Тигровая лилия - Эллиот Элизабет. Страница 66

– У тебя еще будет для этого достаточно времени. – Его пальцы продолжали быстро расстегивать панталоны. – Завтра в карете.

– Но я бы хотела разобраться во всем сейчас же. ѕ Поначалу она решила воспротивиться. Но вместо того, чтобы оттолкнуть его, она почему-то принялась гладить его тело. И хотя лицо ее все еще было хмурым, ее руки сами скользили по его крепким плечам, по груди, пока не достигли плоских сосков. Под ее ласкающими движениями, они вдруг стали тверже, и, изумленная такой реакцией, она снова провела пальцами по соску. Он застонал. Его потемневшие от страсти глаза полыхнули огнем. И еще до того, как он покачал головой, она уже знала его ответ на ее упрямое требование.

– Все завтра.

Он опять целовал ее, и она забыла обо всем, кроме того наслаждения, которое испытывала в его объятиях. Он великолепно знал, как постепенно вести ее к вершине блаженства, когда и где прикоснуться, поцеловать. В то же время он учил ее, как дарить наслаждение, и она оказалась пылкой и старательной ученицей. А когда они оба почувствовали потребность в большем, он бережно и очень медленно проник в нее, стараясь дать ей возможность прочувствовать каждое свое движение. При этом он не отрывал взгляда от ее глаз, ловя малейшие изменения в их выражении, завораживая ее своей страстью, заставляя забыть обо всем, кроме этих восхитительных ощущений их соития. Она растворилась в его потемневших глазах, ей казалось, что это длится вечно. Завороженная гипнотическим взглядом, она лежала почти не шевелясь, пока он двигался внутри ее, и только тихо вскрикнула, когда он проник слишком глубоко, слишком близко подойдя к тому сокровенному источнику огня, что, вспыхнув, вскоре запылал в них обоих. Он оторвал от нее взгляд, осыпая ее лицо, грудь, плечи пылкими поцелуями. Она почувствовала, как он разрастается внутри ее, все больше заполняя ее при каждом толчке бедер. Его тело умело быть неистовым и нежным одновременно, в нем странным образом соединялись страсть и мощь, и – невероятная нежность. Но именно это и делалоих близость такой восхитительной и прекрасной, что она заплакала от счастья.

Внезапно ее глаза широко раскрылись и крик восторга сорвался с ее губ, сплетаясь с его глухим стоном, но и в этот момент наивысшей телесной радости он не отвел взгляд, позволив ей увидеть всю силу восторга и наслаждения, отразившуюся в его сверкающих глазах. И в эту минуту она наконец поняла то, что он пытался сказать ей своим телом и своим взглядом.

Он любил ее, и только что доказал ей это, творя эту любовь.

17

До рассвета оставался всего час. Еще не день, но уже и не ночь. Ремингтон, лежа на боку, смотрел на свою спящую жену. Он прижался к ее обнаженному плечу губами, в то время как рука его гладила ее бедро, плавные изгибы которого сводили его с ума. Она отвернулась от него во сне, но зато придвинулась ближе, прижимаясь спиной к его груди и животу. Он продолжал медленно целовать ее, лаская осторожно ее тело, которое он хотел заучить наизусть, запечатлеть в своей памяти гармонию этих дивных форм и бархатистую нежность великолепной кожи. Он провел щекой по ее волосам, вдыхаяих аромат, а затем задержал дыхание, стараясь запомнить этот запах.

Будь на то его воля, он продержал бы ее в постели весь день и всю ночь и, может быть, не один день и не одну ночь – до тех пор, пока не насытился бы ею и не налюбовался. Он просто не мог от нее оторваться. Но теперь он уже понимал, что не только страсть и вожделение приковали его к ней. Просто держать ее в своих объятиях тоже было неслыханным счастьем – раньше он не испытывал ничего подобного.

Однако они были не дома, до замка еще ехать и ехать. Так что любовные причуды придется оставить на потом. Он еще раз провел губами по ее плечу, а затем заставил себя отодвинуться от теплого нежного тела. В комнате все еще царил полумрак, но было достаточно светло, чтобы он смог разглядеть ее лицо. О Боже, чем же она так его заворожила?

– Лили? – Он положил руку на ее плечо и чуть сжал его. – Лили, пора вставать.

Ее ресницы чуть дрогнули, и на губах появилась сонная улыбка. Затем она открыла глаза, но, встретившись с его взглядом, тут же подтянула одеяло до подбородка. Чарующая улыбка, еще секунду назад озарявшая ее лицо, осталась лишь в его воспоминании. Увидев, как она настороженно напряглась, он нахмурился.

