Нечаянный поцелуй - Беннет Сара. Страница 34

– Генри, когда здесь была леди Рона, она кое-что упомянула. Название какого-то небезызвестного тебе места. Она сказала, что у тебя и у ее отца есть общий друг.

Генрих с улыбкой посмотрел на нее. Он так напрягся, что даже челюсти свело.

– О!

– Оно какое-то необычное. Название замка.

– Наверно, это еще одно поместье, которое, как утверждает Болдессар, я у него похитил. У меня такое чувство, что я должен отдать ему все свои владения до последнего акра, чтобы наконец избавиться от него. Итак, как называется замок, Дженова?

– Шато-де-Нюи. Ты слышал о таком?

Улыбка все еще играла на его губах, он не сводил глаз с Дженовы, но его самого здесь не стало. Словно из него вынули душу и осталась одна оболочка. Генрих перестал существовать, остался лишь один мускул на щеке, подергивавшийся в неистовом тике.

– Генри? – Дженова протянула к нему руку.

Но момент замешательства миновал. Генрих хмуро уткнулся в свой винный кубок, и упавшая на лоб прядь волос спрятала его глаза.

– Это имя мне неизвестно, может быть, я и слышал его когда-нибудь, но забыл. Леди Рона не сказала, что имела в виду?

– Кажется, она обмолвилась о вашем общем друге, твоем и ее отца. Сказала, что это очень важно, но вела себя как-то странно. Думаю, ее что-то сильно встревожило, когда она…

Генрих покачал головой, не отрываясь от кубка:

– Нет, милая, мне это ни о чем не говорит. – Он поднял на нее глаза и широко улыбнулся. – Я и не подозревал, что у Болдессара есть друзья!

Она рассмеялась, но задумалась.

«Он назвал меня «милая». Он никогда не называл меня так при всех. Должно быть, расстроился. Что это может значить? Что это за место такое, этот Шато-де-Нюи?»

– Раф, – обратился Генрих к мальчику. – Расскажи маме, что сегодня делала Рейвен.

Раф просиял, стал сбивчиво рассказывать матери длинную историю о черной кошке с котятами. Дженова притворилась, будто слушает, но не могла избавиться от мысли, что Генри нарочно сменил тему разговора, стараясь взять себя в руки. Краем глаза она наблюдала за ним. Его лицо покрывала мертвенная бледность. Губы были плотно сжаты, щеки прорезали глубокие морщины.

Впервые за все время знакомства Генрих вдруг показался Дженове постаревшим и отчаявшимся.

Дженова взяла себя в руки. Нет, он не мог совершить ничего такого, о чем не решился бы ей рассказать. Он не скрывал, что имел множество женщин. Что был рыцарем и участвовал в бессчетных битвах, убивал врагов. Он наверняка вел с королем какие-то тайные дела, от которых зависело благополучие королевства и участь тех, кто мог причинить ему вред.

Но все это не могло лишить его самообладания.

Шато-де-Нюи.

Что это значит? Генри сказал, что впервые слышит это название, однако по его виду Дженова поняла, что это не так. Генри был в шоке. Проклятый Болдессар! Никак не оставит их в покое.

– Мама? Ты меня не слушаешь!

Раф нетерпеливо дергал ее за рукав. Дженова извинилась и пообещала впредь быть внимательной. Но когда взглянула на Генриха, увидела в его глазах отстраненное выражение. Словно они были чужими.

Генрих стоял на крыше главной башни замка Ганлингорн, устремив взгляд через сочные выгулы и заливные луга, через леса, что входили во владения Дженовы, туда, где начиналось море. Из-за туч, скрывавших луну, он не мог видеть в темноте холодные вздымающиеся волны, но знал, что море там. Шато-де-Нюи тоже был там, на задворках его памяти. В ожидании, вечном ожидании.

Он надеялся, что этот период его жизни кончился, но чувствовал, что он висит над ним как дамоклов меч и опустится ему на голову, когда он меньше всего будет этого ждать. Но откуда Болдессар знает это имя? Кто мог ему сказать? Что за безымянная тварь вдруг вспомнила о Генрихе и открыла его страшную тайну? Главная опасность состояла в том, что рано или поздно Болдессар воспользуется этим обстоятельством.

Тогда король Вильгельм отвергнет своего друга. Но как ни странно, Генрих сейчас думал не о короле, а о Дженове. Что подумает она, когда узнает подробности, связанные с этим злосчастным местом.

