Золотая Кастилия - Эмар Густав. Страница 40

— Я не знаю, — прошептал он глухим голосом. — Господи Боже мой! Сжалься надо мной!

— Жми, Питриан, — сказал Монбар, пожимая плечами.

— Что за смысл давать мучить себя подобным образом? — философски произнес Питриан, вновь принимаясь вертеть своим пистолетом.

— Я не знаю! Убейте меня, злодеи! — взревел пленный, лицо которого обагрилось кровью.

Как ни велика была твердость пленника, боль была столь сильна, что он признал себя побежденным. Монбар сделал знак, Питриан развязал веревку.

— Вот дурак-то, дать так себя отделать! — прошептал он.

Веревка настолько глубоко врезалась в голову, что Питриан был вынужден вытащить ее рукой. На пленнике от боли лица не было.

— Ну что же, говорите теперь, если вы наконец стали рассудительны, — сказал Монбар с насмешкой.

— Что вы хотите знать? — прошептал пленник, почти без чувств падая на плиты.

Но достойный Питриан спрыснул его водой, говоря:

— Бедняга! Ему трудно! Экая баба!

Оживленный этим своеобразным лекарством, пленник приподнялся на коленях.

— Куда девались губернатор и его питомица? — спросил Монбар бесстрастно.

— Они в Гибралтаре.

— Вы это знаете наверняка?

— Да.

— А жители?

— Большая часть в лесу с гарнизонными солдатами… Попробуйте догнать их: они заставят вас дорого поплатиться за ваше гнусное нападение…

— Итак, они решили сопротивляться?

— Они будут сражаться до последней капли крови.

— Тем лучше. Если эти люди хотят драться, это значит, что у них есть что защищать, — сказал Монбар, потирая руки. — Где они спрятали свои сокровища?

— В Гибралтаре, в Мериде и в лесу.

— Ну и прекрасно! Вот, по крайней мере, положительные сведения. Прощайте!

— Будьте вы прокляты! — воскликнул пленник и рухнул на землю.

— Что с ним, с бедняжкой, делать? — насмешливо спросил Питриан.

— Ба-а! — ответил Монбар, пожимая плечами. — Что ты хочешь? Он больше ни на что не годится.

Он повернулся спиной к несчастному и вышел из церкви в сопровождении Филиппа.

— Теперь ты знаешь то, что хотел? — спросил Монбар молодого человека.

— Почти, — ответил тот.

— Чего же еще ты хочешь?

— Хочу спросить вас, кто вам сказал, что я люблю донью Хуану.

— Ты сущее дитя, — сказал Монбар, улыбаясь, — разве трудно было догадаться?

Дойдя до площади, они услышали пистолетный выстрел и быстро обернулись. Это Питриан прострелил голову пленнику, чтобы избавить его от нестерпимых мук. Как видно, у Питриана было нежное сердце, исполненное сострадания к ближнему.

ГЛАВА XXII. Гибралтар

Выйдя из церкви, Монбар отпустил сопровождавших его флибустьеров и, взяв под руку молодого человека, направился к своему дому. Оба Береговых брата шли молча, не обмениваясь ни единым словом; каждый размышлял про себя. Вдруг Монбар остановился и, взглянув прямо в лицо своему спутнику, спросил:

— О чем вы думаете, Филипп?

— Я? — ответил молодой человек, поднимая голову. — Я думаю, что Гибралтар просто-таки набит богатством.

Монбар расхохотался.

— Вы этого совсем не думаете, друг мой, — сказал он.

— Я?! — вскричал Филипп.

— Конечно! Хотите, я вам скажу, о чем или, лучше сказать, о ком вы думаете?

— О! Вот уж об этом я с вами поспорю.

— Посмотрим, — насмешливо ответил Монбар. — Вот буквально о чем вы думаете.

— Буквально! Это уж слишком.

— Нет. Вы говорите себе, идя рядом со мной и держа меня под руку: «Какой странный этот Монбар, честное слово. Он теряет время в Маракайбо, из которого жители все вывезли, между тем как прямо напротив него, по другую сторону озера, находится Гибралтар, город тем более богатый, что жители Маракайбо перевезли туда все свои драгоценности. Ему стоит только, так сказать, протянуть руку, чтобы захватить все это, а он этого не делает. Я не говорю уже о том, что, пользуясь этой экспедицией, я могу похитить женщину, которую люблю, сокровище гораздо более драгоценное для меня, чем все бочки с золотом, находящиеся в Гибралтаре. Почему же он теряет время вместо того, чтобы действовать против врагов, заранее побежденных и деморализованных нашими успехами?» Что, брат, угадал я вашу мысль?

