Судьбы вещей - Рабинович Михаил Григорьевич. Страница 15

ФУIIМЛААССРРЛКССТСГВВВМЛРРМЛААСС,

а дальше маленький крестик и еще какие-то знаки.

Прочитай, кто может!

По смыслу всего текста тут должна быть подпись резчика (или резчиков). Ведь перед этой абракадаброй стоит знакомая уже нам традиционная фраза, призывающая бога помочь мастеру, сделавшему данную вещь. Вероятно, резчик и поставил свою подпись, но сделал это так, что разобрать ее мог только посвященный в его тайну.

Что же заставило мастера скрывать свое имя? Ведь произведение, казалось бы, достойно было всяческой похвалы – и работа прекрасная, и сюжет «душеспасительный».

Попробуем еще раз прочесть надпись. Сразу встанет вопрос: а кто такие «людгощичи», которые «поставили сей крест»? В Новгороде была в древности улица, называвшаяся Людогощей. Вероятно, людгощичи, или людогощичи, – это жители Людогощей улицы. Вспомним, что в Новгороде было и свое самоуправление. Город в то время, о котором мы сейчас говорим, Делился на пять районов – «концов»; всякий конец имел свое вече, своего старосту. Концы делились каждый на две «сотни» – их всего было десять, потому новгородское войско называли иногда «тысячей». Сотни состояли из улиц. Таким образом, «уличане» – жители одной улицы – были не просто соседями, но и объединялись в своеобразную организацию.

Но ведь на одной улице жили в городах того времени обычно люди, связанные и общим делом. Например, ремесленники одной профессии. В Новгороде была Щитная улица, где жили мастера-оружейники, изготовлявшие щиты. А специалисты по окраске тканей – красильники – жили на Красильницкой улице. Позднее в Москве были такие переулки, как Плотников, Колпачный, Серебряный и т. п. Эти названия сохранились до сих пор, но не всегда мы помним, что когда-то они имели вполне реальный смысл. И человек, хотевший заказать себе головной убор, в те времена смело отправлялся в Колпачный переулок, а тот, кому требовалось серебряное украшение, шел в Серебряный. Они, если даже не знали лично подходящего мастера, могли быть уверены, что на соответствующей улице такой найдется. Так было и в других городах Древней Руси, Западной Европы и Востока.

Красильницкая, Щитная и другие подобные улицы, конечно, были заселены простонародьем. Целые концы Новгорода получали названия по ремесленникам, видимо игравшим в них значительную роль, – Гончарский, Плотницкий. Но были и аристократические районы города, где жили знатные бояре и богатые купцы. Такой была, например, Прусская улица, где стояли дома многих бояр.

Улицы, значит, могли быть организациями богатых и бедных, интересы их были различные и зачастую сталкивались.

Итак, людгощичи, видимо, решили по какому-то случаю соорудить роскошный крест и заказали его мастеру-резчику. Но это все же не объясняет нам, почему резчик не решился подписать свою работу полным именем, а назвал только своих заказчиков – людгощичей – и то не по именам.

Ответ на этот вопрос все же находится в самом тексте посвятительной надписи. Дело в том, что людгощичи призывают милость на всех, кто молится верою, чистым сердцем на всяком месте.

На всяком месте! Значит, не обязательно в церкви. Вот тут-то и была крамола.

Известно, что господство церкви – все равно, католической, православной или магометанской – всегда тяжелым бременем ложилось на народные массы. Ведь церковь была сильнейшим союзником феодалов и сама выжимала из народа все соки. Однако бороться против церкви в те далекие времена можно было, только оспаривая те или иные положения церковников, а не религию вообще. Безбожники-атеисты появились лишь гораздо позже. А пока всякий протест народа против своих угнетателей выливался обычно в отказ от каких-то частей церковной обрядности. На Западе, например, одним из основных требований протестантов было вести церковную службу не на непонятном латинском языке, как это делала римско-католическая церковь, а на родном языке народа (например, французском или немецком).

