Огр! Огр! - Пирс Энтони. Страница 3

Несколько дней спустя, когда Танди собиралась лечь, демон Бошир явился снова. Он прошел прямо сквозь стену с похотливой ухмылкой на физиономии: — Вылезай, милашка. Я пришел исполнить твои сокровеннейшие желания и утолить глубочайшие из твоих страстей! — Его стоящий торчком хвост нетерпеливо подергивался.

На миг Танди оцепенела, не в силах вымолвить ни слова. Раньше это существо просто раздражало ее. Теперь она была охвачена ужасом. Как загипнотизированная, она следила за его приближением.

Бошир возвышался над ней, глаза его горели двумя красными звездами.

— Ляг, расслабься и устройся поудобнее, — с затаенным торжеством проговорил он. — Увидишь, это превзойдет все твои ожидания. — Он протянул к ней когтистую дьявольскую лапу.

Танди завизжала. В эту ночь Самоцветик оставалась дома; она ворвалась в комнату с намерением выяснить, что стряслось. Но демон тихо удалился сквозь стену до ее появления, и Танди пришлось возложить всю вину за свой вопль на кобылок-страшилок. Это лишь усилило чувство вины — ночные кобылицы здесь были, разумеется, ни при чем.

Танди сознавала, что нужно что-то предпринять. Бошир совсем осмелел, и, если он таки застанет ее одну, это будет хуже всех ночных кобылиц и кошмаров вместе взятых. Он уже доказал, что вспышки ее гнева не причиняют ему никакого вреда, следовательно, она перед ним беззащитна. И скоро, скоро ей придется отправиться к отцу. Но как?

И тут ее осенило. Почему бы ни поймать одну из этих ночных кобылиц и не добраться до замка Ругна на ней? Разумеется, эти существа знают дорогу — кобылицы знают о местонахождении всех, кто спит.

Но одновременно с решением возникли и новые проблемы. Наездница Танди никакая. Иногда, правда, она ездила на землерое, сидя позади своей матери, путешествуя на окраины Ксанфа, где требовалось разместить изумруды, опалы и бриллианты, — но это ведь совсем другое дело! Землерой продвигался вперед медленно и равномерно, пробираясь сквозь скалы, в то время как кто-нибудь напевал одну из его любимых мелодий. Ночные кобылицы же, по убеждению Танди, скакали стремительно и порывисто. Как же поймать одну из них, да еще и удержаться на ней?

Танди была проворной и ловкой. Она облазила все пещеры, перелетая через пропасти на канатах-лозах, протискиваясь в невероятно узкие трещины, — ей, безусловно, повезло, что она такая миниатюрная! — переплывая ледяные реки, легко взбираясь по оползням на склонах, отгоняя случайно попавшихся на пути гоблинов. Это давало уверенность, что, если ночная кобылица подойдет достаточно близко, Танди сумеет прыгнуть ей на спину и вцепиться в развевающуюся гриву. Конечно, поездка будет не из приятных, но стерпеть можно. Итак, единственной проблемой оставался первый пункт плана, а именно: как поймать кобылицу.

Дело в том, что ночные кобылицы появляются только во сне. Танди могла, конечно, притвориться спящей, но сомневалась, что это их обманет. А кроме того, если ей и удастся поймать одну из них, бодрствуя, кобылица, вероятнее всего, растворится в воздухе, подобно демонам, оставив по себе лишь смутное воспоминание. Собственно, эти ночные кобылицы как раз и являлись одной из разновидностей демонов и могли дематериализовываться точно так же, как Бошир, и так же проходили сквозь самые прочные стены, добираясь даже до тех спящих, которые считали себя в полной безопасности. Танди предполагала, что кобылицы вообще способны воплощаться только в присутствии спящего.

Итак, придется скакать на ночной кобылице во сне — только это может заставить кобылицу обрести плоть, или же, наоборот, Танди дематериализуется вместе с ней.

Танди начала готовиться к исполнению своего плана с завидным усердием. Не то чтобы перспектива такой поездки радовала ее, скорее ею руководил страх перед тем, что демон снова протянет к ней лапы — или что еще там, — если она не умчится отсюда. Итак, она соорудила из двух стульев и диванного валика нечто отдаленно напоминающее лошадь и приступила к тренировкам. Некоторое время она лежала на постели, словно спящая, затем внезапно вскакивала, взлетала на изображавший спину лошади валик, сжимала его коленями и вцеплялась в кисточки — «гриву». Она снова и снова повторяла это, доводя свои движения до автоматизма. Девушка вымоталась, ноги у нее болели и саднили, но она продолжала упражняться до тех пор, пока не почувствовала, что сможет повторить все это, не просыпаясь. Во всяком случае она надеялась, что сможет.

