Альрауне. История одного живого существа - Эверс Ганс Гейнц. Страница 24

Надо думать, тайному советнику не приходилось добавлять из своих средств. Кроме того, из всех заметок, которые заносил в этот год тен-Бринкен в кожаную книгу, можно вывести заключение: Вельфхен Гонтрам сам зарабатывал себе хлеб, который ел в Ленденихе. Он был хорошим товарищем для Альрауне, и даже больше – он был ее единственной игрушкой и в то же время нянькой. Привыкнув буянить со своими братьями, он переносил любовь на маленькое нежное существо, которое бегало одно по этому огромному саду, по конюшням, оранжереям и другим постройкам. Четыре смерти в родительском доме и внезапное крушение всего, что было его миром, произвело на него сильное впечатление, несмотря на равнодушие характера Гонтрамов. Маленький, хорошенький мальчик, унаследовавший от матери большие, черные мечтательные глаза, стал тихим, молчаливым и замкнутым. Неожиданно подавленный интерес к чисто мальчишеским забавам обвился, словно ползучее растение, вокруг маленького существа Альрауне и укрепился там твердо своими тонкими бесчисленными корнями. Все, что было в его юной груди, отдавал он новой сестренке, отдавал с той огромной безграничной добротой, которая перешла по наследству от родителей. Когда он днем возвращался из гимназии, где сидел всегда на последних скамьях, он пробегал мимо кухни, как ни бывал голоден. Бежал прямо в сад и отыскивал Альрауне. Прислуге приходилось приводить его силою, чтобы накормить. Никто не заботился о детях, но в то время как все питали к маленькой девочке какое-то странное недружелюбное чувство, – Вельфхена все очень любили. На него перешла несколько неуклюжая любовь черни, долгие года направленная на хозяйского племянника Франка Брауна, когда он ребенком проводил здесь каникулы. Фройтсгем, старый кучер, пускал Вельфхена к лошадям, сажал на седло, и он ездил по двору и саду. Садовник отдавал ему лучшие плоды, а служанки подогревали кушание и следили за тем, чтобы он всегда был сыт. Мальчик умел относиться к ним как к себе равным, между тем в девочке, сколь она еще ни была мала, – развилась какая-то странная привычка проводить резкую границу между собой и всеми ними. Она никогда с ними не разговаривала, а если открывала рот, то только для того, чтобы высказать желание, звучавшее всегда повелительно: между тем люди эти на Рейне не переносят никаких приказаний. Не переносят даже от своего господина, – а не только от чужой девочки…

Они не били ее – тайный советник это строго запретил, – но постоянно давали чувствовать ребенку, что нисколько о нем не заботятся, и держали себя так, будто его вовсе и не было. Девочка бегала повсюду – пусть бегает, сколько угодно. Они, правда, заботились о ее пище, постельке, о белье и одежде, – но так же, как о старой дворняжке, которой приносили еду, выметали конуру и на ночь спускали с цепи.

Тайный советник нисколько не заботился о детях и предоставлял им полную свободу, С тех пор как после продажи клиники он бросил и профессуру, он занимался, помимо своих земельных и закладных операций, только археологией. Занимался, как всем, за что ни брался, – как умный купец: ему удавалось продавать во все музеи земного шара по очень высоким ценам свои умело составленные коллекции. Земля вокруг усадьбы Бринкенов с одной стороны вплоть до Рейна и до города, а с другой до самых предгорий Эйфеля кишмя кишела всякими вещами, относившимися к римскому периоду. Бринкены давно уже собирали эти древности, и когда окрестные крестьяне плугами своими натыкались в земле на что-нибудь твердое, они тотчас же тщательно выкапывали клады и несли их в Лендених в старый дом, посвященный Иоганну Непомуку. Профессор брал все – большие горшки с монетами, заржавленное оружие и пожелтевшие кости, урны, запястия и слезники. Он платил гроши, но крестьяне знали наперед, что им поднесут в кухне стаканчик и дадут даже денег, – правда, за очень высокие проценты, но зато без поручительства, которое требуется в банке.

