Ранчо у моста Лиан - Эмар Густав. Страница 3

Находясь в кустах маленькой лимонной рощицы, незнакомец был не далеко от ранчо, но его самого никак нельзя было видеть, хотя ему все было видно, как нельзя лучше. Ранчо был погружен во мрак, нигде не было ни огонька, — но едва только раздался слабый свист незнакомца, как дверь тихонько отварилась и на пороге показалась молодая девушка лет семнадцати с грациозно установленном на правой плече contaro, которое она поддерживала обнаженной прелестной формы рукой.

С минуту девушка простояла в нерешительности, вопрошая взглядом своих прелестных черных глаз сонные берега реки. Затем она тихонько притворила дверь и стала осторожно спускаться с лестницы, медленно направляясь к берегу реки прямо к той лимонной роще, в которой притаился молодой человек.

Когда молодая девушка была уже всего в нескольких шагах от него радостный крик вырвался из уст молодого человека и сам он кинулся к ногам девушки и воскликнул:

— О, Ассунта! дорогая моя Ассунта, вы здесь! Вы согласились придти на это свидание, первое, на которое вы, наконец, решились!

— Да, и последнее, Торрибио! — отозвалась молодая девушка голосом мелодичным, но грустным, как звук печальной свирели.

— Боже мой! Что вы говорите! Я верно не так расслышал ваши слова.

— Нет, вы слышали именно то, что я сказала, Торрибио! Это свидание ваше первое и последнее, на которое я когда либо решусь!

— О Боже! — прошептал он, закрывая лицо руками.

Девушка эта была действительно прелестна, полна грации и чистой девственной красоты. Эта очаровательная оболочка скрывала редкую душу, ангельскую доброту, твердую волю и чувство благородства, не поступавшееся ни в чем и не позволявшее кривить душой. Выросшая и воспитанная среди этой грациозной и девственной природы, она привыкла быть честной, правдивой и откровенной, не знала никаких стеснений и пользовалась всегда не ограниченной свободой; она была чужда страхов и смелости европейских женщин, но, несмотря на свой юный возраст, умела заставить уважать себя, даже и этих полудиких людей, среди которых прошла вся ее жизнь с самого дня ее рождения. Словом, это была натура еще не тронутая, девственная, как эти леса, но сильная и вместе с тем нежная и любящая.

— К чему прикидываться и выражать печаль, которой нет в вашем сердце, Торрибио? — холодно заметила она, глядя на молодого человека.

— Так вы меня не любите? — воскликнул он, подняв голову.

— Нет, — сказала она твердо и спокойно, — и уже во всяком случае не так, как вы предполагаете.

— Почему же, Ассунта, вы не любите меня, чем я хуже других молодых людей, моих сверстников?

— Сам не знаешь, Торрибио, почему любишь, или не любишь человека; вопрос этот совсем напрасен.

— А если вы меня не любите, то почему же вы явились на это свидание, которое я назначил вам?

— Почему? — потому что я девушка честная, я не хочу, чтобы вы питали надежды, которая никогда не осуществится.

— Ассунта!

— Я не умею говорить иначе, Торрибио, я не умею скрывать своих мыслей под красивыми, приятными словами! Что же мне делать?

— Пусть так! говорите, я буду слушать вас!

— Вчера, пользуясь минутой, когда тетка моя отлучилась из комнаты, вы кинули мне в окно букет цветов, перевязанный веткой душистого шинтуля; я, конечно, легко могла бы прикинуться, что не понимаю смысла этого послания, — но я не захотела этого, а предпочла прямо и открыто сказать вам с глаза на глаз, Торрибио, что я не люблю вас и любить не стану, что вы мне не кортехо (cantejo) и никогда им не будете. Забудьте же обо мне; в наших лесах, да и в соседних городах, не мало прекрасных девушек, любая из которых, быть может, будет рада вашей любви; меня же вы совсем не знаете. Вы сегодня в первый раз говорите со мной. Если даже я и понравилась вам, то чувство ваше еще не успело пустить глубокие корни. — Расстанемся друзьями, — я не хочу вам зла, Торрибио, и буду рада, если узнаю, что другая женщина отвечает вам взаимностью на вашу любовь. Ну, а теперь прощай! Я сказала вам все, что нужно! — И с этими словами молодая девушка собралась уйти.