Приготовления заняли несколько дней. Танди практиковалась по большей части в то время, когда мать покидала дом, дабы избежать лишних вопросов. Днем демон, по счастью, ее не беспокоил, так что удавалось еще и вздремнуть несколько часов.

Когда результаты тренировок стали наконец ее удовлетворять и когда медлить дальше сделалось уже невозможно — Бошир совсем осмелел, а мать к тому же собиралась оставить ее одну на всю ночь (надо было разместить алмазы в большой кимберлитовой трубке, что было работой не из легких), — Танди приступила к решительным действиям.

Она написала матери записку, где объясняла, что ей нужно навестить отца, и просила не волноваться. Нимфы вообще-то не слишком склонны к волнениям — с этим все будет в порядке. Она вытащила несколько сонных пилюль из укромных уголков, где те обычно спали, рассовала их по карманам и легла. Одной пилюли обычно хватало на несколько часов сна — потом пилюля просыпалась, но у Танди их было несколько штук; пока они спят вместе, будет спать и она, а это продлится всю ночь.

Но когда магия пилюль начала действовать, погружая Танди в дремоту, она с тревогой подумала: а вдруг ночные кобылицы не посетят ее в эту ночь? Вдруг вместо них явится Бошир, а она, скованная дремотой, не сможет даже сопротивляться? Эта мысль так встревожила ее, что первая ночная кобылица влетела к ней, как по сигналу тревоги, стоило ей только заснуть.

Во сне Танди могла отчетливо разглядеть это существо: лошадь полуночной масти со слабо мерцающими — признак демонов! — глазами, блестяще-черной гривой и хвостом цвета черного дерева; даже копыта были сумеречно-темными. Однако, несмотря на темную окраску, кобылица была прекрасным животным с великолепной мускулатурой и идеальными пропорциями. Чистый изгиб гордой шеи, настороженные уши, раздувающиеся черные ноздри — Танди видела, что перед ней превосходный скакун.

«Я сплю, — напомнила она себе. — Это сон». Это и был сон, скверный, полный подводных течений и гротескно-огромных волн страха, стыда и ужаса, заставлявший ее чувствовать себя беспомощной и несчастной. Танди попыталась справиться с этим чувством, напряглась и бросила свое тело вперед.

Удача! Утомительные тренировки не пропали даром. Она опустилась на спину лошади, вцепилась в шелковистую гриву и охватила ногами мощное тело.

На мгновение кобыла застыла в изумлении — Танди было знакомо это ощущение, — а затем сорвалась с места. Она галопом проскакала сквозь стену, словно той и не было. Ощущение было точно таким же — они дематериализовались. Магия ночной кобылицы распространилась на ее всадницу подобно тому, как сила сонных пилюль распространялась на тех, кто носил их при себе. Танди продолжала спать, во сне приникнув к своему скакуну...

Скачка была наполнена ужасом. Словно в безумном полете, стены проносились мимо тенями, открытые пространства — вспышками дневного света. Танди вцепилась в гриву, не замечая, что ее пряди жестоко режут пальцы, — она слишком боялась разжать руки. Если силы покинут ее, каким будет падение, где она окажется? Этот сон был хуже всех прежних, и сонные пилюли не позволяли проснуться.

Они были уже далеко от уютного обиталища ее матери. Пролетали быстрее ветра через скалы и пещеры, огонь и воду и убежища крупных и мелких чудовищ. Они проскакали через стол, за которым шесть демонов играли в покер, и демоны замерли на мгновение, словно охваченные внезапным сомнением, хотя и не увидели кобылицы. Они скользнули мимо тайного сборища гоблинов, замышляющих очередное грязное дело, и те также смешались на миг, когда тень недоброго видения коснулась их. Ночная кобылица мелькнула глубоко под землей, где в убежище Мозговитый Коралл хранил живые артефакты Ксанфа, и артефакты беспокойно зашевелились, не сознавая, что их потревожило. Танди поняла, что, пролетая мимо тех, кто не спит, ночная кобылица вызывает краткую скверную мысль; полную же силу эти мысли обретают только во сне.