что Гай, освобожденный ею из заточения, одобрит план побега. Возможно, он не захочет взять с собой в столь непростое путешествие женщину или просто не поверит рассказу о чудовищных планах ее дяди.

Рука Клаудии потянулась к воротнику плаща и нащупала спрятанные в ткани камни. После того как слуга принес ей ужин, она потратила целый час драгоценного времени, зашивая в плащ изумрудное ожерелье матери – последний остаток былой роскоши, одна из немногих ценных вещей, увезенных Клаудией и ее братьями из родного дома в Италии. Остальные давно были проданы, чтобы оплатить военную экипировку и боевых коней для Данте и Роберто, избравших себе ремесло наемников. Роберто хотел продать и ожерелье, но Данте настоял на том, чтобы оно осталось у Клаудии – тогда у нее будет хоть какое-то приданое, в случае, если ее братья все-таки не смогут достичь собственным трудом положения, приличествующего им по происхождению. Сегодня это ожерелье может сослужить Клаудии еще более важную службу – спасти жизнь и вернуть свободу.

Ступеньки кончились. Вся превратившись во внимание, Клаудия ступила на лестничную площадку и повернула за угол. Факелы, чадно горя, отбрасывали на стены мелькающие, дрожащие тени. Дверь в комнату, где содержался Гай, была приоткрыта, и часового нигде не было видно. Клаудия удивленно нахмурилась: солдат, наверное, зашел внутрь. Что ж, этот неожиданный поворот событии может пойти ей на пользу: возможно, ей удастся незаметно подкрасться к охраннику со спины.

Стараясь не шуметь, Клаудия осторожно поставила кубки и фляжку на пол, затем вынула из ножен, висящих у нее на поясе, маленький кинжал. Конечно, у нее никогда не хватит духа убить часового, но, возможно, она сможет его напугать. Глубоко вздохнув, Клаудия шагнула в комнату.

Внутри было темно, лишь слабые отблески висящих снаружи факелов освещали помещение. Насколько Клаудия могла видеть, оно было пусто. Несмотря на это открытие, ее пульс не остановил свой бешеный бег. Клаудия сделала еще один шаг и тихо, еле слышным шепотом позвала:

– Барон!

Внезапно боковым зрением она уловила какое-то движение. Повернувшись направо, она от неожиданности сделала шаг назад. У стены, в затененном углу стоял Гай. На нем были те же одежды, что и во время их первой встречи в саду – если не считать плаща, наброшенного на плечи. При виде барона Клаудию затопила волна нежданных воспоминаний. Она припомнила ощущение его шершавой от однодневной щетины щеки, ласку его губ, целовавших ее, прикосновения рук, которые заставляли ее тело трепетать.

Он шагнул к ней.

– Отдайте мне ваш нож, Клаудия.

Она взглянула на свой кинжал, о котором уже успела забыть. Его слова показались ей настолько неуместными, что она и не подумала повиноваться приказу.

– Где часовой? – спросила она.

– Часовой мертв, – тихо произнес Гай, – То же будет и с вами, если вы немедленно не отдадите мне нож.

Он не шутил. Пытаясь подавить дрожь испуга, Клаудия даже не осмелилась оглядеть комнату в поисках мертвого тела. Сейчас Гай совсем не походил на человека, который целовал ее в саду, на того ласкового, слегка насмешливого поклонника, который просил ее оставить для него все поцелуи. В нем не было ничего общего с нежным возлюбленным из ее туманных девичьих грез. Скорее он был похож на большого зверя, изготовившегося к прыжку и жаждущего крови. У Клаудии не было никакого сомнения, что он выполнит свою угрозу, если она ослушается его приказа.