Королевский дракон - Эллиот Кейт. Страница 12

Людольф покачал головой, тяжело вздохнул и посмотрел на Лиат. Смотрели на нее и все собравшиеся. В дверях таверны стояла Ханна, и ее лицо выражало то гнев, то обиду. Но она не плакала… Неожиданное смятение охватило толпу. В конце площади показался всадник.

Хью суетливо завертел головой, оглядел площадь, его смазливый профиль исказился злобой.

— Ивар! — крикнула Ханна и побежала подхватить поводья, пока Ивар спешивался.

Они были далеко, и Лиат не слышала, о чем шла речь, но Ханна быстро говорила и размашисто жестикулировала. Ивар склонил голову. Ханна говорила, все больше распаляясь, но Ивар просто склонил голову. Он направил коня через площадь, Ханна шла впереди, и они остановились перед старостой.

Людольф недоуменно приподнял брови.

— Господин мой Ивар, — вежливо произнес он, — вы прибыли по приказанию отца?

Ивар бросил на него быстрый взгляд, перевел его на Лиат, затем обратно. Они с Ханной в свои шестнадцать больше походили на женщин, чем на девочек, какими были два года назад, когда подружились с Иваром. Ивар же выглядел как мальчишка с нескладным телосложением и неловкой грацией.

— Нет, — сказал он непривычно низким голосом.

Хью удовлетворенно улыбнулся.

— Я слышал только о смерти мастера Бернарда, — продолжал Ивар. Он повернул голову к Хью. — Я пришел проследить, чтобы с Лиат хорошо обращались, — твердо произнес он, но для Хью с его высокомерной самоуверенностью тирана это не прозвучало угрозой и не возымело действия.

Хью был на восемь лет старше, обладал естественной грацией и красивой внешностью. И хотя происхождение его отца было неясно, так, по крайней мере, говорила миссис Бирта, мать его была маркграфиней, что на несколько ступеней выше, чем графский титул Харла. Законнорожденный или нет, Хью своим происхождением уже был предназначен для великой судьбы, начиная с владения обширными землями, принадлежавшими его матери и бабушке, хотя мужчины редко управляли церковной собственностью, особенно там, где монастыри желали получить новые земельные вклады. Хью прибыл сюда в роли странствующего священника, чтобы служить в здешнем приходе. Так говорила миссис Бирта, а она была самым надежным источником новостей, сплетен и знаний во всем Хартс-Ресте.

— Староста, — тихонько сказал Хью со скучающим видом, — может, мы закончим? У меня нет настроения торчать здесь весь день.

Ивар поморщился, покрылся румянцем и сжал правую руку в кулак, но Ханна взяла его за запястье и повела в таверну. То, что он пошел не сопротивляясь, было замечено толпой, с утра ждавшей чего-нибудь необычного. Людольф вновь кашлянул и нарочито громко зачитал, сколько средств было выручено с распродажи отцовского имущества.

— Сколько остается? — потребовал Хью.

— Две золотые номизмы или два слитка соответствующей цены.

— Позор! — выкрикнул кто-то в толпе.

— Стоимость отцовских книг, — прошептала Лиат.

Глазом не моргнув, Хью протянул старосте две монеты.

Она попыталась их разглядеть, но тот зажал их в руке так быстро и с таким испуганным выражением лица, что Лиат показалось, что он видит номизмы первый раз в жизни. Хью повернулся к Лиат:

— Сама пойдешь? Или помочь?

Отец всегда говорил: «Пусть твой враг думает, что ты знаешь что-то, чего не знает он». Лиат посмотрела на стоявших вместе Ханну и Ивара. Ханна побледнела, а Ивар побагровел. Лиат кивнула им, стараясь быть спокойной. И пошла, опережая Хью, в сторону церкви за площадью. Хью был сбит с толку неожиданной уступчивостью, ему пришлось поторопиться, чтобы ее догнать. Ей это доставило небольшое удовольствие.

Он схватил ее за локоть и не отпускал, пока они шли через деревню, входили в церковь — все время, пока они шли через неф в небольшую келью, где стояла его кровать.

