Врата Мёртвого Дома - Эриксон Стивен. Страница 158

– Как поживает капрал? – спросил Затишье, как только они двинулись в сторону его подразделения.

Антилопа нахмурился. В битве при горном кряже Гелор он получил тяжелое ранение.

– Пока он латает свои дырки. В последнее время мы обнаружили проблемы даже в стане целителей – дело в том, что они очень устали, капитан.

– Понятно.

– Целители так часто обращаются к помощи Путей, что это стало заметно по их внешности. Однажды я стал свидетелем такого случая: целитель начал снимать с костра котелок, и его рука переломилась, словно сухая ветка. Подобное зрелище шокировало меня гораздо больше всех остальных, капитан.

Затишье потянул за повязку, которая скрывала изуродованный глаз.

– Ты не одинок в своих переживаниях, старик, – произнес он.

Антилопа глубоко задумался. Затишье находился на грани того, чтобы заполучить септическую инфекцию. Под доспехами скрывалось немощное тело, а на лице под влиянием старых шрамов появилось столь мучительное выражение, что незнакомцы просто не могли сдержать отвращения. «Дыханье Худа, не только незнакомцы… Если Цепь Псов и имела лицо, то оно было похоже на Затишье».

Пара скакала между колоннами солдат, улыбаясь крикам и угрюмым остротам, усыпающим путь. По правде говоря, для Антилопы эта улыбка являлась весьма натянутой. Историку нравился этот высокий моральный настрой – меланхолия, царившая в войсках, с новой победой словно улетучилась. Однако дурные предчувствия грозящих событий мешали некоторым людям влиться во всеобщее веселье. Среди них был и Антилопа. Он чуть ли не физически ощущал поднимающуюся в душе горечь, несмотря на то, что уже давно потерял способность вселять в себя слепую веру.

Капитан вновь заговорил.

– Этот лес, что располагается за рекой. Тебе многое о нем известно?

– Он состоит из кедров, которые прославились как прекрасный строительный материал для кораблей, изготавливаемых на верфях Убариде. Когда-то давно он покрывал оба берега реки Ватар, однако сейчас остался только на южном обрыве… Кроме того, его граница постоянно сдвигается все ближе к заливу.

– А глупцы, живущие здесь, не думали вырастить его вновь?

– Насколько я знаю, местные жители совершили несколько подобных попыток, когда угроза полного исчезновения леса стала очевидной. Однако скотоводы начали предъявлять претензии на эти земли. Козы, капитан. Эти животные способны превратить райское местечко в пустыню за считанные часы. Они жуют побеги, они сдирают кору вокруг стволов… После коз хоть потоп или пожар… Тем не менее на левом берегу вверх по реке осталось еще немало зарослей. Нам придется пробираться сквозь них около недели или даже более.

– Так я и слышал. Что ж, придется насладиться тенью…

«В самом деле, неделю или даже больше. Однако больше – для нас значит вечность; каким образом Колтайн сможет обезопасить свой огромный караван среди лесной чащобы? Там же можно ждать засады под каждым кустом, а войска не смогут с живостью выполнять команды, не смогут перестраиваться. Сульмара заботят также пустоши, которые простираются за лесом. Да, я думаю, они могут принести нам массу хлопот. Интересно, а кто-нибудь разделяет подобные опасения?»

Они скакали между повозками, заполненными ранеными солдатами. Воздух был наполнен запахом гниющей плоти: даже самые искусные лекари порой не могли справиться с инфекцией. Солдаты, находящиеся без сознания, часто бредили, и потоки слов, доносящихся из открытых дверей, повествовали о далеких мирах… «Из одного кошмара они перенеслись в другие. Только подарки Худа могут сулить избавление…»

Слева от них простиралась ровная степь, по которой большие стада домашнего скота, входившего в состав каравана, передвигались среди огромных пылевых облаков. По краям их охраняли злые виканские собаки в сопровождении клана Горностая. Да, перед рекой Ватарой придется прикончить огромное количество голов – пустоши, простирающиеся за лесом, окажутся абсолютно непригодными для их жизни. «Если, конечно, нам не помогут земляные духи».

