Дитя пламени - Эллиот Кейт. Страница 63

Пусть они не думают, что он изменил свое мнение или колебался.

— Таково мое решение. Я понимаю, что эти безумные — часть вашей семьи, так же как собаки, роющиеся в грязи, мои братья. Если вы сможете позаботиться о них и они не будут мешать работать, я не трону их. Но я накладываю на вас те же самые обязательства, что и тогда, когда мы решили вопрос со строительством дома для вашего бога. До тех пор пока их присутствие не мешает вам выполнять работу, данную вашими хозяевами, пусть они остаются среди вас, если вы желаете. Если мне что-то не понравится, я буду действовать быстро и решительно.

— О большем мы и не могли просить, — произнесла Урсулина, скрепляя сделку.

— Да, — согласился он, — не могли.

Прежде чем он мог заключить еще какие-нибудь опрометчивые сделки, он быстро удалился, хотя его все еще трясло. И все-таки, благодаря своему великолепному слуху, Сильная Рука слышал, что они обсуждали друг с другом, понизив голоса.

— Эти рабы долгие годы служили эйка, выполняя такую работу, как чистка отхожих мест. Мы не должны остаться без этой рабочей силы, ведь если они выполняли бессмысленную работу, значит, смогут делать что-то другое, например строить. Несомненно, мы сможем обеспечить работой каждого человека, даже тех, кто ведет себя не лучше, чем собаки.

Дьяконисса не отвечала. Ему было слышно ее дыхание, вырывающееся из груди. Там, где тропинка уходила в лес, он остановился и прислушался. Ее слова еле-еле доносились до него, тихие, словно вздохи.

— Я служила лорду в Саоне, который был еще менее справедливым, чем этот.

Папа Отто не отвечал.

В тишине Сильная Рука шел по тропинке, ведущей в лес. В словах папы Отто заключалась немалая мудрость, ведь если снять сильных с работы, которую могут выполнять слабые, все только выиграют от этого.

Он слишком поспешно решал вопрос насчет слабоумных рабов. Мудрый лидер предоставляет немалые возможности тем, кто может использовать их во благо, так он должен дать такую возможность Десятому Сыну. Не нужно привязывать тех, кто предан тебе, слишком крепко; их повиновение основано на доверии, а не на страхе.

Его рабы не предали бы его, даже если бы время от времени думали о восстании и свободе. У него не было необходимости говорить или действовать как-то иначе, чем это было. Они знали, какие были бы последствия, если бы они подвели его, и знали, что будет с ними, если его власть над фиордом Рикин закончится.

В их интересах было помогать ему оставаться сильным.

— Что-то сверхъестественное, — сказал Инго той ночью у походного костра тоном человека, который уже говорил это вчера и собирается повторить завтра. — Дождь идет всегда сзади и никогда впереди. По крайней мере, мои ноги не промокли.

— Это та ведьма, создающая погоду, — импульсивно ответил Фолквин. — Она посылает дождь на армию куманов, а не на нас.

— Его товарищи яростно зашипели на него, оглядываясь вокруг, будто опасались, что ветер может донести эти слова до той всемогущей женщины, о которой шла речь.

Ханна обхватила кружку руками, отчаянно пытаясь согреться. Несмотря на то что было сухо, ветер на северо-западе обжигал, словно лед.

— Будь осторожен, Фолквин. Мать принца Бояна отлично разбирается в красивых молодых людях и берет их к себе на службу, возможно, ты бы ей понравился, если бы она тебя увидела.

Инго, Лео и Стефан весело посмеялись над ее шуткой, но, быть может, потому что молодые девушки не обращали на Фолквина внимания, ее слова обидели его.

— Так же как ты, «орлица», принцу Бояну?

— Тихо, парень, — отругал его Инго. — Ханна не виновата, что унгрийцы считают ее белокурые волосы символом удачи.

— Все нормально, — быстро ответила Ханна, поскольку Фолквин, казалось, будет долго извиняться за свой дерзкий язык. — Вы не правы, принц Боян хороший человек…

— И несомненно, был бы лучшим, если бы держал руки при себе, — проговорил Фолквин с усмешкой, потихоньку успокаиваясь.

— Если блуждающий взгляд — это худший из его недостатков, то, видит Бог, он лучше, чем многие из нас, — ответил Инго. — Я не могу сказать, что он плохой командир. Если бы не его стальные нервы, наши головы уже давно висели бы, привязанные за пояса куманов.

