Холодное, холодное сердце - Эллиот Джеймс. Страница 22

— Я ничего не знаю. Но человек, которого я ищу, не сотрудник ЦРУ и никогда им не был.

— Может, он был сотрудником КГБ?

Калли не ответил.

— Кому принадлежат дом и магазин, куда вы вламывались?

— Не могу сказать.

— Вы знаете, что я могу легко это выяснить. Тут нет ничего секретного. Что вы там искали?

— Что-нибудь такое, что навело бы на его след.

— Он исчез? Давно ли?

— Несколько недель назад. — Калли уже жалел, что вступил в этот разговор, но не хотел сдаваться. — И не придавайте этому какого-то особого значения.

— Какого цвета у него автомобиль?

Калли секунду подумал.

— Темно-зеленый. А что?

— На первом теле убийца оставил кусочек темно-зеленой краски. Лаборатория ФБР установила, что эта краска произведена на заводе Крайслера, ей окрашивают машины марки «плимут», «додж», «крайслер», «игл» и «джипы». Какая модель у человека, которого вы разыскиваете?

— Разговор закончен.

— Какая модель? Узнав его имя и фамилию, я легко смогу выяснить это в отделе транспортных средств.

— "Джип-чероки", — сказал Калли.

— Но если вы знаете, кто он такой, вы должны, черт побери, сообщить ФБР. Это чудовище убило четырех женщин за прошедший месяц... четырех, о которых они знают.

— Послушайте, допустим, вы правы, я знаю, кто убийца. Если это в самом деле тот человек, которого я подозреваю, ФБР ни за что с ним не справиться. Он играет в такие игры, о которых они даже не слыхивали.

— Если вы им не скажете, скажу я.

— Нет, не скажете.

— Вы мне угрожаете?

— Предостерегаю вас. Ради вашего же блага, — сказал Калли. — Вы многого не знаете.

— Так за мной следило ЦРУ, а не ФБР? — спросила Хаузер. — Это они вламывались в мой дом, чтобы прочитать мои компьютерные досье?

— Ничего об этом не знаю.

— Я им этого не спущу.

— Вы не понимаете, во что вмешиваетесь.

— Отчасти понимаю.

— Разрешите мне рассеять одно заблуждение, свойственное всем журналистам, — сказал Калли. — Забудьте все прочитанное вами о том, как неумело и неумно действует ЦРУ. Поверьте мне, это чушь. Просто время от времени вы узнаете об их случайных неудачах. Но вы никогда не слышали и не услышите об их успехах. А как правило, они одерживают победы, неудачи для них исключение. Когда они разрабатывают какую-нибудь операцию, они проводят ее в жизнь. Тем или иным путем. Никакие препятствия не останавливают их, если они считают, что действуют в национальных интересах, которые они часто путают со своими собственными.

— Прекратите меня запугивать. Я не из трусливых.

— Я только пытаюсь вас просветить. И удержать от серьезной ошибки. Вы не можете никого обвинить в убийстве, имея только косвенные доказательства.

— Послушайте, Калли. Вы так же хорошо, как я, знаете, что Верховный Суд осуждал людей на основании и менее убедительных свидетельств.

— Да, конечно. Пресса иногда оказывает сильное политическое давление. И какой-нибудь не слишком принципиальный помощник окружного прокурора, пользуясь случаем, чтобы сделать карьеру, представляет косвенные доказательства как неоспоримые факты и успешно дурачит Верховный Суд.

— Доказательств достаточно, чтобы арестовать его и допросить.

— Возможно. Ну а если окажется, что вы ошибаетесь и убийца не он? После того как вы и ваши друзья из средств массовой информации разделаетесь с ним, ваши обвинения заклеймят его на всю оставшуюся жизнь. И, занимаясь этим, вы раскроете некоторые тайные операции.

— Так вы с каменным лицом пытаетесь меня убедить, будто не знаете, повинен ли в этой серии убийств человек, которого вы разыскиваете?

— Повторяю, я этого не знаю.

— И вы не собираетесь ничего предпринимать?

— Я собираюсь все выяснить. И я знаю кое-кого, кто может мне помочь.

— Кого именно?

— Дайте мне один день, прежде чем начнете публиковать свои догадки и предположения, поскольку все это может оказаться простым совпадением. Если я что-нибудь узнаю...