— Сюда. — Он крепко держал ее. Помещение было куда более роскошным, чем ожидала Лиат. Брат Роберт, служивший здесь до Хью, спал обычно на раскладной кровати прямо в нефе. А в этой комнате находились резной стол, стул и деревянный сундук, инкрустированный яркими камнями и эмалью. На столе лежали свиток, три гусиных пера и открытая бутыль чернил. Толстый настил покрывал пол — дорогой ковер с вытканной на нем восьмиконечной звездой. Лиат решила, что лучше не говорить Хью о том, что она знала эту символику аретузийской работы. Покрывало и теплое одеяло на кровати были откинуты.

— Здесь ты будешь спать, — сказал он.

— Никогда.

— Тогда со свиньями.

— С радостью, только не с тобой.

Он ударил ее. И быстро, пока след от удара не исчез, с силой привлек ее к себе и поцеловал в губы. Резким движением руки она его оттолкнула.

Он засмеялся. Зло и слегка задыхаясь.

— Дура. Моя мать обещала мне аббатство в Фирсбарге, как только сдохнет старая аббатиса. А аббатом я войду в свиту короля Генриха, если только захочу. Через несколько лет в моих руках будет епископский посох и я окажусь в числе приближенных самой госпожи-иерарха. Дай только книгу и покажи, чему учил тебя отец. И никто не сможет нам противиться.

— Ты уже забрал книги. Украл их. Если бы не это, я была бы свободна.

Выражение его лица испугало ее.

— Ты никогда не будешь свободна, Лиат. Где другая книга?

— Это ты убил отца!

Он засмеялся:

— Ну конечно же не я. Он умер от разрыва сердца, так сказал Людольф. А если ты думаешь по-другому, красотка, тем больше у тебя оснований держаться меня. Ты знаешь, еще немного, и я стал бы доверенным твоего папочки.

Она знала, что отец был одинок, а Хью, кем бы он ни был, умел очаровывать людей. Отцу он нравился, нравился его быстрый ум, любознательность, даже его самоуверенность, хотя у Хью и была странная привычка обращаться с отцом так, будто они были равны по положению. Но отец, казалось, не ожидал иного.

— Отец ничего не понимал в людях, — пренебрежительно ответила она, стараясь отогнать сбивающие с толку мысли.

— Ты никогда меня не любила, Лиат, никак не пойму за что. Я никогда не делал тебе зла. — Он двумя пальцами приподнял ее подбородок, заставляя смотреть на него. — В этом захолустье нет ни одной женщины, достойной делить со мной постель. А ведь я спал однажды с герцогиней, и сама королева была мной отвергнута. А когда я стану аббатом в Фирсбарге, у тебя будет свой дом, слуги, лошади — все, чего захочешь. И я не собираюсь долго задерживаться в Фирсбарге, у меня есть кое-какие планы.

— Наверняка отвратительные и подлые. — Она попыталась вырваться из его объятий. — Король Генрих и архиепископ никогда не жаловали колдовства. Только леди Сабела принимает у себя еретиков.

— Как мало ты знаешь о церкви, моя красавица. Волшебство не ересь. На самом деле к еретикам госпожа-иерарх куда более строга, чем к магам. Колдовство запрещено лишь тогда, когда им занимаются не под ее руководством. Мне очень интересно, кто обучал твоего отца. В любом случае, ты будешь удивлена, узнав, как снисходительны могут быть Генрих и благородные принцы, когда помогаешь им в их замыслах. Так куда ты спрятала книгу?

Она попятилась к двери и ничего не ответила.

Он улыбнулся:

— Я терпелив, Лиат. Господи, о чем только твои родители думали, назвав ребенка аретузийским именем? Лиатано… Древнее имя, связанное с магией. Так рассказал мне однажды твой отец.

— Когда ты его подпоил?

— Это что-то меняет?

Она не ответила.

— Где книга, Лиат? — И когда она вновь промолчала, он опустил голову, но продолжал улыбаться. — Я терпелив. Ну так как? Моя постель или свиньи?

— Свиньи.

Молниеносным движением схватил он ее запястье одной рукой, а другой сильно ударил, потом обнял и начал ласкать спину. Жар его дыхания чувствовался на шее. Она не дрогнула, но, когда он поволок ее к постели, ударила каблуком по его лодыжке. Они упали на пол, она вырвалась и вскочила на ноги. Он засмеялся, поймал ее колено и повалил на землю с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Затем выпустил ее из рук и, тяжело дыша, встал сам. Он поклонился самым церемонным образом, предлагая свою руку, чтобы она поднялась.