Эти народные движения протеста не имели ничего общего с позднейшими реакционными сектами. В них не было ни сектантской замкнутости, ни изуверства, ни стремления увести верующих от действительной жизни, запутать их в сетях религиозных споров.

На Руси в середине XIV века также возникли народные движения, направленные против церкви и ее обрядов. Естественно, что центрами таких движений, или «ересей», как называли их церковники, были крупные города, где жило много грамотных ремесленников, людей сравнительно высокой культуры. И конечно, в Великом Новгороде возникло и развилось одно из первых таких движений. «Стригольники» – называли этих еретиков, потому что во главе движения стоял цирюльник (или, как говорили тогда, «стригольник») Карп, который и составил «писание книжное на помощь ереси своей».

Стригольники отрицали господствующую православную церковь, и в особенности попов и монахов, обвиняя их в корыстолюбии и неправедном образе жизни. «Сии учители пьяницы суть, едят и пьют с пьяницами и взимают… злато и серебро… от живых и от мертвых», – писал Карп, намекая на то, что ни одна церковная служба и даже похороны не совершались бесплатно. Как могут пользоваться доверием народа такие люди, которые все делают «по мзде», то есть за деньги, и заботятся только о накоплении богатства? Стригольники призывали не посещать церкви и, конечно, не давать денег попам. «Молиться можно везде, – утверждали они, – лишь бы сердце было чисто». Про них даже враги говорили: «Сии не грабят и имения не збирают». Зная, как высок был для того времени культурный уровень новгородских ремесленников, мы не удивимся, что среди стригольников было много людей, успешно изучавших «словеса книжные», и что с их учением трудно было бороться полупьяным и темным попам.

Движение стригольников имело большой успех в Новгороде и Пскове. Однако сила была на стороне церкви. Мы знаем, как расправлялась средневековая церковь с еретиками. «Лучше плоть убить, но душу спасти», – лицемерно повторяли попы всей тогдашней Европы, приговаривая к смерти множество «инакомыслящих» людей. А так как церковь должна была бороться против пролития крови, то хитроумные церковники придумали способ «убивать плоть» еретиков без пролития крови – они попросту жгли осужденных на кострах.

Вот потому-то небезопасно было принадлежать к ереси. И мы легко поймем теперь мастера, который не захотел поставить свою подпись на кресте людогощичей. Прочесть его хитрый шифр могли только некоторые посвященные. Большинство же современников не знали, как звали создателя этого прекрасного произведения искусства. Мастер на этот раз не прославился, зато, может быть, остался в живых и не разделил участи главарей стригольников.

В 1375 году, через шестнадцать лет после создания людогощинского креста, трех вождей движения – Карпа, дьякона Никиту и еще какого-то новгородца – сначала отлучили от церкви, а потом казнили. Казнь была такой, какую обычно применяли новгородцы, – осужденных сбросили с моста в быстрые воды Волхова. Церковников она вполне устраивала – ведь не было пролито ни капли крови.

Справедливости ради можно сказать, что не всегда только бунтовщиков сбрасывали с моста в Волхов. Нередко и восставший народ расправлялся так же с ненавистными боярами.

Итак, в те времена мастеру, по всей вероятности, удалось скрыть свое имя, оно оставалось неразгаданным достаточно долгое время. Но таково уж свойство человеческого ума: он не останавливается перед неразрешимыми загадками, пусть даже эти загадки заданы больше полутысячелетия тому назад. Имя мастера недавно разгадали. Сейчас вы его узнаете.

Однако прежде надо рассказать вам о тонкой работе современных мастеров – реставраторов, без которой эта разгадка не была бы возможна.

Дело в том, что церковники, завладевшие впоследствии крестом, старались сделать эту красивую вещь еще красивее (разумеется, на свой вкус) – «благолепнее», как они любили говорить. Для этого покрытый художественной резьбой крест… красили. Время от времени решали, что надо его «обновить», и перекрашивали. Под все утолщавшимся слоем красок исчезала тонкая резьба и самую надпись нельзя было уже прочесть целиком – до такой степени замазаны были буквы.