Мой голос останется с вами - Эриксон Милтон Г.. Страница 48

« Я нажимал», сказал он. 

«Может быть, ты мало каши ел, так нажми на нее двумя руками».

«И двумя нажимал, но этот чертов дворник так озабочен спуском своих ведер, что наверняка оставил дверь открытой, чтобы никто не перехватил лифт».

Я подождал немного и сказал Сэму: «Нажми еще раз».

Он нажал, но безрезультатно. Наконец, когда было пять минут девятого, я обратился к студенту с протезом: «Ну что, давай мы будем прыгать по ступенькам, а лифт оставим тем, кто здоров». «Мы, калеки» начали подпрыгивая забираться вверх по лестнице. Томми дал сигнал Джерри. Сэм нажал на кнопку. Здоровые остались ждать лифта. Уже через час этот студент был вновь социализирован. Он получил новую самоидентификацию. Он принадлежал к профессорской группе «Мы, калеки». Я был профессором. У меня была больная нога, и он отождествил себя со мной, а я, в свою очередь, отождествил себя с ним. Таким образом, получив новый статус, он восстановил все свои бывшие социальные связи. Через час он уже свободно общался.

Часто простое изменение системы отношений может привести к определенным результатам. В данном случае, разработка детального плана с подбором действующих лиц сравнима с манипуляциями иллюзиониста перед показом фокуса. Она также соответствует развитию сюжета, приводящего к развязке анекдота.

В психотерапии значительных результатов можно достичь очень-очень простое даже если поставленная задача кажется трудновыполнимой. Однажды в наш медицинский колледж пришел новый декан. Он вызвал меня к себе в кабинет и сказал: «Я новый декан и привел с собой своего протеже. Я очень дорожу им, потому что это самый способный студент, каких только мне доводилось встречать. Он одарен в области патологии, которую понимает и чувствует. Он очень интересуется рентгеновскими снимками, но вот беда – он ненавидит всех психиатров. У него очень острый язык, и он будет нападать на вас со всех сторон при каждом удобном случае». 

«Не беспокойтесь сказал я декану, – я управлюсь с ним». 

«Ну, тогда вы будете первым, кто это сделает», – ответил декан.

И вот, в первый день занятий я представлялся студентам и сказал, что я не такой, как все профессора медики. Все остальные преподаватели колледжа считают, что их предмет самый важный. Но я совсем не похож на остальных.

Я так не думаю, как думают остальные. И все потому, что я точно знаю, что мой предмет – самый важный в колледже. Группа приняла это спокойно. Я продолжала «Тем, кто лишь немного интересуется психиатрией, я даю перечень литературы для дополнительного чтения из сорок названий. Для тех, кто значительно интересуется психиатрией, у меня есть список пятидесяти источников. Тем, кто по-настоящему интересуется психиатрией, я даю библиографию из шестидесяти названий, для самостоятельной работы».

Затем я попросил всех написать обзор по определенному разделу психиатрии и сдать мне эти работы в следующий понедельник,

В следующий понедельник этот самый студент, который ненавидел психиатрию, встал в очередь вместе со всеми. Каждый студент подавал мне свой обзор. Этот студент вручил мне чистый лист бумаги.

Я сказал: «Даже не читая вашу работу, я вижу, что вы сделали две ошибки: вы не поставили дату и не подписали ее. А по сему, принесите ее в следующий понедельник. И запомните – делать обзор темы следует так же, как вы рассматриваете рентгеновские снимки».

Я получил один из наиболее умно написанных обзоров, какой мне только доводилось читать в своей жизни.

А декан сказал: «Бога ради, расскажите, как вам удалось окрестить этого нехристя?» А ведь, я взял его исключительно на удивлении.

Эриксон, конечно, понял, что чистый лист бумаги является попыткой нанести ему оскорбление. Но, как он сам говорил: «Никогда не принимайте оскорбления». Однако, отказываясь рассматривать поведение студента, как оскорбительное, Эриксон застал его врасплох. Указав на «две ошибки», он сохранил свое положение авторитета. А указав студенту на аналогию между рентгеновскими снимками и обзором литературы, он воспользовался одним из главных принципов обучения – повышением заинтересованности и связыванием нового знания со старым. Приняв игру, в которой чистый лист бумаги был обзором литературы, он показал на практике действие принципа «присоединения к пациенту». Из следующего рассказа будет яснее, как это делается.

