Гламорама - Эллис Брет Истон. Страница 35

— Надо отнестись с пониманием к их желанию, Джей Ди, — говорю я. — Они не диджеи, они — музыкальные дизайнеры.

— Пока ты не зашел: на Джеки Кристи и Крис Спирит тоже можно рассчитывать.

— Лесбиянки диджеи, чувак? Не знаю, не знаю… Это покатит? Это круто?

Я надеваю темные очки wraparound с зелеными стеклами, а затем вхожу в VIP-комнату, где в двух кабинках расположились семеро диджеев обоих полов, перед которыми на стуле восседает Бо с клипбордом в руках. Придурковатая девица из «Details» вьется в опасной близости и машет мне ручкой, а Джей Ди произносит весьма профессионально поставленным голосом: «Привет, Бо!», после чего торжественно представляет собравшимся меня:

— Прошу внимания — Виктор Вард.

— Моя партийная кличка в клубном мире, — тут же симулирую я откровенность.

— Виктор, — говорит Бо, вставая со стула, — знакомься — Рыбка-Куколка, Бумеранг, Джупи, Си-Си Фентон, На-На и, гмм, — он сверяется с клипбордом, — Сенатор Клей-борн Пелл.

— Ита-а-ак, — вопрошаю я, показывая пальцем на парня с блондинистыми дредлоками, — что играешь ты?

— Ну, в основном Ninjaman, но еще много Chic и Thompson Twins, ну и, сам понимаешь, всякую фигню, которая граничит и с этим и с тем.

— Бо, запиши это, — командую я.

— А ты? — спрашиваю я, обращаясь к девушке, одетой в костюм арлекина, на которую навешано с десяток ниток хипповских бус.

— Анита Сарко научила меня всему, что я знаю, к тому же я еще жила вместе с Джонатаном Петерсом, — отвечает она.

— От тебя здесь становится жарко, крошка, — мурлыкаю я.

— Виктор, — говорит Джей Ди, показывая еще на одного диджея, которого почти не видно в темноте. — Это Фанкмейстер Флекс.

— Привет, Фанки! — Я опускаю мои темные очки, чтобы подмигнуть. — О'кей, ребята, вот вам три вертушки, кассетник, DAT, два CD-проигрывателя и катушечный дилей, чтобы вы могли продемонстрировать перед нами свое мастерство. Звучит увлекательно? — Сдавленные выражения восторга, бессмысленные взгляды, вспыхнувшие огоньки сигарет. — Пока вы тут крутите, — продолжаю я, расхаживая по комнате, — старайтесь выглядеть квело. Мне не нужны диджеи, которые тащатся сами от себя. Врубились? — Я останавливаюсь, чтобы прикурить. — Есть техно, есть хауз, есть хард-хауз, есть бельгийский хауз, есть габба-хауз, — я снова делаю паузу, не совсем уверенный, к чему я все это говорю, но затем решаю завершить речь следующим пассажем. — Играйте что хотите, только чтобы народ потел как на настоящем рэйве, сознавая при этом, что танцует в ночном клубе стоимостью в три миллиона долларов с двумя VIP-комнатами и четырьмя полностью оборудованными барами.

— Все должно быть очень свежо, — добавляет Джей Ди. — И не забывайте про амбиентный даб, он нам тоже нужен.

— Я хочу, чтобы об этом заговорили все, и на следующий же день, — говорю я, продолжая расхаживать. — Я не прошу невозможного. Я всего лишь хочу, чтобы вы заставили этих людей танцевать. — Я снова выдерживаю паузу, перед тем как добавить: — И никаких протестов против насильственных акций в абортариях.

— Эээ… — Рыбка-Куколка нерешительно тянет вверх руку.

— А, Рыбка-Куколка! — отзываюсь я. — Что ты хочешь сказать?

— Эээ, Виктор, уже пятнадцать минут пятого, — сообщает Рыбка-Куколка.

— И что дальше, сестренка? — вопрошаю я.

— Во сколько тебе нужен один из нас? — спрашивает она.

— Бо, займись, пожалуйста, всеми этими вопросами, — бросаю я, перед тем как раскланяться и покинуть комнату.

Джей Ди следует за мной по пятам всю дорогу до кабинета Дамьена.

— Просто превосходно, Виктор, — говорит Джей Ди, — ты, как всегда, вдохновляешь массы.

— Это моя работа, — пожимаю я плечами. — Где Дамьен?

— Дамьен дал мне распоряжение, чтобы в ближайшее время к нему никого не пускали, — говорит Джей Ди.

