Они окружали Сталина - Медведев Рой Александрович. Страница 18

Дожить до ста лет Молотову не удалось. Всего через несколько месяцев послё приведенного нами интервью он умер. Западные газеты и журналы поместили по этому поводу немало статей. В советской печати появилось лишь краткое извещение: «Совет Министров СССР с прискорбием извещает, что 8 ноября 1986 года на 97-м году жизни после продолжительной и тяжелой болезни скончался персональный пенсионер союзного значения, член КПСС с 1906 года Молотов В. М., бывший с 1930 по 1941 год Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, а с 1941 по 1957 год – первым заместителем Председателя Совнаркома СССР и Совета Министров СССР» [49].

Похороны Молотова происходили на Новодевичьем кладбище в присутствии лишь родственников и немногих друзей и почитателей, но без каких-либо корреспондентов.

Еще в 1984 году немецкий журнал «Дер Шпигель» поместил небольшую статью о сходстве судьбы Вячеслава Молотова и Рудольфа Гесса, который тоже подобрался к девяноста годам. Гесс был в 30-е годы вторым после Гитлера лицом в нацистской партии, одним из организаторов террора против антифашистов. Гесс активно участвовал в подготовке пакта Молотова – Риббентропа и в переговорах между Молотовым и Гитлером в 1940 году. На фотографии, опубликованной в журнале, Молотов и Гесс обмениваются рукопожатиями, сдержанно улыбаясь. Как известно, Гесс также хотел дожить до ста лет, но умер или покончил с собой в возрасте 93 лет. Имеется в судьбе этих людей и существенная разница. С 1941 года Гесс находился в заключении, сначала в английской тюрьме, а с 1946 года как военный преступник – в одиночной камере Берлинской тюрьмы Шпандау. Охрана его обходилась, впрочем, в десятки раз дороже, чем «содержание» Молотова на его комфортабельной даче в Жуковке. Приходится лишь сожалеть, что многие из лучших людей живут порой очень недолго, тогда как многие из худших наделены удивительным долголетием…

СУДЬБА СТАЛИНСКОГО НАРКОМА ЛАЗАРЯ КАГАНОВИЧА 

В доме на Фрунзенской набережной

Старый большевик А. Е. Евстафьев, около двадцати лет проведший в тюрьмах и лагерях и вернувшийся в Москву лишь после XX съезда КПСС, должен был посетить друга, живущего на Фрунзенской набережной. По рассеянности он прошел мимо нужного ему подъезда, поднялся на лифте в другом подъезде и позвонил в квартиру на том же этаже, что и у друга. Дверь открыл очень старый человек, в нем Евстафьев узнал Лазаря Моисеевича Кагановича, в прошлом «вождя московских большевиков» или всесильного «сталинского наркома», которого он считал прямым виновником своих несчастий. От неожиданности Евстафьев не мог произнести ни слова. Но Каганович не узнал его и, сказав: «Вы, наверное, ошиблись», – закрыл дверь. Рассказывая мне об этом, Евстафьев с удовлетворением заметил: «Каганович исключал меня из партии. Но сейчас я снова член партии, а Лазарь из нее исключен». Человеку, лишенному на двадцать лет свободы и чести, казалось, что справедливость восторжествовала.

Когда-то Каганович обладал не только большой популярностью, но и огромной властью. Московский метрополитен, которым ежедневно пользуются миллионы москвичей и гостей столицы, более двадцати лет носил имя не Ленина, как сегодня, а Кагановича. Во время праздников его портреты вместе с портретами других «вождей» несли через Красную площадь, где на трибуне Мавзолея всегда стоял и он сам. Его появление в любой аудитории вызывало овации…

Но теперь мало кто узнает Кагановича. Однажды он вызвал к себе врача из местной поликлиники. Молодая женщина, беседуя с пациентом, несколько раз назвала его «гражданином Казановичем». Это вызвало у последнего вспышку раздражения. «Не Казанович, а Каганович, – сказал он и добавил: – Когда-то мою фамилию хорошо знал весь Советский Союз».

Сейчас Кагановичу больше девяноста лет. Он пережил и свою жену, и приемного сына, и всех братьев. Только его дочь Майя, которой уже за шестьдесят, почти ежедневно навещает отца, живущего в полном одиночестве.

