Огр! Огр! - Пирс Энтони. Страница 70

— Я хотел бы помочь тебе, — сказал Загремел. — Но моя жизнь проходит вне тыквы, в джунглях Ксанфа. Я — простое лесное существо. Я должен помочь моим друзьям выжить в джунглях Ксанфа по мере моих сил и не пытаться стать большим, чем назначено быть огру.

Глаза коня тьмы затуманились:

— Ты прошел последнее испытание. Ты избежал абсолютного искушения — искушения властью. Ты волен вернуться в Ксанф со своей душой. Сделка расторгнута.

И в то же мгновение Загремел почувствовал, что вся его сила вернулась к нему — вместе с отсутствовавшей частью души.

— Но мне нужна помощь, — сказал он. — Мне нужны три твои ночные кобылицы, чтобы я и мои друзья могли выбраться из Пустоты.

— Ночные кобылицы — не вьючные животные! — возразил конь тьмы, роя землю передним копытом. Похоже, это существо, хотя его и не оттолкнул полностью отказ Загремела принять у него дела, все же не настолько хотело помогать огру. Когда отказываешься от предложения, жди последствий.

— Только ночные кобылицы могут пройти везде, даже выбраться из Пустоты, — сказал Загремел, зная, что он должен добиться желаемого. — Только они в силах нам помочь.

— В силах, если захотят, — согласился конь тьмы. — Но их такса — половина души за каждого, кого они перевозят.

— Половина души! — воскликнул Загремел. — Но у меня не хватит на троих!

— Половина души вообще, не обязательно твоей. Но у тебя ее не хватит, это верно. Такие поездки обходятся недешево.

Загремел понял, что снова стоит перед дилеммой, которая, как он полагал, уже разрешена. Он заложил душу, чтобы спасти Танди из тыквы, теперь ему придется сделать это снова, чтобы вытащить Танди и Чем из Пустоты. Но если он спасет обеих, то пропадет сам, поскольку, как проинформировал его интеллект косящих глаз, две половинки души составляют как раз одну целую. Конечно, он мог спасти только Танди — ту, которую согласился защищать, — но как же оставить Чем? Она очаровательное существо, выполнявшее к тому же важную миссию. Она вовсе не заслужила, чтобы ее бросили в беде. И когда ее брат Чет на краю Провала поручил Чем Загремелу, Загремел тоже некоторым образом согласился ее защищать.

— Я заплачу, — сказал он, невольно вспомнив о гноме, выпрашивающем объедки.

— Понимаешь ли ты, что можешь и спасти их, и сохранить свою душу, став владыкой ночи? — спросил конь тьмы.

— Боюсь, что предпочитаю отправиться в ад собственным способом, — с сожалением ответил Загремел. Очевидно, конь тьмы считал Загремела сообразительным дураком, и его интеллект искренне разделял подобное мнение, но почему-то его огрская натура не соглашалась пожертвовать другими. Лучше уж пострадать самому.

— Даже в самопожертвовании ты глуп, как огр, — с отвращением заметил конь тьмы. — Ты совершенно не подходишь для исполнения здешних обязанностей.

— Согласен, — подтвердил Загремел.

— Веди переговоры непосредственно с кобылицами, — фыркнул конь тьмы. — Я этого не касаюсь. — И его глаза снова сверкнули черным.

И Загремел обнаружил, что стоит посреди Долины кобылиц. Темный табун приблизился и окружил огра. Затем они узнали его и остановились в замешательстве.

— Я хочу, чтобы две из вас перенесли моих друзей в безопасное место, — сказал он. — Я знаю цену.

— Не-е-е-е! — крикнула одна. Загремел узнал в ней ту, с которой пытался подружиться, ту, которая доставила Танди в замок доброго волшебника. Она сделала это не по доброй воле, но бесплатно — пока гроб не потребовал двойной уплаты задним числом. Разумеется, кобылица не получила ничего — чистейшей воды шельмовство с начала и до конца. Но она, безусловно, знала, как нести на себе всадника. Ему было жаль, что он так и не сумел понять, что она хочет получить в подарок из Ксанфа.

— Я должен спасти Танди и Чем, — сказал Загремел. — Я заплачу вашу цену. Кто согласен на сделку?

Вызвались две другие кобылицы. Загремел не понимал, на что им половинки души, но, в конце концов, это не его дело. Может, здесь половинки душ служат разменной монетой.