Санитар Уорчестерского госпиталя как-то сказал: «Неужели так никто и не сможет справиться с Руфью».

Я заинтересовался Руфью, хорошенькой двенадцатилетней девочкой с обаятельными манерами. Она не могла не нравиться. Она прекрасно себя вела. И в то же время все медсестры предупреждали каждую новую сестру, приходившую на работу: «Держись подальше от Руфи. Она или разорвет тебе одежду, или сломает руку или ногу!» Глядя на миленькую двенадцатилетнюю обаяшку, новичка не верили тому, что слышали. А Руфь могла попросить новую медсестру: «Я очень прошу вас, принесите мне, пожалуйста, из буфета мороженое или конфетку».

Медсестра приносила ей конфетку, Руфь брала карамель, очень мило благодарила ее, а затем ударом карате ломала ей руку, рвала одежду, ударяла по голени или прыгала ей на ногу. Обычные выходки Руфи. Ей это очень нравилось. И еще ей нравилось время от времени отрывать обои со стен.

Я сказал главврачу, что у меня есть идея и спросил, может ли он доверить мне этот случай. Он. внимательно выслушал меня и в конце сказал: «Я думаю, такой план подойдет. Я даже знаю медсестру, которая с удовольствием поможет вам».

Однажды раздался телефонный звонок. Руфь опять принялась за свои «штучки». Я вошел в палату. Руфь сорвала со стен обои. Тогда я подошел к постели и с треском разорвал простынь. Я помогал ей уничтожать кровать. Я помогал ей бить стекла. Перед тем, как войти в палату, я договорился с инженером по отоплению, все-таки погода была холодной. И тогда я сказал Руфи: «Давай выломаем кран и согнем трубу батареи отопления». Я уселся на пол и мы стали тянуть кран. Мы отломали его.

Я осмотрелся и сказал: «Здесь уже больше нечего делать. Пойдем в другую комнату».

И тогда Руфь сказала: «Доктор Эриксон, а вы уверены, что можете поступать так?»

«Но это же забавно, разве нет? – сказал я. – По-моему, очень».

Когда мы вышли в коридор, чтобы перейти в другую комнату, нам попалась стоявшая в коридоре медсестра. Когда мы поравнялись с ней, я подошел и разорвал на ней халат и одежду, так что она осталась в нижнем белье.

Руфь сказала: «Доктор Эриксон, вы не должны так делать». Она побежала в комнату, взяла разорванные простыни и обвязала их вокруг сестры.

После этого она вела себя хорошо. Я на деле показал ей, как выглядит ее поведение. Конечно, медсестра была опытной и ей, как и мне, было интересно участвовать в такой «операции». Остальные медсестры были в ужасе. Вся администрация была в шоке от моих действий. О том, что все делалось правильно, знали только я и главный врач.

Руфь расквиталась со мной, убежав из больницы, забеременев и отдав ребенка в детский дом. Затем она добровольно вернулась в больницу и была примерной пациенткой. Через пару лет она попросила, чтобы ее выписали, устроилась работать официанткой, встретила молодого человека, вышла за него замуж и забеременела. Насколько я знаю, их брак оказался счастливым и прочным. У них двое детей, а Руфь стала хорошей матерью и порядочной женщиной.

Часто поведение пациента можно изменить с помощью шока. Это верно и относительно невротиков, и относительно больных психозом.

В первый год моего преподавания на факультете Государственного Медицинского Колледжа Уэйни, произошли два знаменательных события. В моей группе была одна девушка, которая еще в школе опаздывала на каждое занятие. Учителя ругали ее, и она искренне обещала, что на следующее занятие она не опоздает. Она так честно давала обещания! И все же, снова опаздывала на каждое занятие в школе, оставаясь, тем не менее, сильной ученицей. Она хорошо умела придумывать правдоподобные причины и давать обещания, которым трудно было не поверить.