— Вот если бы принц Санглант командовал нами, — внезапно произнес молчаливый Лео, — мы даже не сомневались бы в победе или просто не стали бы ввязываться ни в какие сражения, видя, что шансы наши невелики.

— О Боже, приятель! — воскликнул Инго, презрительно усмехаясь, как солдат, повидавший раза в два больше битв, чем его самоуверенный товарищ. — Кто же мог предположить, что маркграфиня Джудит упадет замертво и все ее стойкие ряды распадутся? Под ее командованием была треть нашей тяжелой кавалерии. После ее поражения у нас не было никаких шансов. Принц Боян сделал все, что мог, в такой ужасной ситуации.

— Могло бы быть и хуже, — согласился Стивен, но, поскольку его считали новичком, пережившим лишь одно крупное сражение, его высказывание оставили без внимания.

Потрескивал костер. Они убрали почти дотлевшие головешки, внезапно вспыхивающие мелкой россыпью красных огоньков, и Лео подбросил свежих дров в огонь. Со всех сторон пылали другие костры, даже вдалеке, насколько хватало глаза, то тут, то там виднелись горящие точки; Ханна заметила, что все они располагались вдоль дороги, ведущей к Хайдельбергу. Но даже при виде такого множества огней она не чувствовала себя в безопасности. Она медленно потягивала горячий сидр, надеясь, что он растопит лед, сковывающий ее сердце.

Ивара нигде не было видно. Она долго искала его среди отступившей армии Бояна, но так и не нашла. Не было ни одного человека, кто видел его в день сражения, кроме раненого принца, Эккехарда, но тот был так расстроен и раздражен потерей своего фаворита, Болдуина, что был не в состоянии вспомнить, где и когда он видел Ивара последний раз.

— Только Господь знает исход битвы, — тяжело вздохнув, произнесла она. — Нет необходимости переживать из-за того, что уже случилось.

Инго хотел было пошутить, но, увидев ее печальное лицо, передумал.

— Вот, выпей еще немного сидра. Ты вся дрожишь. Какие новости из лагеря принца?

— Принцесса Сапиентия благосклонно приняла симпатии лорда Уичмана, сейчас он восстанавливается от ран, а вы знаете, как принц Боян потакает ей во всем. Что же до Уичмана и его друзей… — Она колебалась, пытаясь по их лицам понять, потрясет ли ее высказывание кого-нибудь. — Иногда мне кажется, что принцесса… в общем, пусть Господь пребудет с нею, больше я ничего не стану говорить на этот счет. Но лучше бы она обращала больше внимания на своего бедного брата.

— Его правая рука все еще не двигается? — спросил Инго.

— Насколько я знаю, она никогда не восстановится, рана была слишком серьезной. Лорд Уичман совершенно невыносим, но ведь это он спас принца Эккехарда от вождя куманов, когда тот уже собирался убить его.

— По правде говоря, — сказал Фолквин, понизив голос, — нехорошо плохо отзываться о принцессе, пусть Господь пребудет с нею, но интересно, знает ли она, что принц

Эккехард делает сегодня вечером в лагере?

— О чем ты говоришь? — потребовала ответа Ханна.

Фолквин колебался.

— Ты бы лучше показал ей, — сказал Инго. — Когда-то сражались по этому поводу, но сейчас наша армия в таком состоянии, что солдаты не могут бороться друг против друга.

— Да ладно тебе, — неохотно произнес Фолквин.

Ханна опустошила свою кружку и передала ее Инго.

Четверо «львов» расположились в том месте, где повозки были составлены в виде подковы, таким образом формировалась преграда, разделявшая основную часть армии и караульных, находящихся несколько в отдалении. Деревянные борта повозок создавали некоторую защиту от крылатых всадников, которые упорно их преследовали, как только они начали отступать на север, пытаясь укрыться от непогоды. Они чувствовали, что ливень следует за ними по пятам, а так как Ханна ехала за Фолквином, ей казалось, будто шторм катится на них. Ветер и дождь бушевали в лесах, оставшихся позади, но ни одна капля не коснулась армии Бояна. Сухая земля, по которой они проезжали, за ними превращалась в непролазное месиво, создавая такие трудности их преследователям, что большая часть армии куманов никогда не смогла бы их догнать и убить.