Врата Мёртвого Дома - Эриксон Стивен. Страница 26

Молодой, одетый в латы охранник тоже, видимо, притомился и положил руки на перекрещивающиеся лезвия своих пик.

Бенет проворчал:

– А где твой напарник, Пелла?

– Этот свинья доси куда-то затерялся, Бенет. Может быть, ты шепнешь об этом Саварку – Худ знает, что он нас сейчас не слышит. Войска доси полностью растеряли всю дисциплину. Они игнорируют список нарядов, проводя все свое время в харчевне Булы и играя в монеты. Нас всего семьдесят пять человек, а их под две сотни – по-моему, это попахивает восстанием… Объясни это Саварку…

– Ты не знаешь своей собственной истории, – сказал Бенет. – Доси жили на коленях в течение трехсот лет, и они не знают другого способа существования. Сначала были жители материка, затем колонисты Фалари, а сейчас – вы, малазане. Успокой себя, парень, прежде чем поднимать панику.

– «История благоприятствует тупоумным», – процитировал молодой малазанин.

Бенет громко захохотал. Подойдя к воротам, он спросил:

– Чьи это слова, Пелла? Только не говори, что твои. Подняв с удивлением бровь, охранник пожал плечами.

– Я иногда забываю, что ты – корелриец, Бенет. Чьи это слова? Императора Келланведа? – острый взгляд Пеллы скользнул по Фелисин. – Это книга «Операции империи», написанная Антилопой. Том первый. Ты же малазанка, Фелисин, и должна помнить, что там идет дальше.

Она покачала головой, ошеломленная таким напором со стороны молодого охранника. «Я научилась читать лица – кажется, Бенет ничего не заподозрил», – подумала она, а вслух произнесла:

– Я не знакома с работами Антилопы, Пелла.

– Очень стоящая вещь, – ответил с улыбкой охранник. Почувствовав растущее раздражение со стороны Бенета, Фелисин ступила за спину Пеллы.

– Я сомневаюсь, что в Черепной Чаше имеется хотя бы один свиток этого произведения, – сказала она.

– Может быть, в этом вопросе лучше положиться на чью-то острую память, а?

Фелисин с тревогой обернулась назад.

– Что, мальчик флиртует с тобой, детка? – спросил Бенет, поднимаясь к воротам. – Будь с ним лапочкой.

– Я подумаю над этим, – тихо ответила она на заискивающий взгляд Пеллы, а затем последовала за Бенетом к воротам прядильни. Догнав его на дороге, ведущей вверх, она улыбнулась: – Ненавижу нервных типов.

– Рад это слышать, а то я уж было начал волноваться, – улыбнулся Бенет.

«Благословенная Королева снов, сделай это реальностью», – подумала в тот момент Фелисин.

Глубокие рудники, наполненные камнями, следовали по обочине всего подъема до перекрестка, названного Три Судьбы. По правую руку путешественников – к северу от этой широкой площадки, окруженной коттеджами охранников-доси, – шел тракт к Глубоким шахтам, а по левую руку – к югу от развилки – дорога на Вал, ведущая к заброшенному руднику, куда каждое утро сваливались трупы погибших за день рабов.

Фелисин заметила, что платформы с мертвецами до сих пор нигде не было видно. «Наверное, – подумала девушка, – она задержалась в Нижнем городе; прошедший день принес слишком большое количество жертв».

Они пересекли перекресток и направились по Рабочей дороге. За крайним домом охранников-доси открывалась гладь – Озера Утопленников, глубокого водоема с бирюзовой водой, простирающегося прямо до северной стены рудников. Ходили слухи, что вода этого озера проклята и каждый, решившийся в нее нырнуть, не имел практически никакого шанса остаться в живых. Кто-то думал, что в недрах этого озера водится огромный демон, однако Гебориец был склонен полагать, что потеря плавучести любого объекта на этом водоеме объяснялась физическими свойствами самой воды, насыщенной известью. В любом случае, нашлось несколько достаточно недальновидных рабов, которые предприняли попытку убежать этим путем – высокие стены рудников, служившие дамбой для озера, были абсолютно отвесны, а ровная белая поверхность, блестевшая под водой подобно отполированной кости, оказалась всего лишь соляным отложением.

