Дети Линзы-2: Линзмены второго уровня - Смит Эдвард Элмер. Страница 48
— Тоже верно, — равнодушно согласился Киннисон.
— У тебя нет ни малейшего желания выбрать один из вариантов? — недоверчиво спросил Фосстен.
— Ни малейшего, — ответил тиран. — Если бы мне удалось найти веские аргументы в пользу одного варианта, то я уже отдал бы приказ о наступлении. Итак, я и вручаю тебе полномочия, причем без всяких ограничений.
— Тогда мы будем атаковать через открытый космос, — наконец решил премьер-министр.
— Согласен, — кивнул Киннисон.
Вскоре космическая армада Босконии — самая могучая и совершенная за всю ее историю — сосредоточилась на нескольких ближайших базах. Были тщательно проверены все узлы и механизмы, пополнены запасы топлива и склады боеприпасов. Корабли, выстроенные в боевом порядке, взяли курс на Кловию. Незадолго до встречи с Великой Армадой Патруля премьер позвал Киннисона в командный пункт.
— Никак не могу понять тебя, Ганнель, — изучающе взглянув на тирана, сказал он. — Ты не дал мне ни одного совета, ни разу не вмешался в мое управление флотом. И все-таки я подозреваю тебя в предательстве. Я с самого начала подозревал…
— Без всяких на то оснований, — холодно заметил Киннисон.
— О нет! У меня были веские причины для подозрений! — объявил Фосстен. — Разве ты не отказался открыть мне свои мысли?
— Конечно, отказался. Почему я должен доверять тебе? Давай не будем возвращаться к старому разговору. Ты мне не только не открыл своих мыслей, но я даже не знаю твоей внешности, разве не так?
— Да ради твоей же пользы. Я не хотел говорить, но правда состоит в том, что ни одно человеческое существо не может увидеть меня и не сойти с ума.
В эддорианском разуме Фосстена промелькнули сразу несколько мыслей. Открыть ли ему свою форму плоти, которая была реальна ровно настолько, насколько земляне понимают реальность? Нет, невозможно. Линзмен Икс-А-Икс, он же Ганнель, землянин не больше, чем Фосстен фраллийец. Ему мало увидеть плоть — он вторгнется в разум.
— Я согласен рискнуть, — скептически усмехнувшись, сказал Киннисон. — Мне в свое время пришлось повидать немало всевозможных чудовищ, но я пока, как видишь, не свихнулся.
— Только твоему молодому народу могут быть свойственны такие нетерпеливость и невежество, — проговорил Фосстен совсем другим голосом, более глубоким и звучным. Киннисон внимательно всмотрелся в его глаза, которые — теперь он точно знал — на самом деле не существовали. Тембр голоса напоминал ему что-то ускользавшее из памяти. — Я мог бы проучить тебя, но не стану этого делать не потому, что сомневаюсь в своей способности, а просто не хочу. Иначе ты окажешься непригодным для моих целей. С другой стороны, если ты добровольно согласишься сотрудничать со мной, то станешь самым могущественным лидером Босконии. Подумай над моими словами, молодой и неопытный тиран.
— Я подумаю, — произнес Киннисон серьезным тоном. — Но что заставляет тебя считать, будто я не с полной отдачей сил работаю на Босконию?
— Все заставляет так думать, — ответил Фосстен. — Я не нахожу ни одного просчета в твоих действиях, но от этого они только еще больше не согласуются с твоим необъяснимым нежеланием раскрыть свои истинные мысли.
— Причины нежелания я уже много раз объяснял, — устало проговорил Киннисон. — Ты просто не хочешь понять меня. Разве ты поверишь мне, если я скажу, что всей душой предан Босконии, или, наоборот, признаюсь, что я и есть линзмен Икс-А-Икс?
— Пожалуй, не поверю, — последовал ответ. — Да, не поверю. Люди — особенно такие, как ты, — лгут, чтобы захватить власть или удержать ее… Кстати, уж не вынашиваешь ли ты каких-нибудь безумных замыслов, касающихся МЕНЯ?
Киннисон оторопел. Свершилось! Его враг проговорился! Человек, или существо, — кем бы он ни был — оказался отнюдь не простым босконским боссом. Вот оно, завершение таких долгих поисков — РАЗУМ, встречи с которым Линзмен ждал столько времени. Здесь, всего в метре от него сидело существо, с которым он так давно намеревался вступить в поединок!
