Первый Линзмен-3: Галактический патруль - Смит Эдвард Элмер. Страница 38

Вам, Гельмут, известно, мы, эрайзиане, не желаем и не терпим незваных гостей.

Охваченный искаженными и извращенными идеями, вдохновляемый временными преимуществами в овладении некоторыми видами оружия, скованный узами алчности и разнузданных преступных страстей, вы прибыли сюда, чтобы вырвать у нас секрет Линзы. У нас, расы, стоящей на неизмеримо более высокой ступени развития.

Вы считаете себя холодным, твердым и безжалостным. Но по сравнению со мной вы слабы, мягки и изнежены, вы беззащитны, как новорожденное дитя. Учтите это и оцените но достоинству, что только по этой причине вы еще живы в настоящий момент. А теперь я преподам вам урок.

И Гельмут, внезапно окаменев и полностью утратив способность двигаться, почувствовал, как в его мозг проникают тончайшие иглы. Каждая поразила строго определенный центр, причинив невыносимую боль, и каждая следующая усиливала смертельные муки.

Гельмут утратил присущие ему холодность и спокойствие. Он кричал от боли, но та упорно не отпускала. Вскоре, не будучи в силах даже кричать, он умолк и сидел, тупо уставившись перед собой и конвульсивно вздрагивая.

Потом у него начались галлюцинации. В кабине космического корабля перед ним вдруг прошла бесконечная вереница содеянного либо лично им, либо по его приказу, и во время восхождения на высший пост в пиратской империи и после того, как он стал главой всей организации. Нескончаем был перечень черных деяний. И по мере того как они разворачивались перед Гельмутом, испытываемые им муки становились все острее и сильнее, пока, наконец, спустя некоторое время, которое могло охватить и мгновения и многие часы, силы не покинули его. Гельмут потерял сознание и стал недосягаемым для боли, погрузившись в темную пучину небытия.

Когда он пришел в себя, бледный и трясущийся, мокрый от пота и настолько слабый, что едва мог сидеть, Гельмут с невыразимым блаженством вдруг ощутил, что по крайней мере на какое-то время наказание уже отбыто.

— Имейте в виду, что я обошелся с вами весьма мягко, — почувствовал Гельмут внутри себя голос с холодным эрайзианским акцентом. — Вы не только живы, но и в здравом рассудке. А теперь мы подходим ко второй причине, по которой вас еще не уничтожили. Если бы мы так поступили, то это пагубно сказалось бы на развитии молодой сражающейся цивилизации, против которой вы выступаете.

Мы передали ей инструмент, позволяющий уничтожить и вас, и то, что вы отстаиваете. Неудача будет свидетельствовать о том, что она еще не готова стать действительной цивилизацией, и вашей отвратительной культуре будет позволено покорить ее и вступить на какое-то время в пору расцвета.

Отправляйтесь назад и не вздумайте возвращаться. Я считаю вас достаточно благоразумным, чтобы вы не вернулись сюда лично. Но не пытайтесь направлять сюда ваших посланцев, кем бы они ни были.

В голосе эрайзианина не было ни угроз, ни предостережений, ни упоминания о тяжелых последствиях, но звучал он столь внушительно и непреклонно, что в сердце Гельмута проник неведомый ему раньше холодок страха.

Гельмут круто развернул корабль и, включив на полную мощность двигатели, устремился к родной планете: лишь через много часов он немного пришел в себя и стал походить. на прежнего Гельмута и только спустя несколько дней обрел способность поразмыслить над теми невероятными событиями, участником которых он стал.

Гельмуту очень хотелось верить, что эрайзианин, кем бы он ни был, блефовал и просто не мог уничтожить его, Гельмута, и что пережитые им муки — самое большее, на что способны эрайзиане. Будь он, Гельмут, на его месте, он беспощадно уничтожил бы пришельца. Такой исход представлялся Гельмуту естественным и единственно возможным.

Но холодный аналитический ум не позволял Гсльмуту тешить себя подобными успокоительными предположениями. Гелъмут осознавал, что эрайзианин мог уничтожить ею с такой же легкостью, с какой он сам способен уничтожить стоящего на нижней иерархической ступени члена своей банды, и эта мысль потрясла все его существо.

