Пожар страсти - Плейн Белва. Страница 48

Казалось, ему нравился характер их отношений; что он никогда не упоминал о том, что искал Гиацинту, не произносил высокопарных слов о поэзии, не называл ее волосы шелковыми. Гиацинта подозревала, что у него было много женщин. И она лишь одна из них.

Когда в середине мая из Флориды прилетел Арни, она искренне обрадовалась ему. С ним было легко беседовать. Не возникало длительных пауз, заполняемых пустыми, ничего не значащими фразами. Конечно же, главной темой были Эмма и Джерри. Арни рассказал о своей новой скаковой лошади по кличке Диамонд и о своих деловых поездках. Он расспрашивал Гиацинту о ее успехах и явно гордился ими. Она обретала покой с этим единственным человеком, который знал ее тайну.

Однако и с Арни возникали трудности. Он не слишком старался скрыть то, чего хочет.

– Наверно, сейчас, выйдя в свет, ты встречаешь многих мужчин?

– Не многих. Я провожу целый день у Либретти.

– Но там есть и другие модельеры.

– Многие из них не интересуются женщинами, Арни.

Словно в шутку, но с серьезным подтекстом, он улыбнулся и сказал, что все еще «к ее услугам».

– Бери лучше меня, чем кого-нибудь другого, Гиа. Посмотри на меня повнимательнее. Ведь неплохой парень, а?

Его живое лицо, атлетическая фигура и в самом деле импонировали ей. Но все-таки чего-то в нем не хватало. Вот только чего?

Первого июля Лина решила, что Гиацинте пора познакомиться с фабриками Франции. Это лишь начало, а следующая поездка будет в Милан. В свое время ей придется познакомиться с производством твида в Шотландии и вышитых изделий в Индии.

– Блестяще! – воскликнула Францина, когда Гиацинта рассказала ей об этом. – Французские цветы, музыка, пища и, разумеется, люди! Да тебе везет! Я счастлива за тебя, дорогая. Ты это заслужила.

Арни отнесся к сообщению восторженно.

– Здорово! Если бы у меня не было все расписано на месяц вперед, я бы обязательно поехал с тобой. Ты должна это отпраздновать. Дети чувствуют себя превосходно, и ты посетишь их, вернувшись, а сейчас иди и развлекайся. Развлекайся, но не очень, Гиа! Надеюсь, ты меня понимаешь.

Через десять дней Гиацинта сидела в кресле самолета возле иллюминатора. Взглянув на бетонированную площадку, она вспомнила, когда в последний раз перелетела через океан. Четыре года в ее жизни тянулись как четыре столетия. Или, напротив, четыре дня, – настолько ярки и живы были воспоминания.

Со своего места в салоне первого класса Гиацинта видела лицо каждого, кто проходил мимо. И как всегда, со свойственным ей любопытством размышляла, много ли может сказать лицо. Она наблюдала и думала о каждом проходящем пассажире, о самой себе, а через несколько минут, когда самолет уже готов был взлететь, пришла к заключению, что сейчас стала сильнее, чем была во время своего последнего полета в Париж.

Сама того не замечая, Гиацинта выпрямилась в кресле. Сиденье было очень удобным. На подносе лежала книга и стояли холодные напитки. Под синей манжетой великолепно сшитого костюма – одного из лучших произведений Лины – поблескивали золотые часики, подарок Францины. У ног Гиацинты стояла элегантная сумочка из кожи ящерицы, идеально гармонирующая с туфлями. Гиацинта улыбнулась, вспомнив наставление Лины: «Ты теперь ходячая реклама, никогда не забывай об этом». У нее вдруг возникло ощущение полного благополучия, давно ею забытого. Место рядом с Гиацинтой пустовало. Удивившись этому, она вдруг услышала:

– Поразительно!

Подняв глаза, Гиацинта увидела Уилла Миллера.

– Я даже не предполагал, – сказал он. – А вы?

– Конечно, нет, – раздраженно ответила она. – Равно как и Лина.

– Что ж, теперь вряд ли вам что-то удастся сделать. Самолет уже выруливает на взлетную полосу, поэтому вам придется смириться с тем, что я рядом.

Гиацинта сразу заметила, что Уилл изменился. Его любезность исчезла. Теперь перед ней стоял тот же мужчина, с которым она когда-то познакомилась, – решительный и откровенный.