Сапожник-революционер

Лазарь Каганович родился 22 ноября 1893 года в деревне Кабаны Киевской губернии. Его биографии сообщают: «родился в бедной семье». Роман Степанович Федченко, учившийся в 30-е годы неподалеку от родины Кагановича, в Чернобыле, уточняет, что, по рассказам стариков, глава семьи Моисей Каганович был прасолом – то есть скупал скот и гуртом отправлял его на бойни Киева. Согласно этим сведениям, семья Кагановичей жила не бедно, но юный Лазарь не пошел по стопам отца: изучив ремесло сапожника, он стал с четырнадцати лет работать на обувных фабриках и в сапожных мастерских. Лишенная многих прав, которыми пользовались в России не только русские, но и другие «инородцы», еврейская молодежь была благодатной средой для революционной агитации. Все оппозиционные партии вербовали здесь своих сторонников: бундовцы, анархисты, эсеры, меньшевики. Но молодой Каганович сделал иной выбор – он примкнул в 1911 году к большевикам. Несомненно, здесь сказалось влияние старшего брата Михаила, который вступил в партию большевиков еще в 1905 году. Он тоже был рабочим, но не сапожником, а металлистом. Большевиками стали и двое других братьев Лазаря.

Переезжая с места на место и иногда подвергаясь кратковременным арестам, Каганович по заданию партии создавал нелегальные большевистские кружки и профсоюзы кожевников и сапожников в Киеве, Мелитополе, Екатеринославе и других городах. Перед революцией он работал на обувной фабрике в Юзовке, возглавляя и здесь нелегальный союз сапожников и кожевников. В Юзовке Каганович познакомился с молодым Н.С.Хрущевым, который еще не вступил в партию большевиков, но участвовал в революционной работе. Эта связь уже не прерывалась и в более поздние годы.

Весной 1917 года Лазаря Кагановича призвали в армию. Он был направлен для военной подготовки в пехотный полк, расположенный в Саратове. Молодой солдат, имевший уже семилетний опыт нелегальной партийной работы и хорошие данные оратора и агитатора, занял заметное место в саратовской организации большевиков. От саратовского гарнизона Каганович участвовал во Всероссийской конференции большевистских военных партийных организаций. После возвращения в Саратов он был арестован, но бежал и нелегально перебрался в Гомель в прифронтовую зону. Уже через несколько недель он стал не только членом правления местного профсоюза кожевников, членом исполкома Совета, но и председателем Полесского комитета большевиков. В Гомеле Каганович встретил Октябрьскую революцию. Здесь под его руководством власть без кровопролития перешла в руки Советов. Гомель был тогда небольшим провинциальным городком. Но тут находилась узловая станция в прифронтовой зоне Западного фронта. Контролируя железные дороги Белоруссии, большевики могли препятствовать возможной переброске войск для подавления революционного Петрограда.

На разных постах

Во время революции большевики почти непрерывно переходили с одного поста на другой, часто в самых разных районах огромной России. Так было и с Кагановичем. На выборах в Учредительное собрание он прошел по большевистскому списку. В декабре 1917 года Каганович стал также делегатом III Всероссийского съезда Советов. С этими двумя мандатами он прибыл в Петроград. На съезде Советов Каганович был избран во ВЦИК РСФСР и остался работать в Петрограде. Вместе с другими членами ВЦИК весной 1918 года он перебрался в Москву. Началась гражданская война. Некоторое время Каганович работал комиссаром организационно-агитационного отдела Всероссийской коллегии по организации Рабоче-Крестьянской Красной Армии – тогда такие длинные названия не были редкостью.

Но уже летом 1918 года Каганович был направлен в Нижний Новгород, где очень быстро прошел путь от агитатора губкома до председателя губкома партии и губисполкома. Во время тяжелых осенних боев 1919 года с Деникиным Каганович был командирован на Южный фронт, где участвовал в ликвидации опасных прорывов белогвардейской конницы Мамонтова и Шкуро. После того как Красная Армия заняла Воронеж, Кагановича назначили председателем Воронежского губернского ревкома и губисполкома.