Что делать? Что делать ему, Гельмуту? Снова и снова, пока сверхскоростной космический корабль оставлял за кормой световые годы, в сознании Гсльмута возникал этот мучительный вопрос. Но даже когда прямо по курсу на пределе видимости замаячили смутные очертания Босконии, ответ все еще не был найден.

Поскольку Вольмарк искренне считал насильственный захват власти дурным тоном и полагал, что действовать нужно тоньше, возвращение Гельмута обошлось без каких-либо неприятных неожиданностей. По его первому сигналу защитные экраны были отключены, и корабль благополучно совершил посадку. Сразу после возвращения Гельмут собрал глав департаментов на военный совет. Он подробно, спокойно и точно проинформировал своих подчиненных обо всем случившемся и и заключение сказал:

— Эрайзиане держатся настолько отчужденно, безучастно, незаинтересованно, что я при всем желании не могу их понять. Они враждебны к нам из чисто философских соображений, но не предпринимают против нас никаких враждебных действий, пока мы не приближаемся к их планетной системе. Следовательно, получить сведения о Линзе путем прямых действий мы не можем. Разумеется, существуют другие способы, которые будут разработаны по ходу дела.

Эрайзиане поддерживают Галактический Патруль и оказали ему существенную поддержку, передав Линзу. Однако этим контакты между Эрайзией и Галактическим Патрулем исчерпываются. Если линзмсны не знают, как эффективно использовать свои Линзы (а судя по той информации, которую мне удалось собрать, они этого действительно не знают), мы имеем шанс одержать победу над Галактическим Патрулем и обеспечить себе на какое-то время процветание. Одержав победу, мы приложим все усилия для того, чтобы период нашего процветания продолжался как можно дольше. В целом сложившаяся ситуация такова: наша космическая энергия против Линзы Галактического Патруля. Сила па нашей стороне, но на успех можно надеяться лишь в том случае, если удастся сохранить в тайне от Патруля наши приемники и преобразователи космической энергии. Один из линзменов уже располагает подробными сведениями об этих установках. Поэтому, джентльмены, всем вам должно быть ясно, что его смерть стала для нас абсолютно необходимой. Мы должны найти линзмена во что бы то ни стало, даже ценой отказа от любой другой операции, проводимой нами в Галактике. Представьте мне полный отчет о блокировании планет, на которые мог бы попытаться совершить посадку этот Носитель Линзы.

— Меры приняты, сэр, — последовал незамедлительный ответ. — Все планеты надежно блокированы. Наши космические корабли расположены вокруг них так плотно, что даже электромагнитные детекторы позволяют контролировать пространство с пятикратным перекрытием. Визуальные детекторы контролируют пространство с двухсотпятидесятинроцентным перекрытием. Ни один объект размером более одного миллиметра по любому измерению не может проникнуть на планеты незамеченным.

— А как обстоит дело с обследованием Тренко?

— Все результаты пока отрицательны, Один из наших кораблей с документами, оформленными по всем правилам, открыто посетил космопорт на Тренко. Ничего подозрительного не обнаружено, только регулярные силы ригелианцев. Разумеется, командир нашего корабля не мог проявлять излишний интерес, поскольку это показалось бы подозрительным, но исчезнувшего корабля в космоиорте заведомо не было, и из расспросов выяснилось, что наш корабль первый, посетивший Тренко за месяц. На Ригеле IV нам удалось установить, что Тригонси, дежурный ли измен на Тренко, безотлучно находился там в течение всего месяца и будет находиться весь следующий месяц. На Тренко он единственный Носитель Линзы. Разумеется, мы продолжаем обследование остальной части планеты. Примерно половина экипажей всех кораблей пропала, но корабли были укомплектованы удвоенными составами и, кроме того, им направлено пополнение.

— Информация о линзмене Тригонси может быть и верной, и ложной, — скептически заметил Гельмут. — Это не имеет особого значения. Спрятать космический корабль в космопорте на Тренко невозможно, а раз там нет корабля, то нет и того линзмена, которого мы разыскиваем. Возможно, он скрывается где-то в другом месте на Тренко, но я в этом сомневаюсь. Тем не менее поиски необходимо продолжить. Есть много такого, что он мог успеть сделать… Я обдумаю это.