Девица Кристина - Элиаде Мирча. Страница 24

Он был уверен, что заснет мгновенно. Наискосок, в окне, стояла на карауле луна.

— Мы должны вместе встать на молитву, — сказал профессор, стараясь казаться спокойным. — Это нам поможет... — Он говорил, а сам заражался ужасом, который читал в глазах Егора. — Вы верите, что доктор правда видел? Неужели возможны такие страсти господни?

Кто-то уже спрашивал это — давно, посреди поля, тоже ночью. Тогда было похолоднее, из-за ветра, но он не помнит такой неправдоподобной, такой непробиваемой тишины. Даже их шаги по комнате при зажженной лампе не могли ее всколыхнуть. Что-то тушило, как об войлок, все шумы.

— Давайте помолимся, — убеждал Егора г-н Назарие. — Это придаст нам храбрости.

Для храбрости Егор, не отвечая, плеснул себе в стакан еще коньяка. Он улыбался, но рука его дрожала, когда он ставил бутылку на стол.

— Если я и боюсь, то за Санду, — сказал он. — Может, нам лучше было бы вообще не ложиться в эту ночь, а караулить ее... Мне по крайней мере...

Г-н Назарие подошел к окну. Распахнутое, оно щедро пустило половодье ночи, тьму.

— Вы не закроете? — спросил профессор. — Собираетесь спать так?

Егор засмеялся.

— Я не боюсь открытых окон, — резко сказал он. — Это идет не оттуда.

Он показал рукой на парк под лунным небом.

— Даже луны, даже ее не боюсь, — добавил он. — Впрочем, она скоро сгинет. Луна заходит после полуночи...

Как жестоко точит его ужас, г-н Назарие почувствовал по голосу. И слова падали, как в забытьи. Или его разобрало от коньяка? Так скоро?

— Хотите, я сегодня лягу в вашей комнате? — предложил г-н Назарие.

Егор снова ответил смехом. Он бросился на кушетку, зажимая в пальцах дымящуюся сигарету. Голос его был нарочито груб теперь, тон — нарочито развязен...

— Ну, нет. Я должен выдержать все один. Один, и будь что будет. Спать я вовсе не намерен...

«А мое ли это решение, точно ли мое? — ворочалась тем временем в мозгу пугающая мысль. — Не она ли внушает мне, что говорить, что делать?»

Вдруг все вещи в комнате завертело каруселью, и он обхватил голову руками. Полузакрыв глаза, г-н Назарие начал молиться. Но слова вылетали из его уст словно наобум, обрывками, без связи, без смысла.

— Вспомнить бы все, как оно было, вспомнить бы... — повторял тем временем Егор.

Их прервал отдаленный глухой стук, и они, побледнев, переглянулись. Кто-то споткнулся в недрах коридора и упал или, налетев на мебель, сшиб ее с места. «Les vieilles de notre pays...» — вдруг отчетливо пришло на память г-ну Назарие, и по глазам Егора он понял, что они думают об одном и том же.

— Кто-то из людей вернулся с виноградников, — произнес Егор, внятно, раздельно выговаривая каждое слово.

— Да, по звуку это шаги, — согласился г-н Назарие.

Они прислушались. Шаги раздавались все ближе, тяжелые, заплетающиеся. Как будто человек, который топал в темноте, волок на спине другого.

— Уже не случилось ли чего с Сандой?

Егор вскочил с места и бросился к двери. Открыв ее, он встал на пороге, сжимая кулаки. Несколько мгновений спустя появился доктор — в ночной сорочке и охотничьих ботинках. Он трясся от холода и волок за собой ружье.

— Я вас не беспокою? — пробормртал он, заходя в комнату и поспешно захлопывая за собой дверь. — Мне не спалось, и я подумал, что...

Нещадно стуча ботинками, он доковылял до кровати и в изнеможении опустился на край.

— Не спалось, — повторил он, — вот я и подумал...

Он вдруг осознал комизм положения — ввалился в чужую комнату, в одной сорочке и с ружьем — как бы он хотел, чтобы ружье каким-нибудь образом стало маленьким, незаметным или вовсе исчезло.

— Я не знал точно, где ваша комната, — клацая зубами, стал оправдываться он. — Вот и прихватил с собой ружье... чтобы не натыкаться на мебель... В коридоре такая темень...

— По крайней мере оно заряжено? — с иронией спросил Егор.

— Я с ним целый день проохотился, — обиделся доктор. — Это доброе ружье...

