Текучая Вода - Эмар Густав. Страница 32

— Вы извините меня, не так ли, сеньор Клари? — сказал он. — Причины большой важности требуют завтра моего присутствия в доме. Поэтому я не могу сопровождать вас к правителю и представить ему. Но взамен себя я дам вам провожатого, которому вы вполне можете довериться, а послезавтра присоединюсь к вам сам. Произойдет задержка на двадцать четыре часа, что не повредит вам никаким образом.

— Вы лучше меня знаете, сеньор, что следует делать. Не беспокойтесь обо мне, все будет хорошо, лишь бы завтра я смог продолжить путь.

— Вы можете на это рассчитывать.

— Но, — сказала графиня, ударяя в колокол, — после двухдневного утомления вы нуждаетесь в отдыхе, сеньор. Извините, что я не подумала об этом раньше. Следуйте за этим пеоном, он проведет вас в особую комнату, где вы можете, если хотите, пробыть до обеда.

Охотник понял, что графиня хотела остаться одна со своим супругом. Поэтому он, хотя и не нуждался в отдыхе, церемонно поклонился старой даме и последовал за слугой, явившемся на зов.

Слуга молча провел его в обширную комнату, объявив, что он может в течение трех часов спать здесь или курить. Действительно, в комнате висел гамак из пальмовой коры, а гора сигар и сигарет была сложена на столе. Слуга предупредил охотника, чтобы он не выходил из комнаты, так как может заблудиться в лабиринте помещений. Это показало канадцу, что он находится в положении пленника, по крайней мере, он так это понял. Он презрительно передернул плечами и сделал знак слуге оставить комнату, что тот и сделал, не заставив повторять два раза.

— Черт возьми! — сказал охотник, растянувшись в гамаке и закуривая сигару. — Надо сознаться, что этот дон Фадрик, этот граф Мельгоза довольно загадочная личность и осторожен так, как будто защищает государство. Но и пусть! По милости бога, я не долго останусь здесь и не имею никакого намерения овладеть его домишком.

Он бросил взгляд кругом и заметил, что ему дали не только сигары, но прибавили еще несколько кружек мецкаля и каталонского вина.

— Ну! — сказал он. — Я не ошибся в графе. Это решительно милейший человек.

Обед был довольно печален. Графини не было, она извинилась перед охотником.

После обеда граф повторил своему гостю, что на следующий день не имеет возможности сопровождать его, а даст вместо себя надежного проводника. Он вручил ему рекомендательное письмо к правителю и, обещав присоединиться к нему через день, простился и ушел.

Прежний молчаливый слуга отвел канадца в его комнату и удалился, пожелав доброй ночи.

Утомленный праздностью, Оливье бросился на деревянную койку, обтянутую воловьей кожей, заменяющую у мексиканцев кровать, закрыл глаза и скоро заснул.

На восходе солнца он проснулся. В ту же минуту слуга вошел к нему в комнату и объявил, что все готово к отъезду, ждут только его.

Оливье хотел проститься с хозяевами дома, но ему отвечали, что они никого не принимают. Тогда он последовал за своим проводником.

Последний, пройдя несколько дворов, повел его не той дорогой, которой охотник прибыл в гасиенду, а вышел на сторону, противоположную той, откуда охотник вошел.

Переправившись через висячий мост, канадец хотел проститься со своим проводником, но тот заявил, что будет сопровождать его до лошадей. Они вместе спустились с холма не менее трудным путем, чем накануне. Эта дорога также вела к парому.

На противоположном берегу реки охотника ждали трое всадников, вооруженных длинными копьями. Один из них держал лошадь.

Во главе их канадец с немалым удовольствием узнал Диего Лопеса, который был для него знакомым.

Диего Лопес приблизился к ним, когда они очутились на берегу реки.

— Вот он! — сказал пеон.

— Хорошо! — лаконично ответил Диего Лопес.

— Вы знаете, что надо делать?

— Знаю.

— Тогда прощайте!

И повернувшись к охотнику, только что успевшему сесть в седло, он сказал насмешливым тоном, который в высшей степени не понравился канадцу:

— Добрый путь, сеньор иностранец!