— А если действительно такова моя мысль, — сказал Филипп с плохо скрытым раздражением, — что вы можете мне ответить?

— Многое, друг мой. Во-первых, наши враги остерегаются; если они укрылись в Гибралтаре, значит, они решились защищаться.

— Ну и пусть!

— Для вас это так, я знаю, но для меня это совсем другое дело. Я не хочу безрассудно бросаться в такое опасное предприятие, где мы будем иметь дело с людьми, укрывшимися в последнем убежище, которые дадут убить себя, защищаясь до последнего, но не отступят ни на шаг.

— Ну, так мы их убьем.

— Я знаю, что мы их убьем, но какой ценой — вот в чем вопрос! Кроме того, с минуты на минуту я жду важных известий; я не хочу ничего предпринимать, не узнав прежде о планах испанцев.

— Но кто доставит вам эти сведения?

— Тот, кого вы хорошо знаете, — ваш бывший юнга Шелковинка, которого я позаботился оставить здесь, когда мы уезжали отсюда, чтобы он мог сообщить нам все необходимые сведения.

— Да, но Шелковинка исчез. Мы здесь уже две недели, а никаких известий о нем не имеем.

— Он найдется, не беспокойтесь. Шелковинка слишком ловок, чтобы потеряться.

— Бедняжка! Его, верно, узнали, и он убит.

— Не так он глуп… и доказательством служит то, что он уже здесь.

— Шелковинка? — вскричал Филипп.

— А то кто же? Разве вы не видите, что он стоит у дверей вашего дома?

— И правда! — радостно вскричал молодой человек. — Эй юнга! — обратился он к мальчику, неподвижно стоявшему у дверей.

Мальчик осмотрелся вокруг и, узнав приближающихся к нему флибустьеров, вскрикнул от радости и бегом бросился к ним.

— Откуда ты явился? — спросил Монбар, дружески похлопывая его по плечу. — Я думал, что ты умер.

— Умер! — вскричал юнга, смеясь. — С какой стати, адмирал?

— Не знаю, — пожал плечами Монбар, — но так как по приезде сюда мы ничего о тебе не слышали, мы решили, что ты убит или, по крайней мере, взят испанцами в плен.

— Откуда ты? — спросил Филипп.

— Из Гибралтара, на жалкой лодчонке, которую мне удалось украсть.

— Я узнаю тебя, ты по-прежнему ловок. У тебя есть что сообщить нам?

— Много чего, но не здесь, если вам все равно.

— Ты прав; следуй за мной. Честное слово, это преумный мальчик!

— Благодарю, капитан. Каким комплементом могу я вам отплатить? — откликнулся Шелковинка, смеясь.

— Не стоит. Пойдем с нами и поговорим.

Они вошли в дом Филиппа в сопровождении юнги, который щелкал пальцами и строил гримасы, как обезьяна, грызущая орехи.

— Теперь говори, — сказал Монбар, когда они вошли в самую дальнюю комнату, — и особенно не распространяйся.

— О! Я буду говорить кратко, — ответил юнга. — Что вы хотите знать?

— Куда делись местные жители и что намерен делать губернатор дон Фернандо д'Авила. Насколько я могу судить, это храбрый воин; я удивляюсь, как это он еще не дал о себе знать после нашего захода в озеро.

— Все очень просто, он вас ждет.

— Как! Он нас ждет?!

— Сейчас я все расскажу.

Юнга начал рассказывать о том, что произошло, каким образом губернатор узнал о прибытии флибустьеров на остров Аруба, как, рассудив, что Маракайбо не может сопротивляться нападению, он отдал приказание очистить город и как губернатор уехал последний, удостоверившись, что все жители в полной безопасности на кораблях отправились в Гибралтар, а многие потом, на мулах, — дальше, в Мериду.

— Очень хорошо, — заметил Монбар, — я очень рад узнать, что обязан этим приятным сюрпризом Агуиру, я сведу с ним счеты после.