А ей так хотелось побыть одной…

– Вы избегаете меня, – сказал Уилл.

– Отчего же? Вовсе нет. Мы хорошо провели день в библиотеке Моргана, не так ли? Во всяком случае, я так считала.

– Когда это было? Три недели назад? Не дурачьте меня, Гиацинта. Все остальное время вы были заняты. Вы утверждаете, что всегда заняты, хотя я знаю, что это не так.

– Что вы имеете в виду? – Она негодующе отодвинулась к окну. – А разве я не занята?

– Но Лина вовсе не намерена нещадно эксплуатировать вас.

– Она не знает, чем я занимаюсь после работы.

– Она знает больше, чем вы предполагаете.

– Так это ее идея? Да, это вполне возможно. Поскольку вы отправились – и конечно, совершенно неожиданно! – в Сан-Франциско. Что же Лина решила делать? Она не имеет права вмешиваться в мою личную жизнь.

– Я не хочу ссориться из-за Лины. И вообще не хочу ссориться. Повернитесь и посмотрите на статую Свободы. Вы давно не видели ее?

– Давно.

– Я тоже – с тех пор, как мне было десять лет. Мы посетим ее, как только вернемся из этой поездки.

– Что значит «мы»?

– Послушайте, Гиацинта. Ведь вы разыгрываете спектакль. И его трудно понять. Не возражайте, я ведь вижу. Все это по-женски, старомодно, мило и хорошо для начала, но мы уже миновали эту стадию в тот день, когда вы увидели мальчика верхом на лошади и показали мне фотографии Эммы и Джерри.

– Вы не знаете, о чем говорите.

– Напротив, знаю, как знаете и вы. Вы говорите сейчас одно, а ваши глаза – другое. И ваши глаза не лгут.

Глаза Гиацинты, к ее ужасу, наполнились слезами – и все из-за того, что он упомянул о Джерри и Эмме. Она повернулась к окну и посмотрела вниз, на удаляющийся город. На экране перед ними была карта с обозначением их маршрута – на север к Бостону, Галифаксу, Гренландии.

– Я не буду вас беспокоить, – сказал вдруг Уилл. – Читайте. У меня тоже есть книга.

Гиацинта так мечтала почитать этот новый роман хорошего писателя, с таким удовольствием ощущала глянец обложки. И вот теперь все испорчено.

Она прочитала первую фразу, но не смогла сосредоточиться. Она тупо повторяла про себя: «Пристегните ремни». Прочитав эту надпись по-французски и по-английски, она не могла отвязаться от этих слов. Встревожившись, Гиа попыталась взять себя в руки. «Ведь я в здравом уме. Во всяком случае, была в полном порядке, пока не пришел Уилл. Надо посмотреть на все беспристрастно: я ни за кого не цепляюсь и ни на чьем плече не рыдаю. Сама себя содержу и делаю это вполне успешно. Я не должна никому ни цента после того, как убедила Арни принять деньги в счет возмещения долга. Да, мне бывает одиноко, когда я не работаю, – и еще как одиноко! – но я справлюсь с одиночеством…»

Однако что-то в ней дрогнуло и породило сомнения. «Ах, если бы найти мужчину, способного удовлетвориться простыми, не усложняющими жизнь отношениями. Это было бы очень, очень кстати. Он должен быть приятным, как Арни, или чуть-чуть приятнее, а может, просто больше отвечать моему вкусу. Впрочем, это звучит ужасно. «Отвечать моему вкусу…» Как будто я выбираю мужчину так, как выбирают арбуз или стул. Уилл явно не из тех, с кем возможны такие отношения. Здесь большая доля моей вины, и я знаю это. Я хорошо помню, что несколько раз могла сказать такое, что положило бы конец нашим отношениям. Но я этого не сказала. Напротив, поощряла его. И вот результат. Если я не хочу иметь с ним отношений, надо собраться с силами, твердо сказать ему об этом, когда мы приземлимся, и заняться своим делом».

Подошла стюардесса и подала обеденное меню. Уилл и Гиацинта сделали заказ. Гиацинте показалось, что стюардесса смотрит на них с любопытством, словно пытаясь определить, чужие они или супружеская чета. Но разве это имеет значение?

Они молча ели и пили аперитив. Вскоре молчание стало тяготить их.

– Вкусно, – сказала Гиацинта, встретив взгляд Уилла. – Наверное, вы не ожидали такой вкусной еды в самолете?