Возлюбивший зло - Пирс Энтони. Страница 4

Она повиновалась — сквозь одну из незаштопанных дыр на старом платье юноша увидел едва округлую грудь. Опасаясь, что это отвлечет его, он заставил себя перевести взгляд на лицо гостьи.

— Теперь ты сможешь лететь, — сказал Пэрри. — Начнешь махать руками и поднимешься в воздух. Но будь осторожна: здесь мало места — не проломи крышу. Делай все медленно и не теряй головы.

Девушка колебалась.

— Маши руками, — скомандовал он.

Ее руки принялись подниматься и опускаться, неловко подражая движениям птичьих крыльев.

— Ты отрываешься от пола, — заметил Пэрри. — Посмотри вниз. Что ты видишь?

Не переставая двигать руками, Джоли оставалась стоять на месте. Но когда она взглянула вниз, ее лицо преобразилось.

— Я… я в воздухе! — изумленно воскликнула девушка.

— Я научил тебя летать, — сказал Пэрри. — Пока, правда, не очень хорошо. Со временем, когда ты освоишь это как следует, мы сможем вылетать из дома. Теперь спускайся — только не спеши.

Движения ее рук изменились, затем у нее подогнулись колени, и девушка едва не потеряла равновесие. Все же она сумела удержаться на ногах и, выпрямившись, стояла перед Пэрри, тяжело дыша.

— Я приземлилась!

— Урок закончен. Не пытайся повторять это сегодня же. Для начала лишь хорошенько все запомни. После того как я щелкну пальцами, ты освободишься от моих чар.

Немного подождав, он щелкнул пальцами.

Поведение Джоли сразу переменилось. Девушка бросила на своего учителя настороженный взгляд.

— Вы околдовали меня! — вскрикнула она.

— Да, околдовал, — подтвердил Пэрри.

— Но ведь я летала!

— И да, и нет. Как посмотреть… Я заставил тебя в это поверить, но позже я смогу научить тебя летать на самом деле. Мне и это под силу.

Джоли недоуменно оглядела комнату:

— Все и так было как на самом деле! Неужели мне это только почудилось?

— Да, ты представляла, будто паришь в воздухе. Но пока летать тебе еще рановато. К тому же ты не совсем для этого одета…

Взглянув на платье, девушка тут же плотно обхватила себя руками, прикрывая дыры.

— Зачем вы смеетесь надо мной?

— Я только хотел показать тебе то, чему научил меня отец. Колдун. А теперь рассуди сама: уж если я сумел заставить тебя поверить, будто ты летаешь, смог бы я убедить тебя раздеться и сделать все, что мне заблагорассудится?

Обдумав его слова, Джоли в благоговейном страхе прошептала:

— Да.

— Надеюсь, теперь ты веришь, что я говорю правду? Что я уважаю тебя, хочу твоей любви и не собираюсь тебя заколдовывать?

— Почти, — пролепетала она.

— Веришь ли ты, что я научу тебя тому, чем владею, и что мы вместе станем помогать деревенским?

— Немножко.

Пэрри понимал — если она даже сейчас сомневается, дома ее сомнения усилятся еще больше. Нет, он все же недостаточно ее убедил!

Оставалось последнее, хотя и не самое блестящее, средство. Если и оно не поможет, Пэрри придется признать поражение…

— Сейчас я буду тебе петь, — сказал он. — После этого ты можешь идти — твой отец нам больше ничего не должен. Да, чуть не забыл — я ведь обещал дать тебе монетку в знак того, что предлагаю тебе работу. И все остальное. Возьми ее и, если пожелаешь, возвращайся ко мне. — Пэрри отыскал в кармане мелкую медную монету и отдал ее девушке.

— Вы отпускаете меня, даже не…

— Но сначала ты послушаешь мою песню.

Пэрри дважды глубоко вздохнул и запел. И слова, и мелодию юноша сочинял на ходу — когда-то этот талант открыл у него Колдун. В поэзии французского языка, на котором они говорили, существовал и ассонанс, и ритм, однако для Пэрри это не имело большого значения — здесь главным было чувство. Он просто облекал подходящие к случаю слова в музыкальную форму.

Весь дом наполнился пением — ведь Пэрри прибегнул к колдовству, которое удавалось ему больше остальных — неземному аккомпанементу. Казалось, будто за его спиной играет целый оркестр из лучших в королевстве музыкантов, придающих голосу певца такую силу, на которую не способен простой смертный. От мощи оркестра задрожал пол, а в очаге в такт музыке заколыхался огонь. В песне действительно чувствовалось какое-то волшебство.

