Самурай - Эндо Сюсаку. Страница 9

— Господин Веласко, задержитесь немного, — попросил один из сановников.

Когда главный строитель в сопровождении слуги вышел из зала, господин Сираиси поблагодарил Миссионера за его перевод.

— Вам пришлось немало потрудиться, весьма признателен. — На его лице появилась лукавая улыбка. — Как вы считаете, он был искренен?

Миссионер замялся, не зная, что именно он имеет в виду.

— Главный строитель утверждает, что Новая Испания тоже заинтересована в японских судах. Вы не думаете, что он лукавит? — спросил господин Сираиси, согнав с лица улыбку.

— А как полагаете вы, господин Сираиси? — в свою очередь спросил Миссионер, стараясь разгадать истинные мысли собеседника.

— Мы этому не верим.

— Почему же?

Миссионер недоверчиво посмотрел на сановников. Ему было прекрасно известно, что японцы, совершая сделки, сохраняют выражение лица, полностью скрывающее их истинные мысли.

— Совершенно естественно. Страна, откуда вы родом, господин Веласко, получает такие огромные барыши только потому, что строит корабли, способные пересекать безбрежное море, а испанские капитаны — искусные мореходы. Вряд ли Испания захочет делиться своими барышами с другой страной. Она вряд ли обрадуется, если это безбрежное море станут бороздить японские суда.

— Коль скоро вы все понимаете, мне добавить нечего, — невесело усмехнулся Миссионер. — Но тогда почему вы тем не менее строите большой корабль?

— Господин Веласко, мы действительно хотим завязать торговые отношения с Новой Испанией. Все корабли с Лусона, из Макао, стран южных варваров прибывают в Нагасаки, а в Эдо, где резиденция найфу, и уж тем более во владения Его светлости не заходят. Хотя в провинции Рикудзэн [ 15 ], находящейся во владениях Его светлости, есть удобные порты, корабли Новой Испании должны плыть в Японию только через Филиппины. А уж от Лусона, как нам известно, пользуясь морским течением, прибывают прямо на Кюсю.

— Совершенно верно.

— Что же нам делать? — Господин Сираиси, словно попав в затруднительное положение, нервно постукивал пальцами. — Скажите, падре, у вас нет никаких мыслей о том, как установить прямые торговые связи между провинцией Рикудзэн и Новой Испанией?

Услыхав непривычное в устах японца слово «падре», Миссионер потупился. Он не хотел, чтобы все увидели, как он взволнован. В Эдо его еще ни разу не называли «падре». Ведь жить там ему было разрешено не как священнику, а только как переводчику. И вот сейчас господин Сираиси умышленно назвал его «падре». На улице шел снег, царила тишина.

Сановники молчали и пристально смотрели на него.

— У меня нет никаких идей. Я… и в Эдо, и здесь… всего лишь переводчик.

— Как в Эдо — не знаю. А здесь, господин Веласко, вы прежде всего падре, хотя и выступали в качестве переводчика, — тихо сказал господин Сираиси. — Во владениях Его светлости христианство не запрещено.

Он был прав. Множество верующих, изгнанных из Эдо и других территорий, подвластных непосредственно найфу, в поисках таких мест, где их не будут преследовать за веру, бежали во владения Его светлости. Большинство из них работало там на золотых приисках. Здесь священникам не было нужды скрываться, как в Эдо. А христианам не было необходимости выдавать себя за буддистов.

— Господин Веласко, вам бы не хотелось пригласить сюда падре из Новой Испании?

Господин Сираиси говорил ласково и приветливо. Чтобы не поддаться его заискивающему голосу, Миссионер так сильно сжал руки, что даже вспотели ладони. Он был очень самолюбив, и насмешка японца была бы ему крайне неприятна.

— Вы смеетесь надо мной? Я вам не верю.

— Хм, почему же?

— Когда-нибудь по приказу найфу и во владениях Его светлости запретят христианство.

Сердитый голос Миссионера рассмешил господина Сираиси и сановников.

— Нет, этого никогда не случится. Уж во всяком случае, во владениях Его светлости найфу никогда не запретит христианство. Такова точка зрения и найфу, и Его светлости.

— Вы хотите сказать, что во владениях Его светлости христианство не будет запрещено и разрешат новым падре прибыть сюда? Но за это Новая Испания должна согласиться на торговлю с Японией?

Испытывая еще большее раздражение, Миссионер выпрямился. Раздражение вызвали не японцы, а собственная доверчивость. Он досадовал на себя за то, что поддался сладким речам господина Сираиси.

— Неужели Новая Испания не заинтересована в торговых отношениях с нами?

— Не знаю. — Миссионеру хотелось, чтобы в глазах сановников появилась тревога, хотелось вызвать у них растерянность. — Видимо, ничего не удастся сделать, — покачал он головой. — Миссионер, наблюдая за тем, что испытывают сейчас сановники, сидевшие рядом, точно статуи будд в полутемном храме, радовался их тревоге. — Сведения о казнях христиан в Эдо благодаря иезуитам уже достигли через Лусон и Макао даже Новой Испании. Хотя вы и говорите, что во владениях Его светлости христианство разрешено, там этому так легко не поверят.

Миссионер не упустил случая очернить иезуитов. Он нащупал больное место японцев, и они снова умолкли. Раньше их молчание было уловкой, а теперь, подумал Миссионер, свидетельствовало о растерянности.

— Еще вот что. — Он как бы давал надежду сопернику, которому только что нанес удар. — Для того чтобы Испания, являющаяся метрополией, признала такое торговое соглашение, существует лишь один способ: нужно, чтобы Его святейшество Папа принудил к этому испанского короля… Лицо господина Сираиси неожиданно застыло. Для этих сановников, родившихся и выросших в Тохоку, слова Миссионера были выше их понимания. Находясь вдали от христианского мира, они ничего не знали ни о существовании Папы Римского, ни о его неограниченном авторитете. Миссионер должен был объяснить, что отношения между Папой и европейскими монархами напоминают и даже превосходят те, которые существуют между Сыном Неба, императором Японии, и феодальными князьями.

— Однако Папа почитается гораздо больше, чем император в Японии, — сказал он.

Слушая объяснения Миссионера, господин Сираиси и сановники, постукивая пальцами, молчали, прикрыв глаза. Падавший мягкий снег еще больше усугублял тишину, воцарившуюся в зале; сановники, покашливая, ждали решения господина Сираиси.