Золотая Кастилия - Эмар Густав. Страница 32

— Примите мои искренние поздравления, любезный Морган, — ответил Монбар, — трудно было провести это дело с большим тактом и большей ловкостью. Впрочем, назначив вас вице-адмиралом флота, я знал, на что вы способны, и был спокоен. Теперь речь идет о том, каким образом мы можем высадиться на берег незаметно для неприятеля. Вопрос серьезный: город, который мы собираемся брать приступом, расположен на берегу озера. Он хорошо защищен, имеет многочисленный гарнизон под начальством опытного офицера, который будет храбро защищаться. Я в этом убежден, потому что прекрасно его знаю. Теперь пусть говорит Филипп д'Ожерон, который тщательно изучил положение неприятеля и которому, как я уже имел честь вам сообщить, пришла первая мысль об этом предприятии. Говорите же, брат, мы слушаем вас, — обратился он к молодому человеку. Филипп встал, краснея и смущаясь от похвал своего командира и в душе оскорбленный насмешливыми взглядами кавалера де Граммона; он понимал, что кавалер, чья наблюдательность еще усилилась из-за ревности, угадал его тайную мысль и причину, по которой ему захотелось овладеть именно Маракайбо, вместо всякого другого пункта, такого же богатого, где-нибудь на побережье. Однако он сделал над собой усилие, подавил волнение и решительно заговорил.

— Если вы желаете узнать мое мнение, братья, — сказал он, — хотя я самый младший среди вас и мой опыт почти ничтожен, однако я не стану отказываться от вашего приглашения и докажу свое повиновение, в нескольких словах сообщив вам все, что знаю. Как вам сказал адмирал, город хорошо защищен. Мне кажется, что было бы благоразумно, прежде чем предпринять что-либо против него, удостовериться, известно ли кому-нибудь о нашем присутствии на этом берегу. Здесь плавают множество каботажных судов, многие ходят только на веслах и, несмотря на нашу бдительность, могли пройти незаметно от нас ночью. Наши суда совсем не похожи ни на испанские, ни на голландские, так что, если это случилось, мы непременно будем узнаны и по всему побережью поднимут тревогу. Таким образом люди, на которых мы хотим напасть врасплох, завлекут нас самих в сети, которые мы хотим им расставить.

— Ваше замечание совершенно справедливо, — ответил Монбар, взглянув на других капитанов. — Какие меры вы предлагаете принять для того, чтобы удостовериться в истине?

— Мы видели здесь несколько испанских бригантин. Очень легко захватить одну из них. Мы заставим наших пленников сообщить нам сигналы, известные часовым на берегу. Бригантина войдет в озеро, дойдет до Маракайбо и вернется обратно с сообщением о том, что видела. Если мое предложение будет принято, я прошу назначить меня командиром бригантины.

— А я, брат, прошу позволения ехать с вами, — сказал де Граммон с иронией.

Филипп поклонился ему с насмешливой улыбкой и сел на свое место.

— Есть ли у вас, братья, какие-либо возражения против этого предложения? — спросил Монбар.

Никто не ответил.

— Раз так, буду говорить я, — сказал Монбар. — Замечания Филиппа д'Ожерона справедливы, более того, я считаю их обоснованными; действительно невозможно, чтобы флот из пятнадцати вооруженных кораблей мог незаметно приблизиться к берегу. Следовательно, о нашем присутствии здесь должно быть уже известно. Тревога наверняка поднята. Я абсолютно убежден, что в ту самую минуту, когда мы с вами совещаемся, во всех местечках люди хватают оружие и повсюду готовятся к решительному сопротивлению. Именно поэтому предложение нашего брата Филиппа, как мне кажется, не должно быть принято: во-первых, если мы его примем, то потеряем драгоценное время, чем наши враги с радостью воспользуются, чтобы укрепиться и скрыть богатства, которые мы ищем; во-вторых, каковы бы ни были известия, которые доставит нам бригантина по возвращении, даже если предположить, что испанцы не откроют хитрости и позволят бригантине беспрепятственно выполнить задание, эти известия будут совершенно бесполезны при высадке, которую мы собираемся предпринять, поскольку, я полагаю, Филиппу д'Ожерону, так же как и мне, хорошо известно расположение здешних мест и он прекрасно знает, что всякий другой путь для нас закрыт и что пытаться высадиться где-то в другом месте, чтобы потом пешком добираться до Маракайбо, значило бы рисковать лишиться всех наших людей. Ведь эти места изобилуют болотами, рытвинами, бесчисленным множеством рек, лесов с деревьями, острые листья которых режут, как сабли, и, помимо всего прочего, здесь обитают племена неукротимых дикарей и людоедов, от которых нам пришлось бы беспрестанно отбиваться.

