Деньги - Эмис Мартин. Страница 36

— Два раза мыть не надо, — убеждал я ее. — Волосяные мешочки расширяются, а потом активное вещество из шампуня высыхает и затвердевает.

— Неужели? — отозвалась девушка. — Да что вы говорите.

— Чистая правда, — побожился я.

Вот уж по этой части я настоящий дока. Может, в анатомии я не силен — но что касается волос, кому угодно дам сто очков вперед. Это все благодаря стилисткам, визажисткам и ассистенткам косметологов, с которыми я обычно зависал — не говоря уж о моих собственных парикмахерских психодрамах [18] , не говоря уж обо всех потраченных деньгах. Я кивнул и отхлебнул из стакана. Огляделся. Где же остальные кандидатки? Как бы то ни было, эта цыпа в белом бикини, похоже, не возражала немного поболтать, особенно на такую животрепещущую тему. Не исключено, что такая перспектива вдохновляла ее куда больше, чем завалиться со мной в койку— что было бы, правда, несколько прибыльней. Меня развитие событий пока тоже устраивало. Мне нравилось, что я спокойно сижу и потягиваю скотч, нравилось, что я не распростерт на бетонном полу в подвале, исполняя главную роль в снафф-картине. Нет, пока все весьма цивильно, весьма.

Она выгнула спину, изучая треснувший ноготь на ноге. На фоне копны волос ее узкие покатые плечи смотрелись еще беззащитнее, еще бледнее... впрочем, я себя тут же мысленно одернул — тоже мне, любитель местного колорита нашелся. Сама по себе девица, костлявый тинэйджер с выбритыми подмышками, устраивала меня на все сто процентов. Но поскольку я — это я (по крайней мере, пока), и никто другой, то отклонений от классического сценария не потерплю: самцы должны трясти мошной и делать свой безответственный выбор.

— А где твои подружки? — спросил я.

Она пожала плечами и огляделась, будто спрашивая, где мои приятели. Потом встретила мой взгляд и серьезно, с оттенком грусти, поинтересовалась:

— Кстати, а как вас зовут?

— Мартин, — тут же ответил я.

Терпеть не могу своего имени. Представьте только: вот родился у вас малютка-сын — и вы что, не можете придумать ничего лучше, чем назвать его Джоном? Джон, да еще и Сам. Молчаливое большинство.

— А тебя как звать?

— Кличут Моби. Вы женаты?

— Нет. Как-то не складывается.

— И чем вы занимаетесь, Мартин?

— Моби, я писатель.

— Как интересно, — сурово отозвалась она. — Писатель? И что вы пишете?

— Всякое разное. Прозу.

— Джон равиоли мейнстрим? — послышалось мне.

— Чего-чего?

— Ну, то есть, мейнстрим или там фантастику, детективы?..

— А что такое мейнстрим?

— Хороший вопрос... — произнесла она, оценивающе улыбнувшись. — А я вот на колледж зарабатываю. Английская литература, третий курс. А вы романы пишете или рассказы? И как, говорите, вас зовут?

Я уже давно созрел поинтересоваться у Моби, чем, собственно, занимается она, и сколько это стоит— но почуял спинным мозгом, что мы не одни, что поголовье баб возросло. Я обернулся. В затемненном проеме дальнего коридора возникла, покачивая бедрами, фигуристая цыпа в кружевных трусиках и лифчике. Фигура примерно как у Селины, плюс ряд усовершенствований, плод извращенного ума, с упором на выпуклости, как фронтальные, так и тыловые. И я подумал: хочу. Мне,для меня. Со вздохом она опустилась на черный пластмассовый гриб у стойки. Через несколько секунд мимо проследовал на подкашивающихся ногах мужчина с изможденной, но самодовольной улыбкой, в безупречном костюме-тройке.

— Береги себя, Ши-Ши, — грудным голосом произнес он.

— И вам того же, — отозвалась Ши-Ши строго деловым тоном. — Спасибо, что воспользовались нашими услугами. Заходите еще.

Клиент Ши-Ши прошаркал мимо. Лицевые мышцы его удовлетворенно ослабли, все до единой, и, казалось, лицо вот-вот соскользнет, обнажив череп. Этот тип явно ни в чем себя не сдерживал — в кулуарах, с Ши-Ши. Насытил все органы чувств под завязку.

— Ши-Ши, — сказала Моби, — а Мартин писатель. Из Англии.

— Серьезно? — спросила Ши-Ши.

— Серьезно, — ответил я и встал. Пузатый, серокожий, закутанный в простыню с цветочным узором. Под па-па-па, под паль-мой, под пальмой мы живем.

— Неужели это оставляет тебя равнодушным? — спросили у меня через десять минут.

— И да, и нет, — ответил я.

— Да не может быть. Это ведь так волнующе.

— Пожалуй, — сказал я. — Наверно, да. Волнующе.

И действительно, я лежал голый в запертом бунгало при свете свечей наедине с прилежной Ши-Ши, чья пухленькая ладошка скользила по волосистому склону моего бедра с внутренней стороны... На какое-то мгновение, еще под пальмой, я вдруг заколебался, прежде чем сделать выбор. А вдруг малышка Моби обидится, что я предпочел ей более талантливую коллегу, — и хлопнет дверью, заплачет навзрыд, покончит с собой. Но, похоже, на островах Блаженных жалеть себя не принято. Знаете, все-таки бордели — не моя стихия. Мне никогда не удается полностью задавить в себе сопереживание — каким бы ничтожным оно ни было, и как бы я ни старался. Давлю и давлю, а толку чуть... С Моби мы распрощались вполне душевно, и Ши-Ши повела меня по сужающемуся коридору, стены и даже потолок которого были обиты такой же ковровой дорожкой, как была расстелена на полу. Наконец мы зарулили в пропитанную благовониями каморку. Ши-Ши встала подбоченясь в дверях и сказала мне лечь на высокую кушетку у стены, словно для медицинского осмотра. Да, вот на что это было больше всего похоже — на столь пугающий, давно оттягиваемый и зловеще накладный визит к дерматовенерологу.

— Ну что же вы, — с игривым возмущением произнесла она, — располагайтесь поудобнее.

Я послушно вжался спиной в твердые подушки, на дюйм—другой.

— Нет — снимите саронг! Секундочку, я сейчас вернусь.

Так что я валялся голый в стерильно безвоздушной каморке, ждал возвращения Ши-Ши и начинал серьезно жалеть, что не попытал счастья с Моби.

— На вашем месте, — продолжила Ши-Ши, — я бы не смогла остаться равнодушной.

— Да что вы говорите.

— Я бы так волновалась, так волновалась.

— По крайней мере, я жду этого с нетерпением.

— Еще бы.

— Скучать, надеюсь, не придется.

— Я бы так волновалась...