Меч над пропастью - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 32

Его сдали с рук на руки городским стражникам. Что до спасителей-рыбаков, то они, бросив баркас, с воплями ринулись к причалам, оглашая недобрые вести. Инанту, которого стражи тащили вверх по лестницам, видел, что у кораблей и доков сбивается толпа, слышал тревожный гул голосов и хриплый вой раковин – владельцы кораблей сзывали свои команды. Казалось, шас-га уже стоят за проливом и готовятся к переправе, чтобы сожрать всех жителей Киита.

Такая обеспокоенность вдохновила Инанту. В Саенси все вышло по другому: Тяжелый Кулак – кость ему в ноздрю! – счел его смутьяном и лгуном, да и городские магистраты, Смотрящий Искоса и Руки к Себе, тоже доверием не порадовали. Но Киит, очевидно, бдительности не терял и был готов к любому бедствию. Скорее всего, это объяснялось его удаленностью; в стране туфан Киит считался таким же форпостом, как лагерь римских легионов где-нибудь в Дакии или Британии.

Дюжие стражи вознесли Инанту на самый верх утеса, где стояли жилища местных нобилей, храм Зиттана и маячная башня. По дороге он не забывал стонать, закатывать глаза и жаловаться на голод, жажду, раны и ушибы, поминая время от времени богов, спасших его от свирепости волн и морских чудовищ. Стражам это надоело. Один из них ткнул Инанту дубинкой и велел захлопнуть пасть, другой добавил по шее и пробурчал, что боги уже утомились от его нытья.

Его поволокли в святилище. За неимением лишнего места храм служил в Киите судебной палатой, ратушей и канцелярией, где хранились тысячи кипу [26] – кодекс торговых договоров, отгруженных и принятых товаров, пошлин с чужих кораблей, выданных ссуд и наложенных штрафов. Инанту втолкнули в эту канцелярию, длинное узкое помещение с пучками веревок, что свешивались со стен и потолка будто водоросли в подводной пещере. Из соседнего зала доносилось гнусавое пение – кажется, там молились Зиттану или справляли какой-то обряд. Старший страж сунулся в дверной проем, забормотал вполголоса, и пение смолкло.

Послышались тяжелые шаги, и в канцелярию вошел мужчина в тунике из рыбьей кожи, с длинным, окованным бронзой посохом – видимо, символом власти. «И правда крепкий парус», – подумал Инанту, глядя на бычью шею, мощные бицепсы и широкие плечи правителя. При небольшом росте фигура его казалась квадратной, длинные волосы струились по спине и груди, но, в отличие от магистратов Саенси, он был безусым и безбородым. За ним семенил жрец – не такая развалина, как Рожденный-в-Ночь-Полной-Луны, а молодой и довольно юркий.

Инанту, кряхтя и причитая, стал делать знаки почтения.

– Смотрящий Искоса, правитель Саенси, говорит моим языком: да будет с тобой, почтенный, милость Баахи. Пусть умножатся твои богатства, пусть не иссякнет вода в твоем городе, пусть его камни будут крепкими, а море – изобильным. И пусть дела твои будут удачны, что бы ты ни задумал, а твои корабли…

Крепкий Парус прервал его нетерпеливым жестом.

– Я вижу, гонец, твое плавание удачным не стало.

– Да, – сокрушенно признался Инанту. – Киит далеко от Саенси, а путь труден и опасен. Корабль наш разбила буря, в лодке спаслись я и двое гребцов, и нас носило по морю от белого восхода до красного заката. Один из гребцов вскорости свалился за борт, ослабев от ран.

– Где же другой?

Инанту потупился.

– Ты не выглядишь истощенным, – заметил жрец. – Ты его съел?

– Пришлось, достопочтенный. Мне нужны были силы… Слишком важную весть я вез.

– Боги тебя простят, если весть в самом деле важная. – Жрец принялся творить священные знаки. – Умершие в море да упокоятся в утробах своих спутников… Так повелел Зиттан, и слово его снимает вину с терпящих бедствие. Но надо провести очистительные обряды.

– Непременно, – согласился Инанту. – Но прежде – весть: шас-га прорвались через горы и разоряют Кьолл. Несколько владений уже погибли.

Крепкий Парус отставил посох и провел широкой ладонью по лицу, что было жестом печали.

– Я тех гор не видел, но слышал, что они неприступны. Однако нет преград человеческой злобе, жадности и голоду… когда-нибудь это должно было случиться… Много ли их, гонец?