Она больше не сможет к нему прикоснуться, поцеловать. Не сможет улыбнуться ему. Ничего этого не будет, когда она поймет, что лорд Генрих, покоритель женских сердец, умница лорд Генрих, с острым языком и тонким умом, не что иное, как фасад, за которым скрывался настоящий Генри, мальчишка с размазанными по лицу слезами и дрожащими губами, который продирался тайком через лес, окружавший Шато-де-Нюи.

Этот мальчишка был незнаком Дженове. Генрих постарался, чтобы его никто не узнал. Но Болдессар, видимо, что-то пронюхал. И этого было достаточно, чтобы бросить в его адрес завуалированную угрозу. Теперь Генрих ломал голову, нет ли способа узнать, что именно узнал Болдессар. Лишь после этого мог он решить, какой предпринять следующий шаг. Еще он хотел выяснить, преследует ли Болдессар какую-то цель, или же ему просто доставляет удовольствие мучить Генриха, чтобы отомстить за причиненное ему зло и пренебрежение, с которым Генрих к нему относился.

Впрочем, Болдессар ничего не делал просто так. Им всегда двигали корысть, жадность и зависть.

Генриху оставалось лишь ждать и наблюдать.

И надеяться, что удастся предотвратить грядущую катастрофу.

– Он убьет нас. Я знаю. Мы никогда не избавимся от него.

Рона оглянулась на сгорбленную фигуру брата – тень в темноте. Его слова отозвались эхом в ее голове. Она должна успокоить его. Раньше ей это всегда удавалось. Но сегодня она никак не могла взять себя в руки. Рона боялась не меньше Алфрика. Слишком многое от нее теперь зависело, но она сомневалась, что в состоянии справиться с возложенной на нее задачей.

Она вспомнила, как, получив отставку от Дженовы, они вернулись в замок Хиллдаун, сделав вид, что добились успеха. Отец рвал и метал, полыхая яростью, которую не могли смягчить даже увещевания Роны. Она попыталась было, но поняла, что отец все знает.

У него был в Ганлингорне шпион, шпион все видел и слышал. Сомнений быть не могло. Дженова окончательно отказала Алфрику.

– За что покарал меня Господь столь никчемным отродьем?! – орал Болдессар, потрясая кулаками. – Я обратился с одной-единственной просьбой! Одной!

Алфрик всхлипнул и прикрыл голову руками, предвидя, что за этим последует. Отец метнул в сына кубок, потом второй, потом кувшин с вином. Вино растеклось по волосам и одежде Алфрика. Залившись лаем от возбуждения и испуга, его окружили домашние псы, приняв это за игру.

Болдессар стоял, тяжело дыша. Его лицо налилось кровью и стало багровым. Рона закрыла глаза в ожидании, что он пустит в ход кулаки. И вдруг услышала смех. Отец смеялся! Распахнув глаза, она уставилась на него. Кровь отхлынула от его лица, из глаз исчез блеск безумия. Алфрик все еще жался в угол, раскачиваясь и издавая стоны, а собаки его облизывали. Очевидно, вино пришлось им по вкусу.

Как ни странно, Рона не смеялась, слишком тяжело было у нее на сердце. Мысль лихорадочно работала. Неужели ее жизнь не изменится? И она будет жить в вечном страхе перед этим человеком? Нет, она этого не вынесет.

Словно прочитав ее мысли, отец пристально посмотрел на нее.

Вспоминая об этом теперь, Рона поежилась и обхватила себя руками. Она словно приросла к месту. Годы жизни в постоянном страхе лишили ее способности бежать, да и куда она могла податься? Где могла скрыться?

– Помоги мне погубить лорда Генриха и сосватать леди Дженову, и ты получишь все, что хочешь, Рона.

«Помочь тебе?» Она облизнула губы и судорожно сглотнула.

– Помочь вам? – выдавила она из себя. – Я пыталась, милорд. Что еще я могу сделать?

– Решай сама, – промолвил он холодно.

– Если я помогу вам, смогу ли я… смогу ли я получить свободу, милорд? Дом в Нормандии, например? И возможность жить там.

Некоторое время он смотрел на нее, потом улыбнулся. Неторопливой, хищной улыбкой, но не без налета гордости. Словно увидел в ней частицу себя.