Глядя на стадо, историк задумался. Животные напомнили ему обо всех этапах этого злосчастного путешествия. Страдания месяц за месяцем. «Однако всеми нами руководит только одно проклятие – желание жить». Судьба животных уже предрешена, и только благодаря счастливым небесам они не ведают об этом. «Однако даже неведение в последний момент обязательно разрешится. Любое животное начинает ощущать неминуемый конец за несколько часов до смерти – таково милосердие Худа. Однако какая же от этого польза?»

– Лошадиная кровь сгорела и превратилась в сажу, – внезапно произнес Затишье.

Антилопа кивнул, не спрашивая, какую именно лошадь имел в виду капитан. «Она спасла всех благодаря своей страстной любви к жизни». Последние слова вызывали у историка множество воспоминаний, сопровождаемых огромной болью.

– Говорят также, – продолжил Затишье, – что руки колдунов до сих пор окрашены в черный цвет. По всей видимости, они останутся таковыми до самой смерти.

«Точно, как у меня». Антилопа подумал о Ниле и Невеличке – детях, забившихся сейчас в позе эмбриона под одеяла в своих кибитках, среди огромного количества молчаливых родственников. «Викане понимают, что сила, преподнесенная в качестве подарка, никогда не бывает бесплатной. Эти люди знают достаточно, чтобы не завидовать избранным среди своего племени. Сила никогда не была игрушкой, она не похожа даже на блестящий флаг, свидетельствующий о славе и богатстве. Эти люди внешне никак не отличаются от других, поэтому каждый викан может стать свидетелем крайней жестокости этой силы. Она прочная, как металл или кость, и нацелена только на уничтожение».

– Мои замечания заставили тебя замолчать, старик, – тихо произнес Затишье.

Антилопа мог только повторно кивнуть.

– Я обнаружил, – продолжил капитан, – что Дон Корболо начинает меня постепенно раздражать. Наверное, я потерял чутье и поэтому не вижу того, что способен распознать Колтайн.

– Действительно? – спросил Антилопа, встретившись с глазами капитана. – Ты уверен, что та картина, которую способно видеть большинство людей, значительно отличается от твоей, Затишье?

Изуродованные черты воина тронуло уныние.

– Я боюсь, – продолжил Антилопа, – что молчание кулака перестало предвещать победу.

– О, теперь понятна причина твоей несловоохотливости. Историк пожал плечами. «Нас преследует целый континент.

Мы должны были умереть еще несколько месяцев назад. В своих рассуждениях я не могу продвинуться дальше этой красной черты, поэтому в последнее время я чувствую, что она меня ограничивает. Во всех исторических повестях, которые мне известны… встречается только интеллектуальное толкование войны. По сути, это бесконечное описание боевых карт… Героические победы, сокрушительные поражения. А мы сегодня представляем огромную массу народа, которая в течение нескольких месяцев страдает от боли. Дыхание Худа, старик, эти рассуждения пугают даже тебя самого – что же подумают другие?»

– Нам пора перестать слишком много думать, – произнес Затишье. – Сейчас мы просто существуем в этом времени и пространстве. Посмотри на стадо домашних животных – представь, что мы с тобой ничем от них не отличаемся. Над нами точно так же палит солнце, нас точно так же толкают в кровавое месиво.

Антилопа отрицательно покачал головой.

– Наше проклятие заключается в том, что мы не знаем счастья находиться в неведении, капитан. Боюсь, что ты не в том месте пытаешься найти избавление.

– Мне не нужно избавление, – проревел Затишье. – Просто возможность нормально заниматься своим делом.

Они приблизились к подразделению капитана. В центре пехоты Седьмых стояла кучка кое-как вооруженных мужчин и женщин, общим количеством не более пятидесяти человек. Их ожидающие лица повернулись по направлению к Затишью и Антилопе.

– Время становиться капитаном, – пробормотал Затишье столь удрученно, что у историка сжалось сердце.

Сержант, стоящий на посту, отдал команду «Смирно!», и разношерстная толпа сделала попытку утихомириться. Затишье подождал еще некоторое время, затем спешился и приблизился к ним.