Леонардо да Винчи - Гастев Алексей Алексеевич. Страница 101

Увлекаемый жадным своим влечением, желая увидеть великое множество разнообразных и странных форм, произведенных искусной природой, блуждая среди темных скал, я подошел ко входу в большую пещеру. На мгновение остановясь перед ней пораженный, не зная, что там, изогнув дугою свой стан и оперев усталую руку о колено, правой я затенил опущенные и прикрытые веки. И, когда много раз наклонившись туда и сюда, чтобы что-нибудь разглядеть там, в глубине, – но мешала мне великая темнота, которая там внутри была, – пробыл я так некоторое время, внезапно пробудились во мне два чувства: страх и желание. Страх перед грозной и темной пещерой, желание увидеть, не было ли какой чудесной вещи там, в глубине.

Некоторые пользуются доверчивостью и любопытством других в целях собственной выгоды. Когда двадцатилетний Микеланджело Буонарроти сделал мраморного спящего купидона, наиболее догадливые советовали закопать его в землю и, когда он там побудет и приобретет вид старинного, отослать в Рим и выручить больше денег, чем если продавать как новую вещь. Микеланджело так и поступил, и Купидон достался одному кардиналу, любителю древностей, уступившему его затем Цезарю Борджа; тот же послал его в виде подарка Мантуанской маркизе Изабелле, находившейся в Ферраре у родственников, герцогов д'Эсте. Маркиза отдарила Цезаря карнавальными масками, которыми славилась Феррара, и там их продолжали тайно изготавливать, хотя герцог Лодовико, могущественнейший из сторонников Савонаролы, этих пьяньони, оплакивая гибель доминиканца, запретил служащий развлечению промысел.

В 1501 году после отлучки во Францию, откуда он прибыл с титулом герцога Валентино и четырьмястами копейщиками, Цезарь вновь появился в Романье и продолжил широкую деятельность ради ее объединения. Осадив Камерино и желая выгнать правителя, Цезарь настаивал перед Гвидобальдо Урбинским, чтобы тот отдал ему артиллерию, необходимую для быстрого успеха. Из дружбы к Борджа герцог легко на это согласился и еще послал ему в помощь две тысячи пехотинцев, оставшись сам беззащитным, так что когда, находясь в пределах Урбино, Цезарь от имени папы внезапно объявил себя законным владетелем дружественного ему государства, герцогу Гвидобальдо не оставалось другого, как, проклиная свою доверчивость, бежать в горы вместе с племянником, которого опекал. Человека, посланного из Феррары с карнавальными масками, люди Цезаря задержали, приняв за шпиона, тогда как ют первоначально посчитал их пастухами или охотниками, поскольку, выслеживая скрывающегося Гвидобальдо, они были переодеты и имели перепелиную сеть. Услыхав от конвоя о задержании этого посланного и также имея в виду, что сопровождавшие герцога нарядились купцами, Цезарь развеселился и сказал:

– Не есть ли такая игра с переодеванием наилучшее удовольствие и карнавал, а достойнейшее перед другими занятие – изготавливать маски и наряжаться?

В сущности, Цезарю вторит Никколо Макьявелли в трактате о государе, когда говорит, что тот должен хорошо овладеть как свойствами, доставшимися от рождения, так и первоначально чуждой ему природою зверя, имея образцами лисицу и льва, поскольку лев беззащитен против сетей, а лисица против волков. Отвечает ли сам Цезарь подобному правилу, можно убедиться, рассматривая преступления и каверзы, на какие решаются Борджа ради объединения Романьи под началом римской курии. Но это было бы скучно, так как при разнообразии способов злодейство остается безрадостным и унылым занятием. Если же Пикколо Макьявелли, занимающий должность секретаря совета Десяти, то есть комиссии, которой Синьорией Флоренции поручены дела войны и отношений с другими государствами, изучает всевозможные бессовестные проделки, чтобы узнать, как лучше управлять государством и подданными, такую работу правильно будет сравнить с исследованием внутренностей живота, откуда распространяется отвратительный запах.

Когда посольство Флоренции, обеспокоенной размахом деятельности Цезаря Борджа в пограничных с нею областях, приблизилось к воротам Урбино, была глубокая ночь. Лошади, кивая головами, едва не касались каменного покрытия улицы, круто взбиравшейся к замку Монтефельтро, изгнанных Цезарем. Неудивительно, если страх и желание овладевали людьми из посольства по мере их продвижения: страх перед чудовищем Борджа, скрывающимся как бы в грозной пещере, желание и любопытство понять причину могущества этого человека и из-за чего укрепленные замки, правительства и целые государства падали, как зрелые яблоки, при его наступлении.

Флорентийцы застали Цезаря Борджа в зале Ангелов, с удобством расположившегося перед камином: движущийся свет огня трогал его красивое лицо как бы частыми поцелуями, и одновременно в сумраке помещения, повсюду украшенного скульптурными изображениями путто с ангельскими крыльями, вспыхивал полированный мрамор. Возле Цезаря секретарь Десяти и прибывшие с ним в составе посольства увидели Пьеро и Джулиано Медичи: эти по преимуществу находятся там, где они рассчитывают на помощь в восстановлении их принципата в Тоскане и где им сочувствуют. Тут же, ловко изогнувшись и отставив бедро, склонился над картой местности инженер Леонардо да Винчи, объясняя своему господину, как ею правильно пользоваться. Кстати говоря, если иные историки попрекают людей, по их мнению себя запятнавших, прислуживая негодяям, как Борджа, они при этом умалчивают, что Синьория сама его нанимает, оплачивая громадною суммою денег, единственно чтобы не нападал на Флоренцию, и формально их отношения дружеские.

– Мы прибыли без промедления, – сказал секретарь Десяти Цезарю Борджа, – и готовы выслушать ваши требования в удовлетворить их в том, что не противоречит интересам Республики. Это свидетельствует об искренности чувств, которые мы испытываем к вашей светлости.

Цезарь ему отвечал:

– Вопреки уверениям я хорошо знаю, что вы не питаете ко мне любви и готовы счесть преступником. Однако ваш теперешний образ правления мне не нравится, и вы должны его изменить. В противном случае, если вы не желаете моей дружбы, вы узнаете, что значит быть со мной во вражде.