— Было бы чистым безумием подвергаться подобным опасностям без всякого возможного результата, — заметил Морган.

— Каково ваше мнение? — спросил Пьер Легран.

— Я угадываю мысль адмирала! — вскричал Олоне, ударив кулаком по столу. — Он хочет храбро идти вперед и прямо атаковать город! Черт побери! Будь этих демонов-испанцев десять против одного, разве мы не сладим с ними? Нам не впервой!

— Говорите, адмирал, говорите! — вскричали капитаны.

— Да, говорите, Монбар, — продолжал Олоне. — Только вы способны возглавить это дело.

— Братья, — ответил Монбар, вставая, — Олоне угадал мое намерение: я считаю, что нельзя дать врагу времени опомниться, надо решиться на немедленный приступ города. Я жду вашего решения.

— Бычье сердце! — вскричал Олоне; это было его любимое выражение. — Никто не будет против, я ручаюсь за это, ведь совершенно ясно, что всякий другой план невозможен.

— Члены совета принимают план, предложенный адмиралом, — провозгласил Морган, посовещавшись с капитанами, — и просят как можно скорее привести его в исполнение.

— Братья, — сказал Монбар, — флот снимется с якоря через два часа. Прошу вас быть готовыми к высадке. Возвращайтесь на свои корабли, чтобы сделать последние приготовления. Совет окончен. Любезный Морган, вас я попрошу еще на несколько минут задержаться; нам нужно как следует обо всем договориться.

— Я к вашим услугам, брат, — ответил Морган. Капитаны поклонились и вернулись на свои шлюпки — все, кроме Моргана, который остался в каюте вместе с Монбаром, и Франкера, который, как и обещал, ждал, прохаживаясь по палубе, донну Клару, чтобы отвезти ее обратно на свой корабль.

ГЛАВА XVIII. Агуир

В то время как флибустьеры приближались к острову Аруба и останавливались там, чтобы оттуда, по их выражению, налететь, как коршуны, на Маракайбо, этот несчастный город, не зная ужасной опасности, нависшей над его головой, смеялся, плясал — словом, пировал напропалую.

В сезон прибытия судов из Европы испанский флот вошел в бухту и бросил якорь перед городом.

Колонисты, остающиеся одни восемь месяцев в году, слишком удаленные от таких больших центров, как Веракрус, с трудом могли доставать вещи первой необходимости, которых у них совершенно не было, и потому с живейшим нетерпением ждали появления кораблей, чтобы обменять табак, какао, строевой лес, золото, серебро, жемчуг на различные европейские товары: инструменты, муку, материи и многое другое.

На этот раз корабли прибыли прямо из Кадиса, не останавливаясь ни в какой гавани, так что они доверху были наполнены грузом.

В город беспрестанно входили мулы, тяжело навьюченные тюками из асиенд 16; они проходили по улицам, весело бренча бубенчиками.

По приказанию губернатора на Пласа-Майор, Главной площади, были раскинуты шатры, выстроены навесы для временных магазинов. Одним словом, это была ярмарка, которая должна была продлиться месяц и во время которой, по милости прибытия чужестранцев, население города увеличилось почти вдвое.

По вечерам улицы освещались как бы по волшебству и на всех площадях танцевали с тем увлечением и с теми веселыми криками, которые составляют самую привлекательную сторону характера южных народов, столь веселых и беззаботных.

У дона Фернандо д'Авила было много дел. Он должен был поддерживать порядок в этой толпе и наблюдать, чтобы торги шли честно с обеих сторон, потому что европейские купцы, зная, как нужны их товары, и будучи очень жадны, без всякого зазрения совести запрашивали сто пиастров за вещь, стоившую десять. Из-за этого вспыхивали споры и ссоры, которые губернатор улаживал с большим трудом, так как и колонистов, и испанцев очень трудно было урезонить.