Далекий Сайкат - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 8

Кто же ты, третий генетик?.. – размышлял Тревельян, всматриваясь в улыбчивое широкоскулое лицо. Внезапно вспомнилось ему представление Иутина и то, чего он не сказал: имя, статус, профессия – все было ясно обозначено, а клан опущен. Странный нюанс! При первом знакомстве кни’лина всегда называли клановую принадлежность, что являлось правилом этикета, обязательным и в том случае, когда имя, одеяние и внешность сами собой говорили о клане. Правда, потом Иутин уточнил: я – зинто…

– Станция! – произнес Тревельян.

– Слушаю, ньюри, – отозвался Мозг.

– Кто такие зинто?

Молчание. Оно продлилось пару секунд, но, с учетом скорости обработки данных, искуственный интеллект раздумывал не меньше часа. Затем произнес:

– Информация не может быть выдана, ньюри Тревельян, так как затрагивает внутренние дела расы кни’лина.

– И что с того?

– Согласно договоренностям между Земной Федерацией и Хорадой, подобные сведения не передаются той или другой стороне без санкции правительств. Это относится к любым источникам информации, книгам, фильмам, памятным кристаллам и компьютерам любого уровня.

«Здесь тебе ничего не обломится», – заметил командор, и Тревельян согласно кивнул. Даже примитивный робот не смог бы сообщить запретных данных, а Мозг станции был устройством интеллектуальным, чей уровень наверняка превосходил порог Глика-Чейни. [12] Попытка нарушить базовые инструкции означала для него самоуничтожение.

– Поищу ответ в литературе, – буркнул Тревельян и снова просмотрел экспедиционный список. Несомненно, специалисты были в нем перечислены по убыванию статуса, от Джеба Ро до Иутина, стоявшего ниже картографа и ботаника. Таким был порядок у плешаков: в каждом замкнутом коллективе существовала строгая иерархия, причем в ее рамках ни создавали собственную группу. У них подчиненность отражалась даже в именах, к которым добавлялось: Первый, Второй, Третий и так далее. В группе СИС Первым был антрополог Лезвие, а Пятым – ботаник Вечерний, но в других обстоятельствах и группах эта нумерация могла измениться. Похарас имели двойные имена, и иерархия в их команде была не столь явной, определявшейся благородством происхождения, заслугами и близостью к лидеру группы. Служители и работники ни и похарас, как и в прочих кланах, носили одно имя; этимология этих имен, как помнилось Тревельяну, восходила к глубокой древности, к эпохе до глобальной катастрофы.

В строгом иерархическом перечне Иутин являлся загадкой. Не похарас или ни и не слуга… Член какого-то малого клана?.. Но почему он его не назвал?

– Загадочный тип, – промолвил Тревельян. – Третий генетик, а изучает мутации туземцев, причем в обеих группах… Вроде бы не по чину!

«Разве?» – полюбопытствовал командор.

– Градиент изменений в данном случае – важнейший фактор. Идут ли мутагенные процессы с равной скоростью в обеих популяциях или одна отстает от другой? Прогрессивны или регрессивны эти перемены? Зависят ли они от ареала обитания, то есть от климата, рельефа местности, богатства охотничьих угодий? Есть ли корреляции с особенностями биоценоза? Тонкие вопросы, дед! Проблемы для первого генетика… ну, в крайнем случае, для второго.

«Первый и второй – обе бабы, – заметил призрачный Советник, – и разум у них не в голове, а между ног».

– Ты не прав. Женщины, они… – начал Тревельян, но тут в центре зала, среди стоек голографических проекторов, вспыхнуло голубое сияние, и безликий голос компьютера-секретаря сообщил:

– Ньюри Первый Лезвие желает связаться с ньюри Тревельяном.

– Разрешаю связь.

Сказав это, Ивар с живостью поднялся с диванчика, одернул камзол и выпятил грудь с вышитыми серебром и золотом наградами. Такие камзолы, как и слишком пышные украшения, на Земле давно уже вышли из моды, но у дипломатов, ведущих дела с кни’лина, они являлись рабочей униформой. В хранилищах Фонда тоже был целый кни’линский гардероб – на случай совместных экспедиций.