— Нет, подождите! — гневно воскликнул молодой человек.

— Что вам надо? — спросила девушка, обернувшись.

— Я молча выслушал вас до конца, чего мне это не стоило, Ассунта, а теперь я желаю вам отвечать!

— Зачем? Ведь ваши слова не изменят моего решения!

— Точно также, как не изменят и моего!

— Что вы хотите сказать?

— Я вас люблю, Ассунта, и ничего в мире не заставит меня отречься от этой любви и отказаться от вас!

— Как вам угодно! сказала она, — пожав плечами.

— И я вам говорю: вы будете моей!

— Никогда!

— Ну, это мы увидим! — угрожающе воскликнул молодой человек.

— Если так, — сказала девушка, — то я не только не могу дать вам любви, но даже не могу сохранить уважения. Господь накажет вас за ваше дурное намерение по отношению ко мне.

— Богу нет до этого никакого дела! Но скажите мне, почему вы не любите меня, я хочу, я должен это знать!

— Я не люблю вас, Торрибио, и никогда не буду любить за то, что вы дурной, не добрый человек, что вы водитесь и дружите с самыми скверными людьми, что промышляете таким ремеслом, которого никто не знает, что обманули уже нескольких девушек, которые поверили вам; за то, что вы пьянствуете, да и все ваше поведение так дурно, так предосудительно, что даже наши лучшие друзья прозвали вас Calaveras.

— А! Все это вам известно! Тем не менее вы явились на свидание со мной!

— Да, потому что мне было жаль вас и я не хочу, чтобы из-за меня случилось с вами несчастье.

— Со мной? — насмешливо засмеялся он.

— Да, с вами! Мой дядя и его сыновья недолюбливают вас, вы это знаете они запретили вам бродить около нашего ранчо, и если застанут вас здесь, то кровь прольется наверное…

— Чья? Их или моя? — насмешливо спросил молодой человек.

— Я вижу, что вы, действительно, злой и дурной человек! — сказала девушка, — прощайте!

— Нет, вы так не уйдете от меня! — прошептал он, наложив ей руку на плечо!

Но девушка оттолкнула его.

— Уже не осмеливаетесь ли вы удерживать меня силой?

— А почему бы и нет? — ответил он.

— Прочь! — крикнула она, — вы забываетесь, сеньор! Пустите и не мешайте мне наполнить мой contaro водой у реки; — я уже и так слишком долго промешкала здесь с вами.

— Нет, вы не уйдете! Я имею еще сказать вам кое что! — с угрозой в голосе произнес он, преграждая дорогу.

— Я не хочу более слушать вас, — прощайте!

— А я вам говорю, что вы останетесь и не уйдете отсюда!

— Нет, не останусь!

— А если я этого хочу?

— А я не хочу!! Смотрите, Торрибио, очень возможно, что я здесь не совсем одна, как вы думаете.

— Мне все равно, но я вам говорю, что не пущу вас отсюда.

— Ну, это мы еще увидим, — произнес за его спиной чей-то грубый голос, — и в тоже время чья-то тяжелая рука грузно опустилась на его плечо.

Молодой человек вздрогнул от неожиданности и, побледнев, оглянулся назад.

За его спиной стояло трое мужчин, держа у ноги ружья. Старший из них уже почти старик, рослый и плечистый, как Геркулес, стоял ближе других и опирался рукою на плечо Торрибио.

Но Торрибио не даром заслужил свое прозвище Calaveras; он был безумно смел; тотчас же оправился и скрестив на груди руки, гордо и надменно откинул назад голову.

— Ага! прекрасная Ассунта имеет своих телохранителей.

— Молчать! ни слова более! — строго сказал старик, — об этом мы поговорим сейчас, — и обращаясь к молодой девушке, прибавил ласково: — Иди, нинья, домой, тебе здесь больше делать нечего!

— Дядя, милый! — умоляющим голосом прошептала она.

— Я приказал тебе идти домой, Ассунта, — сказал старик, указывая на тропинку, ведущую к ранчо.

Девушка на этот раз молча повиновалась, и все четверо мужчин безмолвно проводили ее глазами. Когда дверь дома затворилась за ней, старик выпрямился и, обращаясь к Торрибио, сказал:

— Ну, теперь, мы вдвоем посчитаемся с вами, молодой человек!