— Оплата по доставке, — сказал Загремел, вняв предостережению косящих глаз. Они кивнули, соглашаясь.

— Сможете их найти? — спросил он.

Они отрицательно замотали головами, и он понял, что ему придется отправиться с ними, чтобы показать, где находятся девушки.

— Что ж, нам лучше представиться друг другу, — продолжил он. — Я огр Загремел. Как мне узнать ваши имена?

Одна из кобылиц ударила в землю передним копытом. В грязи остался круглый отпечаток с темными пятнами, крохотными хребтами и впадинами. Загремел уставился на него, пораженный тем, что рисунок ему подозрительно знаком. Когда и где раньше он мог его видеть? И тут до него дошло: это карта луны, и впадины необыкновенно напоминали дыры в сыре. Одно из темных пятен было выделено, и он увидел надпись вокруг: Mare Crisium — Море Кризисов.

— Итак, ты Кобылица Моря Кризисов, — сказал Загремел, осознавая связь. — Не будешь возражать, если я назову тебя Кризис?

Она кивком выразила согласие. Загремел обернулся ко второй: — А ты кто?

Вторая тоже топнула копытом. На ее лунной карте было выделено другое место: Mare Vaporum — Море Туманов.

— А ты Кобылица Моря Туманов, — сказал Загремел. — Я буду называть тебя Туман.

Та кобылица, с которой он подружился, вышла вперед и согнула передние ноги, предлагая довезти его.

— Но мне уже нечем заплатить тебе, — запротестовал он. — И к тому же ты слишком мала, чтобы поднять такого монстра, как я.

Она прошла под ним, и внезапно он обнаружил, что то ли уменьшился сам, то ли выросла она, но теперь он удобно сидел на ней. Похоже, ночные кобылицы могли менять свои размеры.

— Тогда назови и свое имя, — попросил Загремел. — Ты оказываешь мне услугу, ничего не требуя взамен, и я хочу знать твое имя — на случай, если смогу когда-нибудь вернуть долг. Знаешь, я ведь так и не понял, что тебе нужно принести из Ксанфа.

Она топнула копытом. Загремел наклонился через ее плечо, цепляясь за скользящую меж пальцев подобную водопаду черную гриву, и тогда смог разглядеть ее карту. Удлиненная тень на ней именовалась Mare Imbrium.

— Тебя я буду звать Ромашкой, — решил он, — потому что не знаю, что означает твое имя.

Три кобылицы галопом проскакали по равнине, оставив табун позади. Их след состоял из крохотных карт луны, и Загремел почувствовал голод. Жаль, что это не настоящие луны, сделанные из настоящего сыра!

Вскоре они промчались сквозь зеленоватую стену и оказались в Пустоте. Это была корка тыквы, как понял Загремел. Они были большими, а тыква маленькой, но как-то это все соотносилось. Он попытался забыть о том, что, когда в дело вступает магия, размеры и масса ничего не значат.

Они немного поплутали — и увидели огра, уставившегося в глазок тыквы. До этого мгновения Загремел не осознавал, что его тело оставалось снаружи. Он, конечно же, знал это, но по-настоящему никогда не осознавал. Даже косящие глаза его интеллекта не могли полностью осмыслить парадокс одновременного пребывания в двух местах.

Тут он увидел Танди и Чем. Они спали, была ночь, ведь в другое время ночные кобылицы и не появляются.

— Придется их разбудить, — сказал Загремел, но остановился. — Нет, я вспомнил: для того чтобы скакать на ночной кобылице, надо спать. Или быть бестелесным, как я сейчас. Я усажу их на вас, но будить не стану.

Он слез с Ромашки и подошел к Танди.

Но его руки прошли сквозь нее.

Он задумался.

— Мне придется разбудить себя, — решил он. — Поскольку моя душа все равно принадлежит ночным кобылицам, я смогу оставаться рядом с ними. Они не уйдут, не получив платы.

Эта уверенность почему-то вызывала тоску.

Он подошел к своему телу. Какое же оно уродливое и грубое! Черный мех в некоторых местах свалялся, в других взъерошен или обожжен от столкновения с огненной стеной. Руки и ноги громадные и неуклюжие, лицо почти отталкивающее. Внешность огра не способна привлечь ни одно уважающее себя существо, а его интеллект — тем более. Хорошо, что он сгинет с глаз Танди...