Орлы летают высоко - Энтони Эвелин. Страница 46

Она взглянула на него и быстро сказала:

– Значит, вы опять собираетесь в Европу?

– Да, думаю, мне придется бывать там довольно часто.

– Значит, если я снова выйду замуж в Европе, мы могли бы продолжать встречаться.

Его голова дернулась, и он спросил резким тоном:

– Замуж? Жить в Европе? Что вы имеете в виду?

– Король Вюртембергский выразил желание жениться на мне, – твердо произнесла она. – Он намерен просить вашего соизволения, и мне хотелось бы, чтобы вы дали его.

Он не мог пошевелиться от гнева, не веря своим ушам. Выйти замуж, оставить Россию… ни на одно мгновение он не мог себе представить, что она захочет оставить его. Его первым импульсом было запретить ей делать что-либо подобное. «Как она смеет, – в гневе подумал он, – как она смеет желать выскочить замуж за Вюртемберга в тот самый момент, когда я возвращаюсь домой…»

– У меня есть право попробовать еще раз выйти замуж, Александр, – продолжала она. – Я молода, а первый раз вышла замуж за человека, которого выбрали для меня вы. Теперь он мертв, и на этот раз я хочу выбирать сама. Всю свою жизнь я прожила в вашей тени; вы никогда не отпускали меня. Я хочу сама отбрасывать тень, я хочу стать королевой Вюртембергской…

Он холодно смотрел на нее.

– Вы его любите, дело в этом? Почему вы мне ничего не сообщали?

– Я любила в своей жизни только одного человека, – когда она произносила эти слова, голос ее звучал резко, – и никто иной, как вы, принесли мне известие о его смерти. Вы это помните? Вюртемберг – король. Поэтому я и хочу выйти за него замуж.

Гнев Александра стихал, уступая место удивлению на свою собственную реакцию.

– Не держите меня здесь против моей воли, – неожиданно сказала она.

– Вы же знаете, что я никогда этого не сделаю, – возразил он. – Просто на одно мгновение я показал себя эгоистом. Я не мог не представить, как опустеет без вас здешняя жизнь. Не могу ли я предложить вам что-то, что заставит вас остаться со мной?

Часы у ее локтя пробили час, и она повернулась к ним, чтобы увидеть, как маленькая золотая фигурка Купидона ударит своей стрелой по звонку. Эти французские часы привез Александр из первого своего путешествия в Париж.

Затем Екатерина посмотрела на брата и ответила:

– Ничего, с чем согласилось бы общество. Нам не следовало рождаться братом и сестрой, Александр. Но мы все-таки брат и сестра, и лучше бы вы отпустили меня в Вюртемберг.

Наконец-то слово было произнесено. Все эти намеки и скандалы, преследовавшие их в течение стольких лет… «Нам не следовало рождаться братом и сестрой…»

Действительно ли дело было в этом? Этим объяснялась их ненависть и соперничество в борьбе за власть вначале, их странный союз, возникший между ними после смерти Багратиона? Письма, которые он писал в те дни, когда боялся, те письма были более подходящими для любовницы, а не для сестры. Говорил ли он ей, что обожает ее и считает ее самым очаровательным существом среди всех людей только для того, чтобы умиротворить ее или потому, что каким-то чудовищным, непонятным образом и на самом деле так считал?

Она опустилась на колени около его кресла, глядя на него. Отблески огня освещали ее лицо, играя на выступающих скулах и блестящих калмыцких глазах. В глазах этих было такое выражение, которого он никогда раньше не замечал.

– Вы не хотите, чтобы я уезжала, не правда ли? – прошептала она. Он весь дрожал, капли пота бежали у него по вискам, и он вцепился руками в ручки кресла.

Он вдруг подумал, что его сестра Екатерина выглядит немного сумасшедшей, когда смотрит на него вот так, а ее лицо находится всего в нескольких дюймах от его лица.

– Вы должны отпустить меня, Александр, – пробормотала она.

– Я только хочу, чтобы вы были счастливы, – хрипло проговорил он. – Я даю вам мое согласие.

Он резко поднялся со стула и, не оглядываясь, выбежал из комнаты.