Гебориец наказал Фелисин зорко следить за уровнем воды в Озере Утопленников, особенно в этот засушливый период времени, поэтому, приблизившись к воде, она, несмотря на полумрак, принялась усиленно высматривать противоположный берег. В прошлый раз линия соляной корки, отпечатавшейся на стене противоположного берега, располагалась над поверхностью воды на ширине размаха рук. Эта новость обрадовала историка, хотя девушка абсолютно не понимала почему. Идея о побеге казалась абсурдной: за рудниками простиралась лишь безжизненная пустыня да иссохшие скалы, где в течение нескольких дней пути можно было не встретить ни одного источника воды. Те рабы, которые каким-то немыслимым образом перемахнули через стены рудников, а потом оторвались от преследования патрулей на Дороге Жуков, оставили свои кости в красных песках пустыни. Часть несчастных, которых удалось поймать, были прикованы к Стене Спасения – наружной поверхности прибрежной башни на Ржавом Причале – для всеобщего устрашения. Большинство из них умерло в первые сутки, немногим удалось протянуть на день дольше. Несмотря на все карательные меры, не проходило еще ни одной недели, чтобы на Стене Спасения не появлялось новых жертв.

По правой обочине Рабочей дороги располагалась харчевня Булы, по левой – несколько грязных публичных домов. В самом конце она расширялась в широкий Крут Ратола, центр которого занимала Цитадель Саварка – шестигранная трехэтажная башня, сложенная из белых известняковых плит. Среди всех рабов только Бенету довелось побывать за ее стенами.

В Черепной Чаше, представляющей собой один огромный рудник, расположенный на расстоянии тридцати лиг к северу от главного прибрежного города Досин Пали, жило двенадцать тысяч рабов.

– Каша уже остыла, – пробормотал Бенет, приближаясь к харчевне Булы.

Фелисин вытерла пот со лба:

– Это принесет даже какое-то облегчение.

– Ты еще просто не привыкла к жаре. Через месяц или два ты будешь ощущать ночную прохладу точно так же, как и все остальные жители.

– Эти ранние вечерние часы все еще хранят дневную жару. Но сейчас меня внезапно бросило в озноб, Бенет, будто наступила полночь.

– Прижмись ко мне, детка. Я тебя немного согрею.

Фелисин почувствовала, как Бенета вновь охватывает темное нечеловеческое безумие. Задрожав от страха, она молчала, надеясь, что это скоро пройдет.

– Будь осторожна с тем, от чего ты отказываешься, – сказал с недовольством Бенет.

– Була вновь возьмет меня в свою кровать, – сказала девушка. – Ты будешь на это смотреть, а затем, возможно, и присоединишься. Зато она разогреет нам еду и, возможно, даст добавки.

– Да она тебе в матери годится, – проворчал Бенет.

«А ты – в отцы», – подумала девушка, но, почувствовав его вновь усиливающееся тяжелое дыхание, произнесла:

– Она такая аппетитная, мягкая и теплая. Подумай об этом. Фелисин точно знала, что так оно и будет, и необходимость прижиматься к его телу постепенно отпала. «По крайней мере, – думала она, – этой ночью. Гебориец не прав: нет никакого смысла думать о завтрашнем дне. Только о следующем часе, об этом часе. Останься живой, Фелисин, это твоя самая главная задача сейчас. Когда-нибудь ты столкнешься лицом к лицу со своей сестрой, и огромного океана крови, который хлынет из вен Тавори, будет недостаточно… Останься в живых, девочка, ведь это все, что ты можешь сейчас сделать. Выживай этот час, следующий час…» Подойдя к дверям харчевни, она скользнула под одежду Бенета, почувствовав, как тот моментально покрылся потом от возбуждения. «Когда-нибудь, сестричка, это произойдет…»

Гебориец все еще не спал: завернувшись в шерстяное одеяло, он сидел около камина. Фелисин забралась в комнату, захлопнув за собой люк в полу. Взяв шарф из овечьей шерсти, она натянула его на плечи.

– Неужели ты хочешь заставить меня поверить в ту чушь, что выбранная тобою жизнь может кому-либо нравиться? Я удивляюсь, неужели ночи, подобные этой…

– А я думала, что ты уже устал от судов и критики, Гебориец, – сказала Фелисин, снимая с крючка бурдюк с вином и пытаясь найти чистую чашку. – Баудин еще не вернулся, так? Кажется, что даже такая мелочь, как мытье чашек, его больше не беспокоит. – Она взяла более или менее чистую на первый взгляд посуду и вылила туда из бурдюка немного вина.