Медвежонок Железная Голова - Эмар Густав. Страница 22

—Десять унций, ваше превосходительство, — с живостью вскричал лоцман, глаза которого заблестели от жадности.

— Хорошо, договорились; теперь принимай управление судном и веди нас в гавань.

Лоцман поклонился и приступил к исполнению того, что ему приказали.

Испанец примирился со своей невольной ошибкой, когда обещанная щедрая награда в десять унций золота превратила его, по крайней мере на время, в приверженца Береговых братьев.

Он с необычайным искусством провел судно по узкому проходу в гавань, и вскоре фрегат был на расстоянии половины пушечного выстрела от деревни, все еще погруженной в глубочайшее безмолвие.

Страшное пробуждение предстояло ей.

Командир фрегата велел бросить якорь и убрать паруса, потом передал командование Пьеру Леграну и съехал на берег, захватив с собой лоцмана.

Три лодки с сотней флибустьеров следовали за командиром.

Пристани достигли в несколько ударов весел.

Из опасения быть захваченными врасплох Медвежонок приказал лодкам, когда все высадились, отплыть и держаться поодаль от берега.

— Какие власти в деревне? — спросил он лоцмана.

— Всего одна, ваша милость: алькальд 12.

— Где он живет?

— В большом доме перед вами.

Большой дом на самом деле был хижиной, немного менее жалкой, чем остальные.

— Вот и прекрасно, — продолжал Медвежонок, — алькальд этот храбр?

— Не могу сказать вашей милости; знаю только, что это злой скряга, которого все ненавидят; но он племянник губернатора в Сантьяго и потому делает что вздумает.

— Вот тебе на! — вскричал Медвежонок, смеясь. — Уж не призван ли я здесь разыграть роль Провидения? Смешно было бы!

— О! Ваша милость, — вскричал лоцман умоляющим тоном, — весь наш край был бы очень счастлив избавиться от такого изверга; нет ни одного ужасного деяния, которого он не совершал бы ежедневно!

— Неужели? Ну, так я пойду поздороваться с этим достойным алькальдом; что же касается тебя, то ступай за мной и ничего не бойся.

Дом алькальда стоял в нескольких шагах от берега.

Медвежонок велел окружить его, потом выхватил пистолет из-за пояса и выстрелил в дверной замок, разлетевшийся вдребезги.

Но дверь не отворилась: она была крепко заложена изнутри.

— По-видимому, мы имеем дело с человеком осторожным, — сказал командир экспедиции, вновь заряжая пистолет, — Хватите-ка тут раза два топором!

В то же мгновение настежь распахнули окно, и в нем показалось бледное от испуга лицо человека в ночном одеянии, вооруженного длинным мушкетом.

— А! Мерзавцы! — пронзительно крикнул он. — Убить меня хотите! Постойте, я вас!

— Заткнуть рот этому крикуну, — холодно сказал Медвежонок.

Выстрелом из ружья мушкет разбило и вышибло из рук алькальда; осколки попадали наземь.

Алькальд буквально нырнул в глубь комнаты.

Выстрелы и удары топором в дверь разбудили жителей, повсюду в домиках робко приотворились двери, и показались бледные, с заспанными глазами лица; однако выйти не осмеливался никто.

Дверь дома алькальда наконец подалась под учащенными ударами сильного матроса.

— Приведите-ка сюда этого негодяя, — приказал Медвежонок двум флибустьерам, — а вы, — обратился он к остальным, — постройтесь и смотрите в оба.

Алькальд появился полунагой, в рубашке и подштанниках; он дрожал всем телом, скорее от страха, чем от холода, хотя ветер был довольно чувствителен — ночи очень холодны в тех местах. Два матроса, которые вели алькальда, не скупились на удары прикладами, чтобы подгонять его.

— Вы алькальд? — резко спросил Медвежонок.

— Алькальд, — последовал едва слышный ответ хриплым голосом.

— Связать ему руки, а пальцы перевить серными фитилями. При первом моем знаке зажечь фитили.

Приказание было исполнено с быстротой и ловкостью, свидетельствовавшими о долголетнем опыте.

Алькальд понял, в чем дело, и ужас его не знал меры.

— Теперь отвечайте и смотрите, не вздумайте обманывать, а то поплатитесь, — с двусмысленной улыбкой произнес Медвежонок, указывая на его пальцы.