Екатерина уехала из России, пока он навещал Марию Нарышкину. Мария, как всегда, бывала при Дворе, и на торжественном балу, проводившемся в его честь, он просил ее вальсировать с ним. Он сразу же заметил ее простое белое платье и гирлянды цветов, которыми она украсила свою прическу, и он понял, что она оделась так, чтобы доставить ему удовольствие. Ее замысел одновременно и тронул, и опечалил его.

Однажды он направился к особняку Дмитрия Нарышкина, чтобы навестить ее. Лакей, открывший дверь, остолбенел от изумления, а затем пробормотал, что княгиня находится в детской, но если его императорское величество соизволит подождать одну минутку в Золотом Салоне… Когда домочадцы узнали о прибытии царя, их охватила паника, управляющий Нарышкиных поспешил ему навстречу, кланяясь и извиняясь.

– Ваше величество, вас не ожидали… никого нет, чтобы должным образом встретить вас… княгиня будет так сердиться…

Александр несколькими словами успокоил его. Это частный визит, он просто хочет, чтобы его сразу провели в детскую, где он может встретиться с княгиней.

Его провели в большую, залитую солнцем комнату, и, когда Мария присела перед ним в реверансе, Александр поцеловал ей руку. Нянька, в изумлении уставившаяся на царя, держала на коленях маленькую девочку. Ребенок ерзал и рассматривал незнакомца рядом с матерью.

– Для нас это большая честь, ваше величество, – сказала Мария. Она покраснела, и рука ее инстинктивно поднялась к растрепанной и непричесанной голове. На ней был свободный розовый халат и домашние шлепанцы.

– Я и не думала, что вы приедете, иначе я подготовилась бы, чтобы встретить вас надлежащим образом. Вы должны простить меня. Не соблаговолите ли спуститься вниз, ваше величество?

Он улыбнулся ей, не сводя глаз с ребенка.

– Одну минутку, мадам. Я нахожу, что эта домашняя обстановка просто очаровательна. Мне кажется, вы забыли представить мне мадемуазель Нарышкину.

Мария сделала знак няньке, та опустила малышку на пол. Мария немного хмурилась. До этого момента Александр не проявлял к ее детям ни малейшего внимания.

– Софи, подойдите сюда!

Маленькая девочка тихонько направилась к ним, и ее мать развернула ее лицом к Александру.

– Поклонись его величеству, – приказала она.

Девочка неуклюже присела, задрав наверх мордашку и широко раскрыв глазки от любопытства. Он взял маленькую Нарышкину за руку и не отпускал ее все время, пока та стояла перед ним. Софи – его родная дочь. Он видел ее, когда она была крошечным ребенком. Еще два ребенка Марии считались его детьми, но по отношению к этой не было никаких сомнений в его отцовстве. С минуту мужчина и ребенок рассматривали друг друга, а потом он улыбнулся ей.

– Добрый день, мадемуазель.

Очень медленно на серьезном личике появилась ответная улыбка, точное отражение его собственной, и маленькая ручка сжала его пальцы.

– Добрый день, мосье.

– Ваше величество, – подсказала Мария.

– Ваше величество, – поправилась Софи и снова улыбнулась своему отцу. Он присел перед ней и дотронулся пальцем до ее щечки.

– Сколько вам лет, Софи?

– Девять, уже почти десять, мосье. – Она помолчала, а затем мягко спросила: – Сколько вам?

Александр рассмеялся и жестом остановил готовый сорваться с губ Марии упрек. – Боюсь, что мне лет уже намного больше, чем вам. А чем вы занимались, когда я пришел?

– Мы играли с маман, – ответила она. – У меня новая кукла, мосье. Хотите посмотреть?

– Конечно, хочу. – Он оглянулся на Марию и попросил: – Отошлите няньку. Мне хочется поговорить с вами и Софи наедине.

Нянька пятясь и все время приседая выскользнула из комнаты. Оказавшись за дверью, она тут же бросилась на половину слуг с новостями. Сам царь, прямо как ангел с небес сошел, разговаривал с малышкой Софи! О, она никогда не забудет этого дня!

Когда они остались одни, Александр сел и взял девочку на колени. Она показала ему свою куклу, и он долго восхищался ею. Он поцеловал ее курчавую головку, она обняла его ручкой за шею и нежно прижалась к нему.

– Почему я с ней не встречался раньше? – требовательно спросил он у Марии, и ее лицо покраснело от гнева.