– Я пойду проверю, всели готово к отъезду. Джек должен был проследить, чтобы нам приготовили к этому времени завтрак. Я вернусь через четверть часа, чтобы проводить тебя вниз. Запри за мной дверь – так мне будет спокойнее.

Не дождавшись ее ответа, Ремингтон направился к выходу. У двери он намиг оглянулся и быстро вышел. Ее мрачное личико заставило его устыдиться своей черствости: она же призналась ему вчера в любви, а он ничего ей не ответил. Но как бы она на него сейчас ни дулась, он не переменит своего отношения к их браку. Страсть и желание, без всякого сомнения, прекрасны в постели, но этого недостаточно для гармоничного супружеского союза. Однажды он уже совершил ошибку и, по крайней мере, извлек из нее урок на всю жизнь. Он знал: ее страстная влюбленность очень скоро пройдет, ибо она вызвана девичьей мечтательностью, а он тут почти ни при чем. И однажды наступит день, когда она сама удивится своей бурной восторженности и совершенно в нем разочаруется.

Им нужна размеренная, спокойная жизнь. А Лили в конце концов угомонится и поймет, что им очень повезло: их связывает дружба и обоюдное влечение. Мало кто из семейных пар может похвастаться столь удачным совпадением. Они будут сердечными друзьями днем и пылкими любовниками ночью. Но только ночью.

В конце концов, он не из тех слабаков, которые идут на поводу у своих страстей. И он сейчас же преодолеет свое стремление вернуться к Лили и стиснуть ее в объятиях… и истомить ее неистовыми ласками. Нет, он не станет подчиняться зову своего тела, тут же откликнувшегося на ее полусонную улыбку, такую манящую… Его самообладание, и только оно, докажет надежность и стабильность его отношения к ней. Увезти ее сейчас в замок гораздо важнее, чем потакать своим мужским прихотям. Нет, он не позволит себе ничего подобного.

Он постоял несколько мгновений снаружи, дожидаясь, когда она закроет за ним, и, услышав наконец щелчок засова, стал медленно спускаться по лестнице. Из общего зала, где были дешевые спальные места для постоянных посетителей, доносился мощный храп – значит, многие еще спят. Герцог постоял несколько мгновений внизу, затем направился через зал к двери, что вела к конюшне.

Конечно, задержка на часили два не могла бы ничего изменить. Лили вчера правильно сказала: у них еще целый день в запасе до того, как сообщение появится в лондонских газетах. И однако он спешил. Замок Ремингтон охранял от опасностей многие поколения его рода, и в трудную минуту герцогу казалось вполне естественным искать защиту за стенами этой крепости. Теперь в защите нуждалась Лили, и он хотел не мешкая поместить ее туда, где до нее не доберется ни один убийца или насильник.

Странное чувство вдруг сжало его сердце, холодком пробежав по позвоночнику. Оно призывало его вернуться назад. Однако на сей раз это было не вожделение, а стремление защитить ее от какой-то неведомой угрозы, потребность убедиться, что с ней всё в порядке. Он уже развернулся, чтобы идти назад, но в этот миг дверь отворилась и в общий зал вошли двое его слуг.

Чтобы никого не разбудить, они лишь молча поклонились. Ремингтон вполголоса приказал им охранять его комнату до тех пор, пока он не вернется. Хотя он знал, что дверь надежно заперта, ему не хотелось, чтобы Лили оставалась одна. Он уже хотел послать на конюшню своего слугу, но потом подумал, что Лили решит, что он вернулся совсем не потому, что волнуется за нее. И она, без сомнений, была бы права.

Бреясь вчера утром, он едва не перерезал себе горло, увидев в зеркале свою жену. Зеркало стояло под таким удачным углом, что он мог наблюдать за каждым ее движением. А когда она скрылась за ширмой, он стал вслушиваться в тихие, ласкающие ухо шорохи. Его воображение рисовало соблазнительные картины того, как она одевается, он представлял себя на месте всех этих вещиц, как он касается ее шелковистой кожи, скользит по ней, укрывая… Потом она вышла из-за ширмы, и он хотел лишь одного – снова снять с нее всю эту одежду. Медленно. Очень-очень медленно. В гостиничной комнате ширмы не было, а значит, он мог бы беспрепятственно наблюдать за тем, как она одевается, любоваться ее прекрасным телом и вспоминать, что он ощущал, когда касался ее бедер, груди, шеи… и знать, что в любой миг он снова может к ней прикоснуться… И он прикоснется. Только подождет, когда она полностью оденется, застегнет все пуговички, а уж тогда он…