Ниже нуля - Эллис Брет Истон. Страница 24

Первое, что я слышу, входя в дом, это крик. Горничную он, по-видимому, не волнует, и, открыв дверь, она уходит обратно в кухню. Дом по-прежнему не обставлен, по дороге к бассейну я прохожу мимо наци-горшков.

Кричит Мюриэль. Я иду туда, где возле бассейна лежат она, Ким и Димитрий; она замолкает. На Димитрии черные «Спидо» и сомбреро, он пытается сыграть на электрогитаре «L. A. Woman» [34], но играть хорошо не может, потому что с руки, которую он раскроил, лишь недавно сняли повязки, и каждый раз, когда трогает гитару, он передергивается. Мюриэль снова принимается кричать. Ким курит косяк, наконец, заметив меня, поднимается и говорит, что думала, мать в Англии, но недавно прочла в «Верайети», что на самом деле мать с постановщиком нового фильма разведывает на Гавайях места для съемок.

– Тебе надо было позвонить перед приходом, – говорит Ким, передавая косяк Димитрию.

– Я пробовал, но никто не брал трубку, – вру я, понимая, что никто бы и не ответил.

Мюриэль продолжает кричать; устало глядя на нее, Ким говорит:

– Ну, может, ты звонил по номерам, которые отключены.

– Может, – говорю я. – Извини. Я только за жилеткой.

– Хорошо, я просто... на этот раз ничего, но мне не нравится, когда люди заходят. Кто-то рассказывает людям, где я живу. Мне это не нравится.

– Извини.

– То есть раньше, когда люди заходили, мне нравилось, но сейчас я не переношу этого. Просто не переношу.

– Когда ты выходишь на учебу? – спрашиваю я по пути в ее комнату.

– Я не знаю. – Она уходит в оборону. – А что, учеба уже началась?

Мы входим в комнату. На полу один большой матрас, огромная дорогая стереосистема во всю стену, плакат Питера Гэбриела и кипа одежды в углу. На матрасе раскиданы сделанные на новогоднем вечере фотографии. Я вижу, как Мюриэль вмазывается в моей жилетке, а я наблюдаю. Другая, где я в гостиной, в майке и джинсах, уже никакой, пытаюсь открыть бутылку шампанского. Еще одна, с закуривающей сигарету Блер. Спит, готовый, под флагом. Снаружи кричит Мюриэль, Димитрий пытается играть на гитаре.

– Чем ты занималась? – спрашиваю я.

– А чем ты занимался? – спрашивает она в ответ.

Я молчу.

Она поднимает глаза, озадаченная:

– Ну ладно, Клей, расскажи. – Смотрит на кипу одежды. – Ты должен был что-то делать.

– Ой, я не знаю.

– Что ты делаешь? – спрашивает она.

– Дела, наверно. – Я сажусь на матрас.

– Какого плана?

– Я не знаю. Дела. – Мой голос ломается, в какой-то момент я думаю о койоте, кажется, готов заплакать, но это проходит, я просто хочу забрать жилетку и убраться отсюда.

– К примеру?

– Чем занимается твоя мать?

– Озвучивает документальный фильм о метаниях тинейджеров. Чем ты занимаешься, Клей?

Кто-то, может быть Спит, или Джефф, или Димитрий, написал на стене алфавит. Я пытаюсь сосредоточиться на нем, но большинство букв стоит не по порядку, поэтому я спрашиваю:

– А чем еще занимается твоя мать?

– Собирается делать этот фильм на Гавайях. Чем ты занимаешься?

– Ты разговаривала с ней?

– Не спрашивай меня о матери.

– Почему?

– Не говори об этом.

– Почему?

Она отыскивает жилетку.

– Вот.

– Почему?

– Чем ты занимаешься? – спрашивает она, держа жилетку.

– А чем ты занимаешься?

– Чем ты занимаешься? – спрашивает она, голос дрожит. – Не спрашивай меня, пожалуйста. Хорошо, Клей?

– Почему?

Она садится на матрас, после того как я поднимаюсь. Мюриэль кричит.

– Потому что... не знаю, – вздыхает она.

Я смотрю на нее, ничего не чувствую и выхожу с жилеткой.

Рип и я сидим в «Эй-ар-и рекордз» на Уилшире. Какой-то менеджер по продажам берет у Рипа кокаин. Менеджеру двадцать два года, он платиновый блондин и весь в белом. Рип хочет знать, чем он может быть ему полезен.