— Если мы что-нибудь узнаем, — многозначительно сказала Хаузер. — Отныне я буду работать вместе с вами. Если вы не примете мое предложение, я пойду в ФБР, а затем к своему главному редактору и передам им имеющийся у меня материал.

— В сущности, у вас нет ничего. Понимаю, вы без труда выясните имя владельца магазина и дома, но это вовсе не значит, что вы установите личность убийцы.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что вы заблуждаетесь относительно имеющихся у вас сведений.

— У меня их достаточно. И я накопаю еще, — убежденно сказала Хаузер. — «ПАРАЛЛЕЛЬНО С ОХОТОЙ НА УБИЙЦУ-МАНЬЯКА ЦРУ ВЕДЕТ СВОЕ СОБСТВЕННОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ». Не правда ли, броский заголовок?

Продолжая ковырять вилкой в тарелке, Калли боролся с противоречивыми чувствами. Он знал, что не должен Управлению ничего. А если к тому же они солгали ему насчет причины, по которой разыскивают Малика, то и меньше, чем ничего. И уж конечно, он не обязан соблюдать им верность. Но он еще никогда в жизни не нарушал данного слова, и хотя есть все основания подозревать, что эти убийства дело рук Малика, он все же не располагает достоверными доказательствами. Поэтому он не может послать Грегуса и заместителя директора по операциям ко всем чертям.

Они заплатили ему, и он дал им слово. Заключил с ними контракт. Укоренившаяся в Управлении практика умолчания привела к тому, что он не имеет понятия об истинных целях операций, в которых участвует. С этим приходится смириться, потому что таковы принятые правила игры. Но это не имеет ничего общего с защитой национальных интересов. Просто проводится операция, которую можно назвать «Прикрой свою задницу». Но одно дело разыскивать сбежавшего дезертира, подозреваемого в изготовлении фальшивых денег, и совсем другое — ловить убийцу-маньяка; ведь если он, Калли, не сможет его поймать, это повлечет за собой много новых смертей.

Калли посмотрел в упор на Хаузер, обдумывая ее ультиматум. Было ясно, что она ни за что не отступится и ему не удастся убедить ее в ошибочности ее предположений, тем более что все подтверждает ее правоту. Она обладает сильным умом и интуицией и быстро сообразит, что к чему. Да она и так уже догадалась об очень многом. К тому же есть веские, убедительные причины, по которым лучше, чтобы она была рядом с ним и он мог держать ее под контролем. Во всяком случае, до тех пор, пока он не поговорит с тем человеком, который может ответить на его вопросы. И если окажется, что это Малик, он может позвонить Грегусу и похерить всю эту паршивую операцию. Вот тут-то ему очень пригодится репортер «Вашингтон пост». Господи Иисусе! Ведь я же не обязывался, Лу, ловить убийцу-маньяка!

— Хорошо. Пусть так и будет, — сказал он. — Но уговор: если вы будете вместе со мной, то до самого конца. Никаких публикаций, пока мы не установим совершенно точно, что убийца — тот самый человек, которого я разыскиваю.

— Но после того, как мы это установим, я опубликую все, что у меня есть. И вы не будете вмешиваться, так?

— Я? Нет, не буду. Но если окажется, что убийца — Малик, вы должны знать наперед: Управление сделает все возможное, чтобы утаить правду.

— Вы сказали, Малик? Кто такой Малик?

— Джон Малик, так его зовут. По крайней мере с тех пор, как он поселился в этой стране. Несколько лет назад.

— Поселился в этой стране? Значит, я права. Он бывший сотрудник КГБ?

— Перебежчик. Он был нашим агентом в Москве, а я шесть лет курировал его.

Хаузер мысленно улыбнулась. Она умела распознавать тему для великолепного репортажа. А этот репортаж — прямая заявка на Пулитцеровскую премию. Более того, можно рассчитывать, что с нею подпишут контракт на издание книги. Ведь она будет в курсе всего происходящего.

— Значит, договорились, — сказала она, протягивая руку. Калли пожал ее. — А теперь с кем мы должны поговорить?

— Я вам скажу по дороге, — пообещал Калли, подзывая официанта, чтобы расплатиться по счету.

— Помните, угощаю я?

Калли подождал, пока она расплатится. Затем они направились в подземный гараж.