— О своих намерениях я уже сказал, — спокойно произнес землянин. — Но я не собираюсь делать секрет из того, о чем ты сам догадался. Если я пойму, что ты обладаешь властью, превышающей власть тирана Фралла, то отберу ее у тебя. Я занял трон, но не собираюсь отказываться от более высокого положения.
— Фр-р-р! — Чудовище — Киннисон уже не думал о нем, как о человеке или о существе, хотя бы отдаленно похожем на человека, — рявкнуло с такой силой, что линзмен даже вздрогнул. — Это все равно, что пытаться голыми руками справиться с инерцией какой-нибудь планеты. С тобой все кончено, юноша. Твое время истекло. Как я сказал, мне хотелось бы сохранить тебя и оставить в данной части Босконии своим посланником. Тем не менее знай, что твое существование эфемерно, и если ты не предъявишь мне свои мысли — сейчас же, перед началом битвы, — то ты обречен.
От мрачной решительности, с какой был вынесен приговор, у линзмена пробежал по спине холодок. Это нечто, называвшее себя Фосстеном… Кого оно напоминало ему? Оно думало и говорило, как… как… МЕНТОР! Нет, невозможно, оно не могло быть эрайзианином!… Немыслимо!… Но у монстра оказалось достаточно извилин, чтобы давным-давно разгадать его… И должна же быть какая-то причина, раз оно затеяло бесполезный разговор, а не приступило к делу сразу. Ну конечно!… Теперь нужно всего несколько минут отсрочки: он должен любым способом выиграть время — и тогда…
— Не могу не оценить вашего терпения, сэр.
Явно встревоженный вид тирана несколько успокоил сурового премьера. Однако ясно было и то, что последний вовсе не собирался сменить гнев на милость.
— Но меня смущает одно обстоятельство, — неторопливо подбирая нужные слова, продолжил Киннисон. — Ты хочешь, чтобы я поверил тебе на слово. Но разве ты сам не считаешь, что слова — довольно ненадежный аргумент? Почему ты не хочешь представить мне более веских доказательств? Разумеется, я покажусь тебе безнадежным тупицей, но я должен убедиться в том, что ты в самом деле — тот, за кого себя выдаешь.
— Я уже говорил и повторяю, что ты не сможешь увидеть мою истинную форму и не потерять рассудка.
— Почему тебя беспокоит, каким я умру — в здравом рассудке или нет?
Киннисон изо всех сил старался создать видимость того, что могло быть принято за агонию его сломленного духа. Развязка приближалась. Меньше чем через минуту экраны разведывательных крейсеров должны принять на себя первые удары Патруля, и тогда либо ему, линзмену, либо премьер-министру Фралла предстояло стать участником гигантского сражения. И в оставшиеся считанные секунды линз-мен должен вывести из строя генераторы Бергенхольма, чтобы обездвижить флагманский корабль босконцев.
— А может быть, причина твоего необъяснимого терпения заключается в одной очень простой вещи? — добавил он. — Может, тебе известно, каким образом развивался мой разум и стал таким, каков он есть? И, стало быть, тебе известно, что, разрушив барьеры моей ментальной защиты, ты уничтожишь знания, которые нужны тебе для твоей же безопасности?
Предохранители были сняты. Киннисон встал и направился к пульту управления кораблем. Под мыслезащитным экраном, на который он уже не мог надеяться, были до предела напряжены все силы его воли и духа. До взрыва оставалась одна секунда. Левой рукой Киннисон быстро извлек из кармана коробку, в которой лежала Линза. Правой рукой он был готов выхватить оружие.
— Так умри же! Я с самого начала должен был узнать тебя по почерку, линзмен Икс-А-Икс!
Мысленный разряд настиг Киннисона раньше, чем сказанные Фосстеном слова, но Серый линзмен не терял времени даром. Мыслезащитный экран был уже включен. Линза ярко сверкала на запястье. Он выхватил излучатель из кобуры, и сноп разрушительного пламени ударил в пульт управления. Генератор Бергенхольма разлетелся на мелкие осколки, изувеченные тела операторов почти одновременно рухнули на пол. Босконский флагман вышел из безынерционного режима полета — теперь ему потребуется немалый ремонт, прежде чем он сможет принять участие в действиях флота!