Он помолчал, глядя поочередно то на Егора, то на г-на Назарие.

— Прошу вас, продолжайте вашу беседу, — сказал он, видя в их глазах непроходящее недоумение. — Надеюсь, я вам не помешал?

— Нисколько, — сказал г-н Назарие. — Мы как раз собирались лечь спать.

— Вы спите в одной комнате? — встрепенулся доктор, таращась на него с испугом и в то же время с завистью.

— О нет, это комната господина Пашкевича. Самая лучшая в доме, с балконом, — ответил г-н Назарие.

— И кровать тут какая хорошая, отличнейшая кровать, — прошептал доктор, жадно приглядываясь к искусной резьбе спинки и с трудом отводя от нее глаза.

Егор налил в стакан коньяка.

— Чтобы вы не простудились, — мягко сказал он, протягивая доктору стакан.

Тот выпил залпом. Жгучее тепло взбодрило его, он уверенней оперся о ружейный ствол. Насколько светлей и надежней в этой комнате... И кровать тут наверняка под тобой не трясется, и мебель не сдвигается с места, и пол не колышется от лунных лучей. Да и луна не подкатывает к самому окну, и ночных бабочек не больше, чем надо...

— Удивительно, как у меня весь сон прошел...

Усталость, правда, давала о себе знать. Но доктор был уверен, что если закроет глаза, то снова под ним забьется в ознобе кровать, задрожат мелкой дрожью подушки — он подозревал, что навождение поджидает его, стоит ему вернуться в ту комнату. Поджидает это колыханье во сне, этот ужас, который разбудил его, как будто он застал врасплох огромную ручищу, заползшую под матрас, чтобы раскачивать кровать...

— Надеюсь, я вас не обеспокоил, — повторил он, отчаянно вцепляясь в ружье.

Что бы он без него делал, как преодолел бы один, безоружный, этот путь по бесконечному, пустому и темному коридору?

— Нас тоже сегодняшняя ночь не слишком располагает ко сну, — сказал Егор. — Мы рады принять вас в компанию.

— Сколько сейчас может быть времени? — спросил доктор.

— Четверть двенадцатого, — с улыбкой доложил Егор точное время.

— А ведь мне так рано вставать, — простонал доктор. — Станция далеко?

— В шести километрах. Надеюсь, вы не собираетесь отправиться туда тотчас же?

Доктор, не отвечая, еще раз с завистью оглядел кровать, потом встал и прошелся по комнате.

— По правде говоря, меня больше не клонит ко сну, — пробубнил он, не поднимая глаз. — И мне совсем не нравится комната, которую мне отвели... Она как-то на отшибе... И все там такое ветхое — мебель скрипит... только задремлешь, а она...

Егор посмотрел на профессора, но тот, глядя мимо, предложил доктору:

— Если хотите, можете лечь спать в моей комнате.

— А вы? Останетесь здесь?

— Нет, пойду с вами. У меня там две кровати...

Просияв от счастья, доктор бросился к нему.

— У нас к тому же ружье, так что вы можете не бояться, — взахлеб проговорил он. — Я положу его рядом... Лишь бы только заснуть, — добавил он озабоченно, — а то что-то весь сон как рукой...

На пороге Егор спросил его:

— Между нами, как вы оцениваете состояние Санды?

Доктор заморгал.

— Ей осталось, по-видимому, недолго, — брякнул он, не подумав.

— Она моя невеста, — сурово напомнил Егор, глядя ему в глаза.

— Ах, да, — залепетал доктор. — Да, да, конечно, будем надеяться, может быть, все же...

Егор долго простоял у двери, слушая, как удаляются его шаги. Каким чудом беспокойство вдруг отпустило его? Он был тих и ясен, неустрашим и могуч. Сунув руки в карманы, он прошелся по комнате. Скоро полночь, припомнил он. Но час не имел значения, никакого значения не имели эти бабкины-прабабкины суеверия... Только надежда и вера, только любовь к Санде...

Все шумы стихли, стихли шаги. Луна зашла за деревья парка. Егор чувствовал свое полное одиночество, но теперь это укрепляло, это придавало храбрости. «Только бы не заснуть, — твердил он себе. — Или, на худой конец, быстро проснуться...» Он хлопнул в ладоши. Нет, он не спал. Вот горит лампа, вот темнота входит в окно, вот стул и стол и почти допитая бутылка коньяка. Все предметы выглядят как обычно, все на местах. Точно так же, как днем... точно так же, как во сне...