Миссурийские разбойники - Эмар Густав. Страница 11

Наступили первые дни октября; довольно сильный мороз освободил ту страну, куда мы переносим наше действие, от комаров, которые в жаркое время года кишат бесчисленными мириадами у воды и под густыми ветвями девственных лесов, составляя страшный бич тех краев.

Через несколько минут после восхода солнца путешественник на великолепной вороной лошади, в костюме лесного охотника, что с первого взгляда показывало его белое происхождение, выехал шагом из высокой дубравы к обширному лугу, тогда почти неизвестному самим охотникам, этим смелым исследователям прерий. Луг этот находился недалеко от Скалистых гор, на землях, принадлежащих индейцам, по крайней мере в восьмистах милях от самых близких поселений переселенцев иамериканских плантаторов.

Путешественником этим был Оливье. Как видит читатель, наш герой проехал значительное расстояние с того дня, как прибыл в Америку и высадился в Бостоне.

Только два месяца прошло с тех пор, а он, как и намеревался, все ехал вперед, упорно направляясь к северу, и постепенно проехал все провинции молодой американской республики, останавливаясь только для того, чтобы подкрепить свои силы и силы своей лошади, после чего миновал границу поселений и углубился в прерии.

Он был счастлив, потому что впервые в жизни чувствовал себя свободным и избавленным навсегда — по крайней мере, он так думал — от тяжелых оков, которые цивилизация в своем узком и деспотическом эгоизме налагает на своих детей.

Оливье также начал учиться ремеслу охотника — сложному ремеслу, перед затруднениями которого часто отступают даже самые энергичные натуры. Но Оливье не был человеком обыкновенным. Он был молод, обладал необычайной силой и ловкостью; сверх того, он имел железную волю, которой ничто не может препятствовать и которая совершает великие дела, львиное мужество, не пугающееся никакой опасности, и неукротимую гордость: надменный молодой человек отрезал себе путь к отступлению и скорее умер бы, чем вернулся в общество, не исполнив добросовестно трудной задачи, добровольно возложенной им на себя.

За эти два месяца с ним произошло много приключений; много раз он выдерживал трудную борьбу, преодолел немало опасностей, самая ничтожная из которых заставила бы задрожать от страха даже самого храброго человека, опасностей всякого рода, исходящих от людей, от животных и от самой природы.

Он вышел победителем из всех этих битв, и смелость его только увеличилась, а энергия удвоилась. Его обучение жизни в прерии кончилось, и теперь он с полным на то основанием считал себя настоящим лесным охотником, то есть человеком, которого даже самые необычайные перемены, самые страшные катастрофы не могут удивить, не заставят отступить ни на шаг и которого могут взволновать только величественные картины дикой природы.

Мы сказали, что молодой человек остановился, выехавиз высокой дубравы, чтобы вдоволь налюбоваться великолепным ландшафтом, неожиданно представившимся его глазам.

Перед ним расстилалась обширная долина, пересекаемая двумя реками, довольно широкими, которые, протекая параллельно на протяжении нескольких миль, в конце концов сливались и впадали в Миссури, чья широкая серебристая скатерть составляла белую туманную линию на краю горизонта. На мысе, выдававшемся посреди первой реки, находился чудный боскет из пальм, лавров и магнолий, пирамидальная вершина которых составляла правильный конус и которые блестящей зеленью своих листьев оттеняли ослепительную белизну цветов, их покрывавших, несмотря на время года; эти цветы были так велики, что Оливье, хотя и находился на расстоянии более мили от них, легко их различал.

Эти магнолии безукоризненной формы имели в высоту по большей части около ста футов, а некоторые даже больше.

Направо находился лес тополей, вокруг стволов которых вились дикие виноградные лозы огромной величины; они доходили до вершины, потом спускались вдоль реки, переходя от одного дерева к другому, смешиваясь и переплетаясь с испанской бородкой — родом лиан, свисающих с деревьев, соединяя их гирляндами и составляя восхитительный контраст с листьями виноградной лозы.

Молодой человек не мог налюбоваться этим очаровательным зрелищем, к которому он далеко еще не привык, как вдруг заметил легкий столб почти неприметного дыма, который из боскета магнолий спиралями поднимался к небу.

«Что значит этот дым?» — вот какой вопрос предложил он себе прежде всего.

Вид огня всегда выдает присутствие человеческих существ. А девять из десяти встреч такого рода сулят встречу с врагом.

Стыдно сказать (а между тем это совершенно справедливо), но самый жестокий враг человека в прерии, самый страшный его противник — это подобный ему человек. По какой причине? Это трудно объяснить. Мы только приводим факт и не стараемся исследовать его.

Вид дыма не вызвал ни малейшего волнения в душе нашего искателя приключений; он только удостоверился из предосторожности, что его оружие в порядке, после чего въехал в долину и направился прямо к боскету. Впрочем, прямо туда вела узкая тропинка, проложенная в высокой траве. Оливье стоило только держаться ее, что он и сделал с полной беззаботностью.

Он был не прочь увидеть людей, друзей или врагов; уже больше недели он не встречал никого — ни белых, ни метисов, ни индейцев, — и невольно полное одиночество, в котором он находился, начало тяготить его, хоть он и не желал в этом сознаваться.

Он проехал почти две трети расстояния, отделявшего его от боскета, который находился от него не далее пистолетного выстрела, как вдруг остановился со странным волнением.

Сильный и мелодичный голос раздавался среди деревьев, распевая песню на французском языке с безукоризненным произношением. Скоро слова этой песни внятно достигли ушей Оливье. Удивление молодого человека перешло в оцепенение; прекрасная песня, распеваемая в прерии невидимым существом, приобретала, по контрасту с грандиозной природой .среди которой она исполнялась, эффект сверхъестественного торжества и, многократно повторяемая отголосками прерии, составляла концерт поразительно гармонический.