Город греха - Эллрой Джеймс. Страница 26

Базз посмотрел на часы: 16:45. Говард Хьюз опаздывает на сорок пять минут. Стоит холодный январский день. Светло-голубое небо над Голливудскими холмами обрамляют дождевые облака. Зимой Говард особенно охоч до баб и наверняка отправит его на поиски очередной шахны: сначала к «Швабу», потом закусончик у Шваба, потом — домики для статистов на студии «Фокс» или «Юни-версал», серия фотоснимков обнаженной до пояса грудастой красотки… Затем Его Величество говорит: да или нет. За «да» следует стандартный для «дырки» контракт на пару ремарок во второсортной ленте РКО [23] , а также полный пансион в одной из уютных квартир для свиданий, принадлежащих «Хьюз энтерпрайз» с частыми вечерними посещениями Самого. Было бы неплохо, если бы босс подкинул деньжат: он все еще в долгах у букмекера Леотиса Дайнина, высоченного негра, который терпеть не может оклахомских олухов.

Базз услышал, как сзади отворилась дверь и женский голос сказал:

— Мистер Микс, мистер Хьюз сейчас вас примет.

Женщина выглядывала из дверей кабинета Германа Герштейна. Если в этом участвует босс «Вэрайэ-ти интернэшнл», то Миксу наверняка светят премиальные. Базз неторопливо направился к дверям. Хьюз восседал за столом Герштейна и разглядывал развешанные на стенах фотографии. Все — пошловатые портреты заурядных старлеток с Гоуэр-Галч. Одет он в обычный деловой костюм в белую полоску и поглаживает свои очередные шрамы — травму, полученную во время недавней аварии личного самолета. Сам ухаживает за ними, умащивает лосьонами, считая, что они придают ему определенный шарм.

Ни хозяина кабинета, ни его секретарши не было. Базз отбросил всякую церемонность, которая от него требовалась в присутствии посторонних, и спросил:

— Ну как дела на личном фронте, Говард? Хьюз указал ему на кресло:

— Это же от тебя зависит, ты же знаешь. Садись, Базз. Есть важный разговор.

Базз сел и жестом обвел кабинет, фотографии, обивку стен в стиле рококо и вешалку для шляп в виде комплекта рыцарского оружия:

— А почему здесь, босс? У Германа для меня есть работа?

Хыоз оставил вопрос без ответа и продолжал:

— Сколько мы работаем вместе, Базз?

— Уже пятый год, Говард.

— И ты исполнял самые разные мои поручения, так?

Базз задумался: посредник, рэкетир, сутенер:

— Так.

— Скажи, рекомендовал я тебя выгодно все эти пять лет тем, кому нужны были твои таланты?

— Точно, рекомендовали.

Хыоз изобразил из пальцев револьвер со взведенным курком:

— Помнишь премьеру «Билли Кида»? Тогда «Грауман» [24] осадил Легион борьбы с непристойностью, мне кричали «Апостол проституции!», а маленькие старые леди из Пасадены швыряли помидорами в Джейн Рассел. Грозили убить — всего и не перескажешь.

Базз положил ногу на ногу и стряхнул пушинку с отворота брюк:

— Я помню это, босс.

Хьюз сдул воображаемый дымок с воображаемого дула пистолета:

— Это была авантюрная премьера! Но скажи, Базз, я когда-нибудь вспоминал о ней как об опасном или серьезном событии?

— Нет, босс, ничего подобного вы не говорили.

— Вспомни арест Боба Митчума [25] с марихуаной, когда я попросил тебя помочь мне с уликами. Говорил я об этом как о чем-то рискованном и очень важном?

— Нет.

— А когда «Конфиденшл магазин» был готов тиснуть статью, будто я люблю пышногрудых несовершеннолетних девочек, а ты взял дубинку и пошел урезонить редактора, называл я это дело опасным или серьезным?

Базза торкнуло. Это было в конце 47-го. Квартирки для свиданий не пустовали ни дня. Говард проявлял чудеса половой выносливости и для подтверждения репутации удальца снимал в фильмах своих покоренных им девочек-подростков, что было тактическим ходом с целью затащить в постель Аву Гарднер [26] . Одну из коробок с такой лентой выкрали из монтажного цеха РКО, и она попала в редакцию «Конфиденшл». Тогда Базз изуродовал в скандальном журнале три пары рук, и вопрос со статьей был решен. Полученный от Хьюза гонорар он тогда глупо просадил, поставив на бой Луиса с Уолкоттом.

— Нет, Говард. Не называли.

Хыоз наставил на Базза свой палец-пистолет:

— Пах! Пах! Пах! Тернер. Сейчас я вынужден сказать тебе: это представление, затеянное смутьянами на улице и опасно и серьезно. Вот почему я позвал тебя сюда.

Базз был готов к работе; он внимательно смотрел на пилота, изобретателя и магната, утомленного своим экспромтом.

— А за этой большой опасностью, Говард, стоят какие-то деньги? И если ты просишь меня вышибить мозги у пары профсоюзников, то учти, что я уже стар и жирен.

Хыоз рассмеялся:

— Солли Гельфман этого бы не сказал.

— Солли Гельфман слишком воспитан, черт бы его побрал. Говард, что от меня требуется?

Хьюз положил свои длинные ноги на стол Германа Герштейна:

— Базз, что ты думаешь о коммунизме?

— Думаю, что это — дерьмо. А что?

— Люди УАЕС там внизу — все коммунисты, радикалы и друзья тех заговорщиков. Городской совет Лос-Анджелеса собирает большое жюри для расследования коммунистического влияния в Голливуде с особым вниманием к УАЕС. Чтобы помочь в этом деле городским властям, группа владельцев студий — я, Герман и еще кое-кто — создала объединение под названием «Сторонники американского образа жизни в кинематографе». Я сделал взнос в фонд этой группы, вложил средства и Герман. Мы подумали, что ты тоже не останешься в стороне.

— Пожертвую денег из своего скудного заработка? — рассмеялся Базз.

Хьюз передразнил его, усугубив оклахомский акцент Микса:

— Я так и думал, что апеллировать к твоему чувству патриотизма дело ненадежное.

— Говард, ты патриот в том, что касается денег, баб и самолетов, и твой интерес к этой затее со сторонниками американского образа жизни такая же истина, как и то, что коровы летают. А значит, дело большого жюри связано либо с деньгами, либо с бабами, либо с самолетами, и значит, мои деньги останутся при мне.

Хьюз покраснел и потрогал свой самый любимый самолетный шрам, который так нравится девочке из висконсинского захолустья.