Сделав прощальный жест, пеон вошел на паром и тотчас отчалил.

— Едем, сеньор? — спросил Диего Лопес охотника.

— Как хотите! — отвечал тот, приблизившись.

Они полетели галопом.

Довольно долго молчание не прерывалось. Наконец, скучавший охотник спросил:

— Далеко до Леон-Викарио?

— Нет! — отвечал Диего Лопес.

— Гм! Вы не болтун, друг! — заметил канадец.

— Для чего болтать, когда не о чем говорить, особенно с еретиком!

— Еретик?! — вскричал канадец. — Черт возьми, если это правда!

— Разве вы не англичанин?

— Я? Менее всего на свете.

— Все иностранцы — англичане! — сказал безапелляционно Диего Лопес.

— Вот, вот, вот! Это довольно любопытно.

— А все англичане — еретики! — продолжал невозмутимо пеон.

— Ну, друг мой, узнайте, если вам это может быть приятно, что, во-первых, я не англичанин, а канадец — это не одно и то же, — во-вторых, я не только не еретик, но, надеюсь, такой же добрый католик, как и вы.

— Вы правду говорите? — спросил Диего Лопес, придвигаясь к охотнику.

— Зачем мне лгать?

— Ну почему же вы не сказали этого графу?

— Чего?

— Что вы католик.

— По очень простой причине: он меня не спрашивал об этом.

— Правда, но все равно — несчастье.

— Почему же?

— Потому что вы могли бы присутствовать при годичной службе.

— Какой годичной службе?

— Той, которая отправляется в гасиенде в память смерти брата графа, который изменнически был убит краснокожими.

— Я действительно сожалею, что не знал этого раньше. Я счел бы долгом присутствовать при этой службе. Теперь, чтобы вы не имели задней мысли против меня, — сказал он, вынимая маленький серебряный крест, который он носил на стальной цепочке на груди, — посмотрите сюда: еретическая ли это вещь?

— Хорошо! — сказал пеон с довольным видом. — Я вижу, что вы бравый человек, а не собака-англичанин. Любите ли вы англичан?

— Я их терпеть не могу.

— Наши священники говорят, что они все будут осуждены.

— Надеюсь! — сказал, смеясь, канадец.

— Так будет хорошо: это — gringos.

— Итак, мы друзья?

— Да! Чтобы доказать это, я, если позволите, дам вам совет.

— Дайте, совет всегда полезен!

— Необходимо ли вам сейчас же по приезде представиться правителю?

— Да.

— Жаль.

— Почему?

— Э! — сказал Диего Лопес, посмотрев на него с некоторой нерешительностью. — Вы знаете, каким именем окрестил народ правителя?

— Честное слово, нет, не знаю. Но все равно, скажите это имя, так приятно будет его узнать.

— Хорошо! Его называют Людоедом.

— Гм! Скверное имя, особенно если оно оправдано.

— О, да! Оно оправдано! — сказал пеон с невольным содроганием.

Охотник минуту раздумывал.

— Черт! — пробормотал он. — В какую западню я залез!

Потом он сказал громко:

— Какой же совет хотели вы мне дать?

— Вы будете молчать?

— Как рыба!

— Хорошо! Несмотря на письмо моего господина, подождите представляться правителю, пока граф не присоединится к вам.

— Черт возьми! Вы, значит, подозреваете, что меня ожидает какая-то опасность?

— Страшная!

— Черт возьми, это неутешительно!

— Я вас провожу к моему кузену, вы скроетесь у него до завтра, когда приедет мой господин.

— Друг мой, — серьезно ответил Оливье, — благодарю за совет, я вижу, что он от чистого сердца. К несчастью, мне невозможно им воспользоваться: мне нужно немедленно видеть правителя, несмотря на опасность. Но как предупрежденный человек я приму свои меры предосторожности, не беспокойтесь… Но вот и город, кажется.

— Да, — сказал пеон.

— Я буду очень обязан, если вы проведете меня прямо ко дворцу правителя! — сказал канадец.

Диего Лопес с минуту удивленно смотрел на него, потом несколько раз кивнул головой.

— Хорошо! Если вы хотите, я провожу вас туда, — сказал он.