— Спрашивайте, — тотчас отозвался алькальд.

— Ваша деревня в моей власти, вы и все жители — мои пленники. Но у вас есть возможность откупиться.

— Увы! Мы так бедны!

— Быть может, но у вас есть склады съестных припасов. Где они?

— Клянусь спасением души, все склады пусты.

— Где они?

— Там, — указал алькальд на два больших сарая из досок.

— Осмотреть, — коротко приказал Медвежонок. Человек двадцать флибустьеров бросились туда и через четверть часа вернулись с отчетом, что сараи пусты.

— Других нет? — спросил Медвежонок у алькальда.

— Нет, — пробормотал пленник.

— Точно нет?

— Клянусь спасением души…

— Хорошо, хорошо, — перебил капитан, — это мы знаем. Берегись.

— Но клянусь же вам, что нет, — осмелился повторить алькальд, начиная успокаиваться.

Однако вдруг отступил на шаг.

— Это что за дьявол! — вскричал он, увидав лоцмана, который до сих пор скрывался в толпе Береговых братьев.

— Этот человек обманывает вас, ваша милость, — с живостью вскричал лоцман, — и обманывает заведомо.

— То есть?

— Склады пусты, это правда, но это потому, что он захватил, несмотря на протесты законных владельцев, все товары, сложенные в магазинах, и велел перенести их на свой собственный склад, чтобы продать в свою пользу.

— Правда это? — спросил Медвежонок, обращаясь к толпе, стоявшей поодаль.

Когда жители удостоверились, что флибустьеры не имеют злого умысла собственно против них, они понемногу осмелились выйти из своих домов. Скопление народа увеличивалось с каждой минутой.

— Правда, ваша милость, — ответили они в один голос.

— Так этот человек, который должен бы по своему положению служить вам покровителем и защитником, напротив, грабит и притесняет вас?

— По миру пускает, берет все, что мы накопим; если же кто посмеет жаловаться, он тотчас подвергает строптивца пытке.

— Где склады этого человека? Алькальд издал горестный стон.

— Молчать, презренная тварь! — грозно вскричал Медвежонок.

— За его домом, — сказал лоцман, — они набиты битком, ваша милость, не только вяленым мясом, соленой свининой и зерновым хлебом, но и вином и водкой.

— Хорошо, он будет наказан по заслугам. Слушайте все: я мог бы взять с вас выкуп, но не хочу. Мне требуется только ваша помощь, чтобы переправить на мое судно припасы, в которых я нуждаюсь. Но так как люди вы бедные, я не хочу обижать вас, отнимая то, что вам принадлежит. Итак, во-первых, я предоставляю вам ограбить этот дом; во-вторых, вы получите от меня пять тысяч пиастров, которые поделите между собой.

Оглушительные клики радости служили ответом на эту речь. И чуть ли не громче всех кричали солдаты, которые с грозным видом подошли было под командой альфереса, однако, услыхав в чем дело, немедленно побросали оружие и разбежались, оставив офицера одного иметь дело с неприятелем.

Альферес был храбрый офицер, трусость солдат возмутила его и вызвала прилив краски к лицу.

С минуту он оставался неподвижен, нахмурив брови и с презрением глядя на своих подчиненных, которые так и рассыпались при слове «грабеж», но его колебания длились всего один миг.

Он гордо поднял голову и подошел твердыми шагами к Медвежонку.

Тот глядел на него с улыбкой на губах.

— Сеньор капитан, или какое бы там ни было у вас звание, кабальеро, — обратился к нему офицер с надменной вежливостью, — я пришел не сдаваться вам.

— Зачем же вы пришли, если так? — спросил Медвежонок, и взгляд его сверкнул.

— Один я не могу оказывать сопротивления, — холодно продолжал альферес, — я пришел заявить от имени Испании решительный протест против невиданного нападения, жертвой которого мы сделались; а шпагу мою… — заключил он, выхватив из ножен и взмахнув ею над головой.

— Постойте, альферес, — сказал флибустьер, спокойно взяв у него шпагу и вложив опять в ножны, пока офицер стоял неподвижно в сильнейшем изумлении, — вы храбрый воин. Если бы правительство, которому вы служите, имело побольше таких, как вы, быть может, мы не были бы так могущественны. Оставьте себе шпагу; если бы вы сломали ее, мне пришлось бы ее заменить, а признаться вам, я очень дорожу своей.