Жёлтые короли - Лобас Владимир. Страница 73

Очередную программу «Хлеб наш насущный», уже записанную на пленку, не пропустили в эфир. События, как это иногда бывает, опередили мой комментарий, и теперь в него необходимо было внести поправки. Телетайп отстукивал экстренное сообщение из Мюнхена:

"В газете «Литературная Украина» напечатана за подписью Гелия Снегирева статья «Стыжусь и осуждаю», в которой, в частности, говорится: «В процессе следствия у меня была возможность всесторонне проанализировать свою преступную деятельность, которая, как я теперь глубоко осознал, нанесла серьезный ущерб моей стране… Из отдельных, связанных с темпами развития нашего общества недостатков, я сделал неправильный вывод о несостоятельности советской системы…»

«Учитывая чистосердечное раскаяние Г.Снегирева, — продолжал строчить телетайп, — следствие по его делу прекращено и заключенный из-под стражи освобожден, так как не является более социально опасным…»

Амбициозному баловню захотелось «стать первой ласточкой, той, которая возвестит свободу»… Слава Богу, легко отделался. Раньше они ведь действительно убивали за такое. Но времена меняются, помягчел режим. Понемногу и они втягиваются в детант. Вот, пожалуйста: обезоружили противника и отпустили с миром…

С такими мыслями я отправляюсь в библиотеку.

— Ага, вот ты где! Давай три доллара…

Передо мной хорошенькая кокетливая москвичка. Здесь работает дикторшей.

— А почему это ты даже не спрашиваешь, для чего я требую у тебя деньги?"

— А с какой стати я должен спрашивать? Захочешь — скажешь.

— Нет, серьезно. Разве ты не слыхал?

— Что такое?

— Никиту уволили…

Она закончила в Москве театральный институт, год или два играла на московской сцене, но ее литературное русское произношение, как и мое, шлифовал — Никита.

Конечно, увольнение для него не трагедия. Он будет получать приличную пенсию; да и «ушли его» в общем-то по объективной причине: радиостанции опять срезали бюджет; ведь у нас — детант…

— Здесь нечем дышать из-за этих «объективных причин»! — говорит актриса, и только теперь я замечаю, что она выглядит как-то не так, что в ее почти юном лице зловеще проглядывает старуха: ее мать? ее бабка? или, может, то была уже поджидавшая ее за углом кокаиновая американская смерть?

— Уходи из этого болота, — советует мне актриса.

— Куда?

— Думаешь, я — не знаю? Тебя видели. Я так обрадовалась, когда мне сказали…

— Чему? Грязная, унизительная работа.

— А эта — не унизительная?

По длинному коридору, приближаясь к нам, идет "один влиятельный американец. Это наш босс, мистер Т. Я гляжу на него и думаю, что, хотя это нехорошо, неприлично и вообще «так нельзя», у меня не хватит душевных сил, чтобы с ним поздороваться…