Пою о красе, что вижу в тебе, Джоли, О той красоте, которая ждет пробужденья, О радости — я уже предвкушаю ее.

Ах, если б ты только меня полюбила.

Пою и о том, как ты станешь изящна, Джоли, Тебе позавидуют все, кого раньше встречала, Решив, будто ты аббатисса, Ах, если бы ты разрешила себя любить, Ах, если бы ты разрешила себя любить.

Джоли стояла и слушала, как зачарованная. Казалось, от пения ее локоны слегка колышутся — на глаза девушки то и дело набегали смутные тени. Да, она была и умна, и красива, вот только нищета искусно скрывала все это. Хорошая еда, забота и уверенность в себе превратят ее в красавицу. Пэрри нисколько ее не обманул — девушка сама обманывала себя… Понимая, что перед ним настоящее сокровище, Пэрри жаждал ее любви. Имя Джоли означало «прелестная» — своей хозяйке оно подходило как нельзя лучше. Сознание этого наполнило песню молодого волшебника страстью — он уже любил эту девушку!

Закончив петь, Пэрри молча подошел к двери, отодвинул задвижку и посторонился, уступая гостье дорогу.

Изумленная, та поглубже завернулась в платье и шагнула за порог.

Однако, испугавшись темноты и дрожа от ночного холода, Джоли остановилась. Тогда Пэрри снял с крючка плащ и накинул его на плечи гостьи.

Но девушка все еще не двигалась с места. Пэрри догадался, что ей страшно возвращаться домой одной. Деревенские собаки ее знали и не напали бы, однако их было не слышно, а значит, поблизости вполне могли оказаться волки. Пэрри жил довольно далеко от деревни — одинокой девушке такая прогулка не сулила ничего хорошего.

Поэтому, захватив еще один плащ и крепкую палку, Пэрри шагнул за порог. Без единого слова он направился к деревне.

Исполненная благодарности, девушка поспешила за ним. Замедлив шаги, он подождал, пока Джоли с ним поравняется, и они — по-прежнему молча — зашагали бок о бок. Теперь дорога уже не казалась такой длинной и опасной.

Возле ее дома юноша остановился. Взглянув на него, Джоли сняла и отдала ему плащ. Даже не улыбнувшись, Пэрри повернулся и зашагал прочь.

Придет ли она еще? Его песня, без сомнения, тронула ее сердце. Но надолго ли? Ведь теперь она свободна — долг отца оплачен…

В ту ночь Пэрри скверно спал. Он привык считать себя блестящим молодым человеком, обладающим достаточной властью — так оно, впрочем, и было, — однако на этот раз впервые в жизни ему предстояло самостоятельно справиться с серьезной задачей. Своего рода экзамен на право называться колдуном. К тому же Джоли казалась ему самой лучшей — он не сомневался, что вдвоем их ожидает счастье. Конечно, предстоит потратить немало времени и сил на то, чтобы многому ее научить, однако Пэрри вовсе не считал это занятие скучным и безрадостным. Он даже не представлял, что будет делать, если Джоли не придет. Сейчас у него не было других желаний и целей, кроме одной — чтобы она пришла и осталась в его доме.

Проснувшись еще до рассвета, Пэрри оделся, позавтракал и рассеянно принялся за привычные дела.

День прошел, как обычно. У одного из деревенских цыплята постоянно разбредались по чужим дворам — соседи стали грозить, что их терпение лопнет и непослушная живность в конце концов окажется в котле. Заплатив Колдуну, крестьянин обратился к нему за помощью, а тот, в свою очередь, для практики предложил найти выход из положения Пэрри.

Юноша со всей ответственностью взялся за дело. Немало покопавшись в своих записях по праву, он все-таки отыскал нужную процедуру. В этих местах почти никто о ней не знал, однако она использовалась в других странах и имела законную силу. Хозяин кур должен был встать на конек крыши собственного дома и, просунув правую руку под левую, ухватить себя за волосы. Левой рукой, движение которой теперь значительно ограничивалось, ему надлежало как можно дальше бросить серп. Расстояние от дома до места, куда падал серп, и отмеряло ту территорию, на которую теперь свободно могли посягать хозяйские куры.