Жгучая ложь - Пирс Энтони. Страница 61

Размышляя об этом, я вспомнил о существовавшем некогда заклятии, именуемом интерфейс. Суть его сводилась к тому, что под воздействием чар лица двоих людей смыкались, а порой их черты перепутывались. У кого-то когда-то имелся такой талант, в результате чего некоторые люди были сведены лицом к лицу, хотя им вовсе того не хотелось. Впоследствии значение этого слова изменилось — под интерфейсом стали подразумевать тесную взаимосвязь, взаимовлияние и взаимное пересечение интересов, как в случае с гномами и коровяками.

Не следует удивляться, что я, варвар, размышлял о происхождении слов и изменении их значения. Дело в том, что для нас, варваров, слова особенно важны, ибо мы обладаем только устной традицией. Нельзя позволить себе забывать слова, которые нигде не записаны. Каждое слово, не только волшебное обладает реальной силой. Кто не верит, пусть послушает гарпий.

Через некоторое время гномы стали двигаться осторожнее. Они заметно нервничали.

— Коровяки близко, — заявил Гнуси. — Я их чую. Будем надеяться, что отвращающие заклятия не подведут.

Вскоре и мы учуяли крепкий запах навоза, а затем услышали хрумканье, время от времени прерываемое рыганием. Затем впереди открылась большая пещера, в которой мирно паслись коровяки — существа с человеческими телами и рогатыми коровьими головами.

Они заметили нас. Стоявший впереди коровяк, ростом и телосложением напоминавший здоровенного варвара, фыркнул и поскреб пол босой ногой. Одежды на нем не было, но покрытое короткой шерстью тело не выглядело голым. Затем он склонил голову, увенчанную острыми рогами. Гнуси ухватился за колпак и попятился.

— Пойте! — приказал он.

— Подожди, — рассудительно начал я, — скажи, разве коровяки не имеют такое же право на эту пещеру, как и вы? Или даже больше, коли они пришли сюда первыми. В конце концов, они голодны, и им нужны пастбища.

— Гниди, ставь котел на огонь, — распорядился Гнуси.

— Мы споем! — воскликнул я, уразумев, что гномы располагают весьма убедительными доводами. Куда более весомыми, нежели доводы рассудка.

Мы запели. Я нежным голосом Панихиды выводил мелодию, а она с чувством вторила мне моим хрипловатым басом. Неловко хвастаться, но кажется получилось у нас неплохо. Впрочем, этому в немалой степени способствовала сама пещера. Под ее просторным куполом песня звучала куда лучше, чем в нашей клетушке. На коровяков пение подействовало благотворно. Сердитый бугай успокоился, раздумал бодаться и вновь принялся пощипывать мох. С особенным вниманием слушала нас одна молоденькая коровяка, чье тело несколько напоминало то, в котором ныне пребывал я.

— Заманите их в дальний конец пещеры, — с мрачным удовлетворением пробормотал Гнуси. — Мы хотим поработать.

Мы с Панихидой двинулись к дальней стене, и коровяки всем стадом последовали за нами. Гномы тем временем достали кирки, вырубили из стен несколько кусков породы и стали измельчать их молотками и просеивать дробленый камень сквозь сито в поисках драгоценных камней. Работа шла медленно, ведь, чтобы добыть хотя бы один самоцвет, порой приходится дробить и просеивать целую глыбу. Я не мог не восхищаться упорством и трудолюбием гномов, но с сожалением смотрел на истерзанные кирками стены и растущую прямо на глазах груду пустой породы. Будучи более цивилизованным народом, чем коровяки, гномы наносили несравненно больший ущерб природе. Мы с Панихидой успели разучить всего один напев, но коровяков похоже, это устраивало, молоденькая коровяка шажок за шажком приближалась ко мне, стараясь держаться подальше от Панихиды. Видимо, она, как и гномиды, чувствовала себя увереннее, имея дело с представительницами своего пола.