Голубой туман исчез, уступив место рослой фигуре субкоординатора в кафтане утреннего цвета, с золотыми спиральными браслетами на предплечьях и роскошными наколенниками. Он оказался точно таким, как в голографии: высоколобый крупный череп, пронзительные серые глаза, сурово стиснутые губы. Хоть он явился в парадных одеждах, но всем своим видом показывал, что удовольствия от встречи с землянином не испытывает.

Тревельян согнул колени.

– Утренней радости тебе, достойный! Я Ивар Тревельян, социоксенолог и разведчик-наблюдатель Фонда Развития Инопланетных Культур, Земля. Кавалер Почетной Медали, Венка Отваги и Обруча Славы, специалист по гуманоидным сообществам. До появления наших исследователей я представляю здесь Фонд. Моя позиция среди его лидеров – в первой сотне.

– Первый Лезвие, антрополог, ни, – произнес субкоординатор, чуть присев. – Носитель звания Звезда Эрцгаммы. Занимаюсь морфологией [13] примитивных рас.

Он ответил полным представлением, и значит, формальности были соблюдены. Правда, глядел при этом так, будто Тревельян относился к этим примитивным расам.

– Упомянуто тобой, – молвил субкоординатор после паузы, – что ты в первой сотне среди возглавляющих ваш Фонд. Прошу уточнить, в какой половине этой сотни.

– Ближе к началу, чем к концу, – с гордостью произнес Тревельян, что было святой истиной. Он не входил в число консулов-администраторов, крупных ученых и теоретиков, но считался одним из лучших и самых удачливых полевых исследователей. Возможно, самым лучшим, и только два недостатка мешали признать этот факт: склонность к юмору и слабому полу.

– Надеюсь, ты быстро приобщишься к нашим работам, – сказал Первый Лезвие.

– В этом моя цель, – подтвердил Тревельян. – Я хотел бы просмотреть материалы, собранные вашей группой, и представиться всем специалистам. Кроме того, договориться о вылазке на планету.

– Материалы, пока без решающих выводов, хранятся в запоминающем устройстве, и я перешлю тебе коды доступа. Очередной полет на северный материк, в наш базовый лагерь, запланирован через восемь дней. Что же до представления… – Носитель Звезды Эрцгаммы с задумчивым видом уставился в пол. – Думаю, это нужно сделать во время совместной трапезы. Кажется, у землян есть такой обычай?

– Да, ньюри.

– Еда и питье – вот узы, соединяющие каждого с каждым, – процитировал Первый Лезвие Книгу Начала и Конца и исчез.

«Намечается банкет? – раздался ментальный голос Советника. – Придется тебе ползать на коленках! Еще и задницу отсидишь».

– Как-нибудь выдержу, – сказал Тревельян, сбросил свои роскошные одежды и потянулся к комбинезону. Потом зарядил в компьютер обойму с кристаллокнигами и начал быстро их просматривать. Библиотека, которую ему подобрали в этнографической секции Фонда, была неплохой и весьма содержательной. Кроме «Большого Звездного Атласа» с координатами и описанием планет и звезд, кроме прочих технических справочников, кроме словарей диалектов ни и похарас, сборников сленговых выражений, идиом и жаргона слуг, в ней содержались труды солидные, классические: оригинал и перевод Йездановой Книги Начала и Конца, монографии Мицубиси «Жизнь на четвереньках» и Чезаре Биано «Пять дней в Посольском Куполе кни’лина», обширные работы Федорова и Георгадзе «Кланы кни’лина. Пример искусственной эволюции», Бонджипадхала «Аналогии между буддизмом и йездан’таби», Та-цзуми и Дворкина «Кни’лина. История, обычаи, верования». Имелись даже «Кухня кни’лина» Жака Жироду и «Другая любовь. Сексуальная практика гуманоидных рас» Ричарда Клейста.

Тревельян просканировал все в режиме поиска, от «Кухни» до «Сексуальной практики», но упоминаний о зинто нигде не нашел.