– Вдвое больше, чем жителей Киита.

– И куда направляются эти отродья взбесившихся хффа?

– Никто не знает, правитель, но они ближе к морю восхода, чем к морю заката.

Жрец в ужасе вскинул руки.

– Будем молиться, чтобы они пошли не к нам, а к ядугар!

– Съедят ядугар, придут сюда, – возразил Крепкий Парус, доказав, что он в самом деле государственный муж. – Пролив им не помеха. Захватят лодки в Бурре и явятся к нам. Сколько у нас есть времени, гонец?

– Две или три луны, – прохрипел Инанту. – Две или три, если шас-га отправятся к восходу. Из Саенси придет другой корабль. Может, тогда скажут точнее.

Правитель поглядел на Инанту, бросил стражам: «Дайте ему воды!» – и тоскливо вздохнул. Потом его лицо посуровело; он стоял, опираясь на посох, и ворочал головой, осматривая крепкие стены святилища, каменные плиты пола и многие тысячи веревок с нанизанными ракушками – летопись двухвековой истории Киита. Снаружи, сквозь узкий проем, открывавшийся к морю, доносился ропот людских голосов – должно быть, все население города ринулось к храму.

Принесли воды, и Инанту напился. Жрец, перестав бормотать молитвы, спросил:

– Доводилось ли тебе, посланец, видеть этих шас-га? Так ли они страшны, как рассказывают люди с севера?

– Я видел только рабов, купленных в степи. Умелые воины, дикие и кровожадные! – Инанту машинально коснулся шрама на шее. – Еще видел владения кьоллов, где ветер разносит пепел и песок. Там не осталось ни человека, ни хффа, ни плода дигги – все сожрано или увезено.

Жрец вздрогнул.

– В наши края не привозили рабов из этих степных дикарей. Правда ли, что у них есть огромные твари с рогами? Что они садятся на этих чудовищ и сражаются, не слезая с их спин?

– Правда, – подтвердил Инанту. – Только длинным копьем можно прикончить такую тварь. Еще стрелой, но лук должен быть очень мощным.

– Каким богам поклоняются дикари?

– Одни боги – те же, что у нас: Камма, владычица песков, Бааха, повелитель неба, и дети его Уанн и Ауккат. Но есть у них свои демоны, и самый свирепый из них Ррит, Бог Голода.

– У дикого племени и бог дикий, – произнес жрец, повернувшись к морю. – Зиттан, Зиттан! Спаси наш город, укрой его за морскими волнами! Камма, пошли бурю на воинство врагов! Бааха, повели своим сыновьям сжечь их, а кости смешать с землей!

Он начал бормотать проклятия, и это длилось до тех пор, пока Крепкий Парус не стукнул посохом о камень.

– Половина Уха! – рявкнул правитель.

– Слушаю твой зов! – откликнулся старший стражник. Мочки на левом ухе у него в самом деле не хватало.

– Поставь людей у пирсов, и чтобы ни один корабль, наш или чужой, не вышел из гавани без моего приказа. Всех, кто приплывет к нам, задерживать. Кииту понадобится много кораблей. – Он подумал секунду и добавил: – Пришлешь ко мне старшин стражи и мужей торгового сословия. Я скажу, что им делать. Иди и выполняй с усердием!

Стражники бросились вон.

Инанту выслушал эту краткую речь с открытым ртом. Ему казалось, что Крепкий Парус озаботится оружием и наемниками, прочностью городских укреплений, состоянием казны и запасами на случай осады. Но, вероятно, все эти вещи правителя не занимали. Он оценил ситуацию лучше сотрудников ФРИК и думал не о борьбе, а о спасении. В этих южных краях, далеких от Кьолла и городов туфан, вербовать наемников было негде, а к тому же Киит не имел укреплений – его защищали вода и лежавшая за ней пустыня. Но сейчас эта защита стала эфемерной.

– Пусть Бааха укажет тебе верный путь, – пробормотал Инанту. – Скажи, что ты хочешь делать? И что я должен передать Смотрящему Искоса?

– Передать? – Крепкий Парус мрачно усмехнулся. – Что пожелаешь, посланец. Но я бы не советовал тебе возвращаться в Саенси. Да и как ты вернешься? Корабли из Киита не поплывут на север, только на восток. Поплывут через море, к другой земле.