Заживо погребенная - Эмар Густав. Страница 3

Вскоре все тело незнакомки было высвобождено из-под земли. Отец и сын спустились осторожно в могилу, чтобы вынуть ее оттуда. Юлиан, при всей храбрости и навыке к обращению с трупами, не мог не почувствовать холодную дрожь, когда ему пришлось наступить на мягкое и еще теплое тело убитого матроса. Они бережно вынесли усыпленную незнакомку и положили на траву, на плащ, который доктор бросил на землю.

Он перерезал веревки, которыми она была связана, и, став на колени, приложил ухо к ее груди.

Юлиан, затаив дыхание, в мучительном ожидании следил за всеми действиями отца.

— Слава Богу! Она жива! — вскрикнул, наконец, доктор, приподнимаясь на ноги.

— Неужели могло быть сомнение? — спросил с ужасом молодой человек.

Доктор молча улыбнулся, закутал женщину в плащ и опять взял лопату.

Отец и сын поспешили опять засыпать могилу, в которой осталось еще одно тело, поставили на ней наскоро связанный из двух кольев крест, и затем, подняв молодую женщину, понесли ее поспешно к своей лодке.

Четверть часа спустя, они внесли к себе в дом добычу, вырванную ими из когтей смерти.

Было только девять часов вечера; старая служанка доктора давно уже ушла на посиделки, откуда она обыкновенно возвращалась не раньше одиннадцати часов и прямо отправлялась в свою комнату, не заходя к «господам». Единственный же представитель мужской прислуги, который в доме доктора исполнял должности лакея, кучера и дворника, спал крепким сном в конюшне. Отец и сын были, стало быть, совершенно одни в своем доме и могли легко скрыть от посторонних глаз все случившееся в этот вечер.

Во всех домах этой части Франции всегда есть прекрасно убранная комната, предназначенная для друзей, приезжающих погостить, или для запоздалых путешественников, которых принимают по старинному обычаю. В эту комнату Юлиан отнес молодую женщину и положил ее на кровать, потом пошел помогать отцу в приготовлении средств, с помощью которых доктор надеялся прервать ее наркотический сон.

Прежде всего доктор раздел больную и уложил в нагретую постель. Потом оба принялись ее растирать, доктор с трудом влил ей в рот несколько ложек крепкого кофе с эфиром, и наконец наука восторжествовала: больная шевельнулась, открыла глаза и слабым голосом произнесла на языке басков:

— Bicia salbat len hayza… (Вы мне спасли жизнь).

— Eghia da (это правда), — ответил на том же языке доктор.

Но вскоре вместе с сознанием воскресла и память, молодая женщина задрожала.

— О! Боже мой! — вскрикнула она, сжимая голову руками. — Какое страшное видение! Где я! Не сон ли это? Ради Бога, скажите!

— Успокойтесь, сударыня, — сказал доктор ласково. — Успокойтесь, пожалуйста, мы ваши друзья и в этом доме вы в совершенной безопасности.

— Стало быть, это произошло наяву? Значит, я не во сне видела, что этот ужасный человек, мой муж, дал мне выпить наркотическое средство?

— К несчастью, это так и было, сударыня!

— Боже мой! Боже мой! — говорила она с ужасом. — Стало быть, я уснула?

— Да, сударыня.

— А потом, что было потом?

Доктор медлил ответом.

— Говорите, я вас умоляю, я должна, я хочу все знать, не скрывайте от меня ничего, мне необходимо знать до какого злодейства мог дойти этот человек.

При этих словах глаза ее засверкали огнем ненависти.

— Этот человек, ваш муж, сударыня, исполнил свою угрозу, он ее довел до конца с холодной и беспощадной жестокостью.

— Стало быть, когда я уснула…

— Он приказал своему сообщнику вас связать. Взгляните на кисти ваших рук.

— Это правда, — сказала она вполголоса, взглянув на свои истерзанные руки. — Ну а потом? Неужели он решился меня бросить?..

— В могилу, заранее вырытую человеком, которого он приказал задушить! Да, сударыня, вы были брошены в могилу и засыпаны землей.

— Ах! Это ужасно! — вскрикнула она в отчаянии. — И этот изверг продолжает быть членом общества и еще занимает высокую должность! И у него есть друзья… Но каким же образом вы меня спасли?