Профессор устанавливает в своей кожаной книге тот факт, что земля никогда не давала ему столько сокровищ, сколько в те годы, когда в доме была Альрауне. Он смеялся: она приносит богатство. Он знал превосходно, что это происходит самым естественным путем, что только большая интенсивность в занятиях служила причиной. Но он умышленно связывал этот факт с присутствием маленького существа: он играл этою мыслью. Он пускался в очень рискованные спекуляции, приобретал большие участки вокруг усадьбы, раскапывал землю, заставлял обшаривать каждый вершок. Он не останавливался перед величайшим риском и учредил даже земельный банк, которому пророчили вернейшее банкротство в самом ближайшем будущем. Но банк удержался. За что он ни брался, все преуспевало. Потом благодаря какой-то случайности открылся минеральный источник на одном из его участков в горах. Он принялся источник эксплуатировать, образовал небольшой трест, снабдил ради декорума национальным флагом и заявил, что намерен бороться с иностранными продуктами, с англичанами, которые ввозят в Германию «Аполлинарис». Мелкие заводчики толпились вокруг своего вождя, благоговели перед его превосходительством и охотно согласились предоставить ему, как учредителю, большое число акций. Они не ошиблись: тайный советник неустанно заботился об их интересах и довольно жестоко расправлялся с конкурентами.

Он пускался в самые разнообразные предприятия, – у них было одно только общее: они обязательно должны быть связаны с землей. Это тоже было его суеверием – сознательной игрой мыслей. «Альрауне извлекает из земли золото», – думал он и не отдалялся от того, что имело с землей хоть какую-нибудь связь. В душе он нисколько в это не верил: но при каждой рискованной земельной спекуляции у него проявлялось какое-то твердое убеждение, что дело окончится полной удачею. Все остальное он отвергал. Даже чрезвычайно выгодные биржевые спекуляции с ясными как день расчетами без всякого малейшего риска. Но зато он скупал участок за участком, приобретал железо и уголь, – ему везло во всем.

– Это Альрауне, – говорил он улыбаясь.

Наступил, однако, день, когда эта мысль для него стала не просто шуткой.

Вельфхен копался в саду позади конюшен под большим тутовым деревом. Альрауне потребовала, чтобы он построил ей крепость. Он копал уже несколько дней. Ему помогал сын садовника, а девочка только глядела, ничего не говорила и даже не смеялась.

Однажды вечером заступ наткнулся на что-то твердое. Подбежал сын садовника, они осторожно начали рыть – и скоро принесли профессору ценную перевязь, запястие и целый горшок монет. Он тотчас же велел продолжать раскопки, – нашли целый клад: множество галльских монет и всякой утвари, редкой и очень дорогой.

Странного тут ничего не было. Если крестьяне находили клады повсюду, – отчего же не найти в саду? Но дело осложнялось: он спросил мальчика, почему он стал рыть именно здесь, под деревом. Вельфхен ответил, что так велела Альрауне: тут – и нигде в другом месте.

Он спросил и Альрауне. Но та упорно молчала.

Тайный советник подумал: «Она как волшебная палочка – она чувствует, где в земле зарыт клад». Но он тотчас же рассмеялся, конечно, – все еще продолжал смеяться.

Иногда он брал ее с собою. Ходил с нею к Рейну, прогуливался по участкам, где люди его производили раскопки. И спрашивал ее, по возможности более равнодушно: «Где надо рыть?» – и зорко следил за нею, когда она шла по дороге, -не появится ли на лице ее какого-нибудь признака, чего-нибудь, что могло бы заставить подумать…

Но она молчала, и ее личико не говорило решительно ничего.

Но вскоре она поняла. Останавливалась по временам и говорила: «Здесь».

Землю раскапывали, но ничего не находили. Она только громко смеялась.

Профессор думал: «Она издевается». Но продолжал раскопки в тех местах, на которые она указывала.

Несколько раз они действительно увенчивались успехом. Раз как-то наткнулись на римскую могилу; потом на большую урну с серебряными монетами.

Тайный советник говорил: «Это случайность», – но про себя думал: «Быть может, это случайность!»