Время гарпии - Пирс Энтони. Страница 62

— Как бы мне хотелось взлететь к звездам, — выдохнула она.

Но об этом не приходилось и мечтать: даже окажись Глоха в мрачной, погребенной в недрах земли пещере, а под открытым небом, усталость не позволила бы ей подняться в воздух. Сознавая реальность, девушка сделала то, что в сложившихся обстоятельствах было самым разумным, — прилегла, устроилась поудобнее и провалилась в сон.

По прошествии некоторого времени — о том, какого именно, у нее не было ни малейшего представления — она проснулась. Сквозь сеть трещин в потолке пещеры внутрь струились серебристые лунные лучи. Глоха приподнялась и принялась искать ответы на заполонившие ее маленькую головку вопросы.

— Где я? — растерянно пролепетала она вслух.

— В древней, давно позабытой пещере, — донесся шепот. Кажется, голос принадлежал каменному лику, но девушку это не удивило. Все равно ведь все происходящее ей чудилось.

— Я одна? — спросила она.

— И да, и нет, — отозвался тот же холодный шепот. Каменный лик не шелохнулся, так что, возможно, голос принадлежал не ему. Да и вообще камни не говорят. Но в таком случае откуда здесь, под землей, взяться тихому, похожему на шелест ветра голосу?

Возможно, она просто спала и видела дурной сон, принесенный ей ночной кобылицей. На всякий случай девушка ущипнула себя за руку, но хотя ей стало больно, вокруг ничего не изменилось. Кроме того, что она почувствовала свои ноги. По той простой причине, что ее маленькие вкусные пальчики кто-то покусывал.

Оглядевшись, Глоха поняла, что ее голова находится в каменном гнезде, полном крупных яйцевидных камней, а ноги — в круглом пруду с холодной водой. Плававшие там маленькие рыбки действительно пощипывали ей пальчики, но мягко, не откусывая ни кусочка. Скорее всего, они просто хотели привести ее в чувство и заставить ее обратить внимание на окружающую обстановку.

Глоха присела и поднялась на ноги.

А зря — она тут же пронзительно вскрикнула от боли. Оказалось, что ушибленное при падении колено раздулось до размеров небольшой тыквы, а боли в нем хватило бы и на тыкву вдвое большую. Пришлось снова сесть.

Чувствовала она себе прескверно: нога болела, во рту пересохло, живот сводило от голода, а к этим радостям добавлялась тоска по матушке, гоблинше Голди, отцу, гарпию Гарди, и наставнице, доброй демонессе Чудо-в-Перьях. И как ее вообще занесло в такое гадкое место?

Предаваться отчаянию Глоха все же не стала. Прежде всего — благо, такая возможность имелась — она решила утолить жажду. Вода в круглом пруду оказалась кристально чистой, прохладной и освежающей. После нескольких глотков сухость во рту прошла. Почувствовав себя малость получше, девушка склонилась над зеркальной поверхностью пруда и разглядела очертания трех смотревших на нее с легким укором золотистых рыбок. «Не иначе как укорюшки», — подумала она, опуская руку в бассейн.

— Не бойтесь, я вас не обижу, — сказала Глоха, поглаживая серебристые чешуйки. — Только поглажу. Я тут пытаюсь выжить, и вы, быть может, скрасите мое одиночество.

Рыбки, не иначе как в знак согласия, исполнили в воде веселый танец, только это неожиданно пробудило в ней раздражение. Они внушали ей надежду, которая могла оказаться тщетной, и это пугало. Но, может быть, стоит попросить их передать весточку близким? Надо что-то делать, не может же она просто лечь и умереть.

— Плывите, милые, и расскажите моим родным, где я, — попросила девушка. — Лучше всего будет, если вы найдете Чудо-в-Перьях.

Это и впрямь было бы лучше всего, поскольку Чудо-в-Перьях славилась отзывчивостью и ни за что не оставила бы воспитанницу в беде, а будучи демонессой, располагала немалыми возможностями для оказания помощи. Рыбки в знак согласия совершили несколько пируэтов и умчались прочь по тайной протоке.

Глоха снова легла и попыталась заснуть, поскольку ничего другого — не считая, разумеется, страха и страданий — ей не оставалось. Однако спустя всего восемь долгих минут и две или три коротких она поняла, что сон не придет. Бедная девушка — голодная и окоченелая — лежала среди яйцеобразных камней в каменном гнезде, по сравнению с которым жесткие, грязные и отнюдь не вызывавшие у нее восторга гнезда гарпий могли бы показаться мягкими, теплыми и уютными. Правда, камни были разноцветными и даже светились, но лежать на них от этого удобнее не становилось.

Чтобы хоть немного согреться, она снова — на сей раз осторожно, стараясь не тревожить распухшее колено — поднялась на ноги. Боль оказалась почти терпимой, и ей удалось подойти к ближайшей, самой большой трещине в стене. Присматриваясь к камням, девушка думала о том, что если нaстало то самое Время Гарпии, о котором уже столько поминали, то ей от этого радости нет. Во всяком случае, пока.

Дальнейший путь пролегал среди развалин. Колено худо-бедно приспособилось к осторожной ходьбе, и Глоха даже мурлыкала себе под нос, глазея по сторонам и размышляя о Чуде-в-Перьях. Если рыбки найдут демонессу, она непременно явится. Ну а если нет…

Подойдя к толстой колонне, Глоха машинально постучала по ней, и колонна откликнулась хмурой, унылой нотой. Девушка постучала по соседней, и звук оказался иным. Когда выяснилось, что каждая колонна звучит на своей ноте, крылатая гоблинша сыграла на колоннах мелодию. Теперь сквозь щели в пещеру проникали не лунные, а солнечные лучи, и купавшиеся в их свете золотистые пылинки исполнили под эту музыку замысловатый танец. Лучи света вибрировали как струны арфы, а там, где они касались глыб песчаника, камень менял цвет. Руины откликались на музыку, вплетая в кружево созвучий все новые и новые нити. Духи камней, чьи голоса влились в общий подземный хор, кружили вокруг проема в стене пещеры, которого Глоха до сих пор не замечала. Она двинулась туда и вдруг поняла, что это ход, по которому можно попасть на поверхность. Если бы только ей удалось протиснуть в расщелину усталое, истерзанное тело.

Музыка ли обострила все ее ощущения, или причиной тому было нечто иное, но внезапно она поняла, что различает голоса горгулий, каменных чудовищ, угнездившихся среди развалин. Ей стало ясно, кто они такие, и что с ними случилось.