Обрученные - Эллиот Элизабет. Страница 64

Когда Клаудия проснулась, отсутствие Гая ее не обеспокоило. Он заснул вчера так рано, что, очевидно, уже отправился куда-то по делам. Не зная, чем занять время, Клаудия оделась и отправилась в залу, чтобы вместе с Ленорой собрать подохших от яда крыс – так она рано или поздно наткнется на Гая в переходах замка. Ей хотелось убедиться, что вчерашняя ночь не приснилась ей, что все произошло на самом деле. Теперь, теряясь в догадках, она не знала, что и думать. От холодной пустоты залы Клаудию пробрала дрожь. Вдруг до нее донеслись приглушенные крики толпы, приветствовавшей кого-то.

Повернувшись к массивным дверям, из-за которых доносились эти звуки, Клаудия открыла одну из них и оказалась на площадке, выходившей на главный двор. В этот момент толпа – казалось, внизу собрались все обитатели замка – издала еще один приветственный возглас. Солдаты стояли плотным кольцом, а остальные – слуги, оруженосцы и крестьяне – пытались выглядывать из-за их широких спин. На ступенях рядом с Клаудией тоже стояли несколько слуг.

– Что здесь происходит? – осведомилась она, дернув одного из них за рукав.

– Поединок. Лорд Гай только что пустил ему кровь, но я все равно поставил деньги на Мясника. Он еще ни разу не проиграл.

– Мясника? – Клаудия перевела взгляд на круг, который образовали солдаты, и тут же заметила Гая, едва успевшего поднять меч, чтобы отразить удар, от которого ему пришлось опуститься на одно колено. Вид человека, или, скорее, существа, нанесшего удар, заставил ее замереть от ужаса. Да, это был настоящий гигант, нет, людоед, невероятных размеров черноволосый варвар. Он казался порождением ночного кошмара.

Гай снова поднялся на ноги. Теперь он кружил вдоль кольца зрителей, спиной к ней. Клаудия отчетливо видела лицо его соперника, обезображенное шрамом, рассекшим щеку, лицо, жестокое и безжалостное. Он напоминал животное или демона – лишь они убивают, не выказывая при этом никаких чувств. Меч великана со свистом рассекал воздух, и то и дело раздавался звон железа, когда клинки, скрещиваясь, высекали снопы искр.

Было очевидно, что Гай встретил достойного противника. Большинство людей его сложения выглядели бы неуклюжими и медлительными, этот же, казалось, нес с собой верную смерть. Он был обнажен до пояса, и яркое солнце играло на его залитой потом груди. Даже с такого расстояния Клаудия видела, что все тело гиганта покрыто шрамами. Гай тоже снял рубашку, но его спина, не несшая на себе этих ужасных увечий, казалась самим совершенством. Его соперник, однако, твердо намеревался изменить положение вещей. Высоко подняв свой меч, он отбил отчаянный выпад Гая, а затем обрушил на него удар сверху. На этот раз Гай опустился на колено нарочно, чтобы поднять оружие над головой – единственный шанс защититься от удара, едва не раскроившего ему череп.

Не сознавая, что делает, Клаудия сбежала по ступенькам, не отрывая от сражающихся тревожного взгляда, пока те не скрылись за головами толпы. Оглядывая восхищенные лица, она изумилась – неужели забава увлекает их настолько, что они будут стоять и смотреть, пока их барон борется с верной смертью?

Проклятие сорвалось с ее губ, и девушка ринулась протискиваться сквозь толпу, собравшуюся вокруг сражающихся. Некоторые толкали ее локтями, не желая уступать своего места, затем кто-то обернулся, и толпа расступилась. Наверное, все дело в кинжале, успела подумать Клаудия.

Обычно она пользовалась этим кинжалом за обедом, разрезая мясо, и Клаудия усомнилась, способен ли он причинить противнику Гая хоть какой-нибудь вред. Но ничего, он сможет задержать его ровно настолько, чтобы Гай успел нанести удар. Она не позволит этим предателям стоять и смотреть, как он умирает. Она набросилась бы и на зрителей, но не могла оторвать взгляда от поединка. Мясник снова поднял меч над головой, но в последнее мгновение изменил направление удара, и мощным взмахом сбоку рассек кожаный панцирь, защищавший грудь Гая. Тот отшатнулся, а противник уже готовился нанести смертельный удар.

Краем уха Клаудия услышала, как кто-то вскрикнул тонким, почти нечеловеческим голосом. Нож в ее руке поднялся, словно сам собой, нацеленный в спину гиганта. Оскалив зубы, сама почувствовав себя диким зверем, она бросилась к чудовищу, пытавшемуся отнять у нее любимого. Она заставит его дорого за это заплатить.

Уже на полпути к цели кто-то схватил ее сзади. Клаудия пыталась вырваться, но могучая рука сжала ее кисть так сильно, что, вскрикнув от боли, она выронила кинжал. Даже чувствуя подбородком холод приставленного кинжала, Клаудия продолжала бороться. Лезвие уже впивалось в кожу, но она все равно бы вырывалась, однако в этот момент Гай обернулся и увидел ее. Меч Мясника скользнул к его незащищенной шее, и Клаудия в ужасе закрыла глаза.

Гай заметил, что Клаудия пробирается сквозь толпу, и с его губ едва не сорвалось проклятие. Ей здесь не место. Немного найдется мужчин, способных вынести унижение на глазах у возлюбленной, – а Кенрик был очень грозным противником. Если бы он знал, что Клаудия будет наблюдать за схваткой, то вызвал бы на бой Роджера Фиц-Алана, своего шурина. Гаю уже удалось победить его пару раз, в то время как в поединке с Кенриком он и не надеялся выиграть. Вопрос был лишь в том, насколько суровым будет его поражение.

Кенрик уже нанес ему несколько ударов, которые могли покалечить или даже убить его, если бы брат использовал острие меча, а не бил плашмя. По опыту Гай знал, что чем дольше он будет сопротивляться, тем суровее станут удары, пока он не признает, что побежден. Однако на глазах у Клаудии он не мог выступать в роли поверженного.

Ничего не подозревая о причинах, которые заставляли Гая продолжать поединок, Кенрик подбирался к нему все ближе и ближе, словно предупреждая, что теперь без пары царапин ему не обойтись. Меч Кенрика рассек панцирь ударом, способным выпустить незащищенному человеку кишки. Брат играл с ним, как с котенком. Отшатнувшись, Гай сделал несколько шагов, чтобы вновь обрести равновесие. Он готов был уже признать Кенрика победителем, смирив гордыню, когда услышал крик Клаудии.

Роджер Фиц-Алан обхватил ее руками, приставив к горлу острый кинжал. Клаудия пыталась вырваться, и на лезвии блеснула кровь. Глаза Гая заволокла красная пелена ярости.