— Мы с сыном тайно присутствовали при этой гнусной сцене; вы оставались не более четверти часа под землей, мы вас оттуда вынули, как только ваш палач уехал.

— О! Каким образом могу я вас вознаградить за это?

— Мы уже достаточно вознаграждены вашим спасением.

— Скажите, пожалуйста, далеко ли отсюда до Сен-Жан-де-Люса!

— Часа два езды, не более.

— Что же мне теперь делать? Что предпринять?

— Но ведь ничто не мешает вам вернуться домой, сударыня?

— Я теперь уже для всех умерла! Неужели же мне опять идти и отдаться в руки моему мучителю, моему палачу?

— Вам нечего опасаться вашего мужа, сударыня, по крайней мере теперь.

— Что хотите вы этим сказать, сударь? Я вас не понимаю.

— Ваш муж, как видно, прибыл во Францию тайно и старается тщательно скрыть свое пребывание здесь. Корабль, привезший его, ожидает его на взморье; вот почему едва успел он совершить свое преступление, как поспешил уехать, чтобы поспеть на корабль к двум часам ночи.

— Правда ли это? Уверены ли вы в этом? Не сердитесь, пожалуйста, за мое недоверие.

— Я сам слышал, как он говорил об этом матросу. У него не могло быть причины не говорить откровенно с этим человеком, которому тоже, по-видимому, известно, что он должен нынешней же ночью отплыть на корабле. Я даже расскажу вам возмутительную подробность, которую я от вас скрыл и которая вас окончательно убедит в правдивости моих слов.

— Говорите, говорите, сударь, я все хочу слышать!

— Знайте же, сударыня, что когда могила была завалена, матрос спросил, не нужно ли притоптать землю, и ваш муж ему ответил: «Не нужно, она связана, к тому же мы должны спешить». Матрос же на это ответил: «Правда! Надо, чтобы никто и подозревать не мог, что вы были сегодня во Франции, а корабль нас будет ждать на взморье до двух часов, надо спешить».

— О! Я вам верю, я вам верю, сударь! — вскрикнула она, вздрагивая. — Но каким образом я могу теперь вернуться домой?

— Каким образом попали вы сюда?

— Мой муж проник ко мне в дом через тайный ход и похитил меня, никто этого не видел, все в доме думают, что я сплю, потому что дверь моей спальни заперта изнутри задвижкой.

— Кто же вам мешает возвратиться домой тем же путем? Завтра, когда вы встанете, никто и подозревать не будет вашего временного отсутствия.

— Вы правы! Это легко, даже очень легко было бы сделать, если бы я была в Сен-Жан-де-Люс, но, к несчастью, меня там нет.

— Пожалуйста, об этом не беспокойтесь — отдохните еще несколько минут, и я сам вас отвезу в своем экипаже в Сен-Жан-де-Люс. Я даю вам слово, что вы будете у себя раньше двенадцати часов.

— О, как вас благодарить, сударь, за все ваши заботы обо мне?

— Помилуйте, сударыня, я исполняю свой священный долг. Успокойтесь же. Все, что вы выстрадали, будет только казаться вам дурным сном, — прибавил он, улыбаясь.

— Я должна вам сказать, кто я, чтобы вы знали, кому вы так благородно спасли жизнь.

— О сударыня!

— Я этого желаю — разве я могу иметь от вас тайну? Меня зовут Леона де Вернель, маркиза де Жермандиа.

— Как! Сударыня, вы…

— К несчастью, да, сударь! И, поверьте, я не буду неблагодарной.

— Сударыня…

— Поймите меня, — сказала она, протягивая ему руку с обворожительной улыбкой. — Я хочу быть дочерью для вас и сестрой для вашего сына. Неужели вы мне откажете в этом?

— Юлиан, — обратился доктор к сыну, вероятно, для того, чтобы скрыть свое волнение, — ты хотел отправиться на посиделки. Тебе необходимо туда сегодня показаться, чтобы отвлечь подозрения. Твое присутствие здесь более не нужно. Простись с маркизой и отправляйся туда. Я уже буду дома, когда ты вернешься.

— Слушаю, отец, — ответил Юлиан.

И он подошел к молодой женщине.

— Поверьте, сударыня, — сказал он почтительно, — что я буду одним из преданнейших…

— Нет, не так, Юлиан, брат мой. Зовите меня Леона, я так хочу, и любите меня, как я вас и вашего отца люблю.