— Я хочу поругаться с ним из-за того, что он пригласил Мартина Дейвиса, — говорю я, шагая по лестнице. — Дело приобретает ужасный оборот.

— Это плохая идея, Виктор, — говорит Джей Ди, забегая вперед. — Он очень настаивал на том, чтобы к нему никого не пускали.

— Смени пластинку, Джей Ди.

— Эээ… почему?

— Потому что заело.

— Ради бога, Виктор, не делай этого! — умоляет Джей Ди. — Дамьен просил, чтобы его оставили одного!

— Но мне это по кайфу, а-ха, а-ха, по кайфу, а-ха, а-ха. [76]

— Ну ладно, ладно, — говорит запыхавшийся Джей Ди. — Главное вовремя доставь твою сиятельную задницу в «Fashion Cafй», хватай диджея X и, ради всего святого, не пой «Выхухолевую любовь»!

— Выхухоль Сюзи, выхухоль Сэ-э-эм… [77]

— Виктор, я сделаю все, что ты попросишь!

— В Лондоне, Париже, Нью-Йорке и Мюнхене только и разговоров, что о поп-музыке. — Я щипаю Джей Ди за нос и направляюсь к кабинету Дамьена.

— Виктор, прошу тебя, пойдем в другую сторону! — говорит Джей Ди. — Так будет лучше!

— Но мне это по кайфу, а-ха, а-ха, по кайфу, а-ха, а-ха.

— Он просил, чтобы ему не досаждали, Виктор.

— Я тоже просил, чтобы мне не досаждали, так что отвали в сторону, педик противный.

— Виктор, он мне сказал даже звонки не передавать, и…

— Слушай! — Я резко останавливаюсь, вырываю руку из его хватки и говорю: — Я — Виктор Вард, и я открываю этот клуб сегодня вечером, и у меня есть основания полагать, что на меня не распространяется — как это говорится? ах да! — юрисдикция тех законов, которые устанавливает мистер Росс.

— Виктор…

Я врываюсь в кабинет без стука и прямо с порога начинаю разоряться:

— Дамьен, я знаю, что ты запретил к себе пускать, но ты хоть просматривал список гостей? К нам собираются заявиться такие личности, как Мартин Дейвис, а ведь я думаю, что нам небезразлично, кого у нас увидят, а кого не увидят папарацци, и…

Дамьен стоит у окна кабинета — это сплошной лист стекла от пола до потолка, за которым открывается вид на Юнион-сквер. На нем — рубашка в горошек и пиджак в стиле «гавана», и он прижимается к девушке в пальто-пелерине от Azzedine Alaпa и туфлях на высоком каблуке от Manolo Blahnik, украшенных розовым и бирюзовым, которая немедленно прерывает свои объятия и бросается на зеленую софу.

Лорен Хайнд успела переодеться с момента нашей встречи возле Tower Records.

— …и я, эээ, решительно, эээ… — Я сбиваюсь, затем вновь овладеваю собой и говорю: — Дамьен, зайка, в этом прикиде ловеласа со средствами ты решительно обворожителен.

Дамьен оглядывает себя, затем меня, натужно улыбается делая вид, что ничего решительным образом не произошло, хотя, учитывая весь контекст событий, может, так оно и есть, и говорит:

— Привет, а мне нравится на тебе этот прикид боксера-неудачника.

Изумленный, я оглядываю мои брюки с узкими бедрами, атласную рубашку в обтяжку и длинный кожаный плащ, заставляя себя не смотреть на зеленую софу и растянувшуюся на ней девушку. Долгое ледяное молчание, которое никто из нас не в состоянии прервать, повисает над нами, витает вокруг, живет само по себе.

Внезапно в комнату просовывает голову Джей Ди, из-за плеча которого выглядывает репортерша из «Details»; оба они застывают на пороге, словно по нему проведена некая незримая черта, пересекать которую опасно.

— Дамьен, я извиняюсь за вторжение, — говорит он.

— Все клево, Джей Ди, — отзывается Дамьен, подходит к двери и закрывает ее прямо у них перед носом.

Затем он проходит мимо меня, а я стараюсь сосредоточиться на изучении людей, гуляющих в парке под окном, пытаясь рассмотреть некоторых из них подробнее, но они слишком далеко, и, кроме того, Дамьен занимает большую часть моего поля зрения. Он берет со стола сигару и коробок спичек из «Delano». Рядом с лампой Hermes лежит последний номер «Vanity Fair», какие-то глянцевые японские журналы, компакт-диски, PowerBook, бутылка «Dom Perignon» урожая 1983 года в ведерке со льдом, два полупустых фужера, дюжина роз, которые Лорен не станет уносить из этой комнаты.