Жёлтые короли - Лобас Владимир. Страница 67
4.
Грубый генерал-каторжанин, в облике которого и Академия Генерального Штаба не вытравила в свое время примет мужицкого сына, читал подаренный ему экземпляр и все ниже опускал своевольную, обритую наголо голову.
"Не сразу решился я передать рукопись этой книги для издания за границей. Существовало два варианта. Первый: выехать на Запад самому (есть такая возможность) и, уже находясь там, издать книжку. Второй: остаться на родине и передать рукопись за рубеж.
Я понимал: если останусь, то — по всем данным, исходя из опыта поведения властей моей отчизны, — буду арестован и осужден…
Но я выбираю второй вариант: остаюсь. Прошу тебя, читатель, когда услышишь, что меня судят, не интересуйся слишком дополнительной информацией через слухи… а знай заранее, что я сказал на суде то, что ты сейчас прочитаешь…
А «сказал» — скажу! — я на суде так:
— Граждане судьи!.. Я переслал на Запад рукопись своего произведения потому, что когда литератор напишет вещь, он хочет (и должен) выстраданный труд свой держать в руках книжечкой, изданной многими экземплярами, которые дошли бы до многих читателей. У себя на родине я этого не мог — издать и держать в руках книжечку. А я ее писал и считал нужной людям…
Так бы я сказал на суде…
Но, возможно, до суда и не дойдет. Даже и до закрытого. Просто меня заберут, и я исчезну…"
Жена генерала тоже читала эти строки и, позволю себе такой домысел, плакала. Умным своим сердцем, которому довелось выстрадать много горя, она угадывала, что писатель из Киева — вернется, и тогда ей с мужем придется исполнить то, чего он от них добивался: помочь ему погубить себя — окончательно, бесповоротно!
И он вернулся…