– Нужен кокаин, – говорит парень.

– Прекрасно. – Рип лезет в карман своей куртки «Парашют».

– Хороший сегодня день, – говорит парень.

– Да, отличный, – соглашается Рип.

Рип спрашивает, может ли парень достать контрамарку на концерт Fleshtones.

– Конечно. – Он вручает Рипу два конвертика.

Рип обещает поговорить с ним потом, скоро, и передает ему конверт.

– Прекрасно, – кивает парень.

Мы с Рипом встаем, Рип спрашивает его:

– Ты видел Джулиана?

Парень сидит за большим столом, он поднимает трубку, просит Рипа подождать минуту. По телефону парень не произносит ни слова. Рип склоняется над стеклянной столешницей, берет рекламный проспект какой-то новой английской группы. Парень кладет трубку, Рип передает проспект мне. Я изучаю его, кладу обратно на стол. Ухмыльнувшись, парень предлагает Рипу как-нибудь пообедать.

– Как насчет Джулиана? – спрашивает Рип.

– Я не знаю, – отвечает менеджер по продажам.

– Большое спасибо, – подмигивает Рип.

– Да чего там, – говорит парень, откидываясь в кресло. Глаза его медленно закатываются.

Трент звонит мне в тот момент, когда у меня Блер и Дэниел, приглашает на вечер в Малибу, обмолвившись, что заедут X. Блер и Дэниел говорят, что это неплохая мысль; мне не очень хочется туда, встречаться с Трентом, но день ясный и поездка в Малибу кажется хорошей прогулкой. Дэниел готов ехать куда угодно, посмотреть на дома, разрушенные ураганом. На шоссе Пасифик-Коуст я осторожен, не гоню, Блер и Дэниел говорят о новом альбоме U2; когда начинается новая песня Go-Go's, просят сделать погромче и подпевают – полушутя, полусерьезно. Пока мы едем вдоль океана, воздух становится свежее, небо – серее и пурпурнее, мы проезжаем мимо машины «скорой помощи» и двух полицейских, стоящих на обочине; Дэниел вытягивает шею, чтобы посмотреть, я немного притормаживаю. Блер подозревает, что они ищут остатки перевернувшейся машины: несчастный случай. Мы трое на мгновение замолкаем.

На вечере в Малибу X отсутствуют. Да и вообще народу немного. Открыв дверь, Трент, в подтяжках, говорит, что они с другом живут здесь, пока хозяин в Аспене. Очевидно, Трент приезжает сюда часто, как и многие его друзья, в большинстве своем – светловолосые красивые модели типа Трента, он советует нам самим позаботиться о напитках и еде, идет обратно к джакузи, ложится, вытянувшись под темнеющим небом. В доме в основном юноши, они, кажется, в каждой комнате, все одинаковые: худые, загорелые, с короткими светлыми волосами, пустым выражением голубых глаз, похожими невыразительными голосами; я начинаю думать, что выгляжу точно так же. Пытаясь забыть об этом, беру выпить, окидываю взглядом гостиную. Двое ребят играют в «Пэкмена». Еще один парень лежит на заваленной барахлом кушетке, курит косяк, смотрит MTV. Один из игроков стонет и сильно бьет по приставке.

По пустому пляжу бегут две собаки. Один из светловолосых мальчиков кричит им: «Ханой, Сайгон, сюда!» – и собаки, доберманы, грациозно подпрыгивая, несутся на лужайку. Парень ласкает их, Трент улыбается, принимается жаловаться на сервис в «Спаго». Подходит парень, ударивший по приставке, смотрит на Трента.

– Мне нужны ключи от «феррари». Хочу поехать купить бухла. Ты знаешь, где кредитные карточки?

– Просто запиши на счет, – устало говорит Трент. – И возьми побольше тоника, хорошо, Чак?

– Ключи?

– В машине.

– Без вопросов.

Сквозь облака начинает пробиваться солнце, парень с собаками, сидящий рядом с Трентом, заговаривает с нами. Похоже, что парень тоже модель и пытается, подобно Тренту, прорваться в кинобизнес. Но единственное, что смог достать для него агент, – реклама.

– Эй, Трент! Начинается, чувак! – кричат из дома.