Ближний круг Сталина. Соратники вождя - Медведев Рой Александрович. Страница 7
Эту уверенность разделял тогда и сам Ч. Болен, у которого в 1939 году оказался верный и близкий к послу Шуленбургу осведомитель.
Июнь 1939 года не ознаменовался, однако, никакими важными событиями и переговорами в Москве, хотя тайная подготовка к ним велась и в Москве, и в Берлине.
В разгаре лета 1939 года в Ленинград морем прибыли наконец британская и французская делегации для обсуждения в Москве вопроса об оборонительном пакте. Эту англо-французскую делегацию возглавляли французский генерал и престарелый английский адмирал, у которых не было достаточно больших полномочий. Сталин поручил вести с ними переговоры наркому обороны К. Е. Ворошилову. Даже Ч. Болен отмечает, что ни состав этих делегаций, ни их долгий морской путь в СССР не свидетельствовали о серьезных намерениях Англии и Франции в этих переговорах. Между тем как раз в июле активизировались переговоры Молотова и Шуленбурга, и при взаимном желании сторон изменить отношения на этих переговорах отпадали одна за другой накопившиеся трудные проблемы. В начале августа Ч. Болен известил свое правительство, что, по данным его осведомителя, СССР и Германия вплотную приблизились к соглашению. Американское правительство сообщило об этом правительствам Англии и Франции, но это не повлияло на их позиции и инструкции, которые они дали своим делегациям в Москве. Впрочем, и Болен ошибся в предположении, что переговоры СССР и Германии будут продолжаться еще два-три месяца. Сомнения Сталина и Гитлера развеялись к 19 августа, и было объявлено, что 23 августа Риббентроп прибудет в Москву. Болен свидетельствует:
«После шести лет официально проповедуемой вражды к Гитлеру и нацизму такой поворот событий в глазах многих был подобен землетрясению. Возникшее замешательство отразилось даже на самой церемонии приема Риббентропа в Москве. У русских не было нацистских флагов. Наконец их достали – флаги с изображением свастики – на студии «Мосфильм», где снимались антифашистские фильмы. Советский оркестр спешно разучил нацистский гимн. Этот гимн был сыгран вместе с «Интернационалом» в аэропорту, куда приземлился Риббентроп. После короткой церемонии Риббентропа увезли в Кремль, где немедленно начались переговоры. В два часа ночи был подписан Советско-германский пакт о ненападении»
Переговоры вели лично Сталин и Молотов, не думая советоваться с остальными членами Политбюро. Не поставили в известность даже Ворошилова, который еще вел переговоры с англо-французской делегацией.
От Советского Союза договор был подписан, как известно, Молотовым, и поэтому он получил неофициальное название «пакт Молотова – Риббентропа». К этому договору Молотов и Риббентроп подписали секретные протоколы. В одном из них территория Литвы объявлялась сферой влияния СССР. Одновременно были оформлены довольно поспешно и некоторые другие секретные соглашения о разделе «сфер влияния» в Восточной Европе и в Прибалтике. Их оригиналы в советских дипломатических архивах не сохранились, и можно предположить, что после начала войны они были уничтожены. Однако практика советско-германских отношений в 1939 – начале 1941 годов, несомненно, базировалась на официально подписанных соглашениях. В Бонне оригиналов также до сих пор не обнаружено, но имеются фотокопии, которые признаются всеми западными историками за копии подлинных соглашений. На первом Съезде народных депутатов СССР в Москве в мае – июне 1989 года М. С. Горбачев сообщил, что германский канцлер Г. Коль передал эти копии Советскому правительству. Поэтому Съезд народных депутатов образовал специальную комиссию по изучению всего комплекса вопросов, связанных с советско-германскими отношениями 1939—1940 годов.
На втором Съезде народных депутатов СССР по докладу комиссии было принято постановление «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года», где говорится, что договор заключался в критической международной ситуации и имел одной из целей отвести от СССР угрозу надвигавшейся войны. Что касается секретных протоколов, подписанных с Германией в 1939—1941 годах, то съезд осудил факт их подписания и констатировал, что они были отходом от ленинских принципов советской внешней политики. «Переговоры с Германией по секретным протоколам, – сказано в постановлении, – велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и Правительства СССР» (Правда. 1989. 28 дек.).
31 августа 1939 года на внеочередной сессии Верховного Совета СССР Молотов сделал доклад о неожиданном для всех договоре. Сессия единогласно одобрила договор, а следующий день – 1 сентября – был уже днем начала Второй мировой войны. Германия напала на Польшу, а еще через день Англия и Франция объявили войну Германии.
Из речи того же Молотова 17 сентября по радио советские люди узнали о вступлении Красной армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. В этой речи Молотов прямо заявил о «внутренней несостоятельности и явной недееспособности польского государства».
28 сентября 1939 года Молотов подписал еще один договор с Германией – «Германо-советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией».
Для ратификации нового договора в Москве было решено снова созвать сессию Верховного Совета СССР. 31 октября Молотов сделал доклад на этой сессии. Два положения из него следовало бы сегодня напомнить. Так, например, говоря о нацистской и фашистской идеологии, Молотов сказал:
«Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это – дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с ней войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма»…»
На этом основании Молотов издевался над Англией и Францией, которые заявили, что цель объявленной ими войны – «уничтожение гитлеризма». Конечно, уже через два года эти слова были полностью забыты, так как и Советскому Союзу пришлось вести не только Отечественную войну, но и войну за уничтожение гитлеризма и фашизма – эта цель была прямо провозглашена Сталиным.
В другой части своего доклада Молотов сказал:
«Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей»
Эти высказывания Молотова, оскорбительные для чести и достоинства польского народа, героически сражавшегося и в сентябре 1939 года, и на протяжении всей Второй мировой войны против гитлеровского нападения и оккупационного режима, до последнего времени отравляли атмосферу дружбы между Польшей и СССР.
В недавних публикациях приведенные выше положения доклада Молотова оцениваются как легковесные и неверные, несовместимые с интернациональными убеждениями советского народа, с его представлениями о характере взаимоотношений с польским народом.
Еще 9 сентября 1939 года через германского посла в СССР Шуленбурга Молотов передал свои личные поздравления германскому правительству по случаю вступления немецких войск в столицу Польши Варшаву. Когда в апреле 1940 года в Москву пришла весть о вторжении германских войск в Норвегию и Данию, Молотов направил Шуленбургу послание с выражением понимания и пожеланием успехов. Такое же письмо было получено германским посольством при вторжении немецких войск в Бельгию, Голландию и Люксембург, начавшемся в мае 1940 года. Именно Молотов вел еще осенью 1939 года переговоры с финским правительством об обмене части советской территории в Карелии на Карельский перешеек и часть финских земель близ Ленинграда. Переговоры не принесли успеха, и Молотов потерял терпение. 3 ноября, прервав переговоры, он в угрожающей форме заявил финской делегации: «Мы, гражданские люди, не достигли никакого прогресса. Теперь будет предоставлено слово солдатам».