Я протянул руку. Коровяка потянулась, понюхала ее и тут же отпрянула, устыдившись собственной смелости. Судя по всему, ее сородичи были миролюбивым народом, во всяком случае сейчас они спокойно жевали свою жвачку, не проявляя ни малейших признаков агрессивности. Возможно, на них действовало отвращающее заклятие гномов. Однако, видя, как опустошаются их пастбища, коровяки порой впадали в отчаяние. Заклятие переставало действовать, и гномам приходилось туго. Разумеется, мои симпатии были на стороне коровяков, хотя бы потому, что они питались мхом, а не попавшими в беду странниками. Однако я понимал, что мы слишком мало знаем о коровяках, чтобы делать поспешные выводы. Так или иначе, пока мое тело не восстановит былую силу и нам с Панихидой не удастся найти способ вырваться на волю, мы независимо от своих симпатий вынуждены делать то, что прикажут гномы.

Мы пели, пока не охрипли. Когда музыка перестала воздействовать на коровяков, те снова начали выказывать беспокойство, однако гномы уже собрались уходить. В этот день они поработали на славу и были довольны результатами. Среди добытых ими камней оказалось даже несколько алмазов, пенимых особенно высоко.

По возвращении в клетку нас хорошо накормили. Не знаю, как Панихида, а я ел без удовольствия — не мог выкинуть из головы, что меня откармливают для котла. Как только наше пение перестанет отвлекать коровяков или гномы закончат работу на их пастбище, мы тут же окажемся в кипятке. Аппетита такие мысли не прибавляют.

Возле решетки не было видно никаких гномов, однако варвары не привыкли полагаться на очевидное. Один из ним запросто мог спрятаться в соседней клетушке — вдруг они решили подслушать, не вынашиваем ли мы план побега? Поэтому я не заговаривал на эту тему, покуда не истаял пробивавшийся сквозь вентиляционную шахту свет, а в темноте пристроился поближе к Панихиде и прошептал ей на ухо:

— Боюсь, что рано или поздно нас пустят на похлебку.

— Да, котла нам не миновать, — согласилась она.

— Значит, надо найти способ унести ноги. Завтра ты станешь гораздо сильнее, чем сегодня, но для полного восстановления сил потребуется еще один день. Как ты думаешь, он у нас есть?

— Скорее всего да, — ответила Панихида. — Сам посуди, пещера здоровенная, и за один день гномам в ней не управиться. Да и кто знает, может, она не одна. Вдруг гномам придет в голову разорить и другие пастбища коровяков? Однако в любом случае необходимо продумать все заранее, как если бы мы собирались бежать завтра. Мне кажется, коровяки пропустят нас через свои угодья, но есть ли оттуда выход на поверхность?

Чтобы шептать ей на ухо, мне приходилось опираться на локоть. Это было неудобно, но говорить громче я не решался. В конце концов рука устала настолько, что я спросил Панихиду, нельзя ли положить голову ей на плечо.

— Само собой, — сказала она.

Я пристроился, и Панихида тут же обхватила меня своими... моими ручищами. Одна ладонь легла мне на грудь.

— Эй, ты что затеваешь?.. — начал было я, но тут же умолк по той простой причине, что Панихида поцеловала меня в губы.

Я отпрянул, ее... мою... короче говоря, я сбросил руку с груди и залепил Панихиде пощечину, после чего вывернулся из ее хватки.

— Ты чего дерешься? — сердито проворчала Панихида. Даже в темноте я чувствовал, как напряглись ее мышцы, и мне стало малость не по себе, слишком уж неравны были наши силы. До полного выздоровления моего тела было еще далеко, но даже сейчас Панихида запросто могла сделать со мной все, что взбредет ей в голову.

— Веди себя как следует, не то позову гномов.

— Руками машешь, гномов позвать грозишься... Что я такого сделала?

— То и сделала, чего делать не положено! Конечно, мужчины все одинаковы! Думают, что каждая женщина им доступна, стоит только... — Я проглотил последние слова, сообразив, что несу полную несусветицу.

— О чем ты говоришь? — разгневанно воскликнула Панихида, но тут же сбавила тон и невесело рассмеялась:

— Знаешь, а ведь это правда. Я никогда не испытывала таких ощущений. Я вся... Слушай, мужчины всегда так реагируют на женщин?

— Только на красивых, — буркнул я.

— Да... Пойми, до сего дня я и представить себе не могла, какие страсти одолевают мужчин. Как вам вообще удается сдерживаться?

— Порой это бывает непросто, — признал я, несколько смягчившись. — Когда такая милашка, как ты, лежит рядом и дышит...