Меч над пропастью - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 53

Странное чувство охватило Тревельяна – он будто бы ощущал себя частицей этой массы провонявших потом тел, этого воинства, готового обрушиться на кьоллов, затем – на туфан и ядугар, и пожрать их, как стая оголодавших крыс. Объезжая лагерь, он выполнял стандартную акцию ФРИК: для захвата власти над ордой нужно было показаться воинам и полководцам. Его появление среди разноплеменных отрядов будило домыслы и слухи, его слова и вид подстегивали недовольных, рождая мысль о том, что у богов, возможно, есть другой избранник, столь же могучий, как Серый Трубач, или еще могущественнее. В ближайшие дни, после пары чудес, эта идея укоренится, и в нужный миг Айла, великий ппаа, станет великим вождем Айлой, новым Трубачом… Конечно, если понадобится. А сейчас он делал то, что полагалось делать в данных обстоятельствах, но погружение в ментальную ауру тысяч и тысяч шас-га не прошло бесследно; в каком-то смысле он соединился с ними, как соединяется песчинка с песчаным холмом.

«Иначе и быть не могло, – подумал Ивар, – чтобы возглавить этих Гогов и Магогов, чтобы вернуть туда, откуда они вышли, нужно стать одним из них. Или хотя бы казаться таковым.

Он ударил пятками в бока трафора и повернул в пустыню. Сообщение о том, что Нора Миллер благополучно добралась до базы, пришло после красного полудня; часом раньше отозвался Юэн Чин, доложил, что Миллер с ним связалась и он возвращается на пик Шенанди. Маевский тоже прислал три слова: «Ищем. Пока ничего». Это отсутствие успехов не слишком ободряло – Ивар предпочел бы вопрошать богов и духов, твердо зная, куда вести шас-га, на запад или на восток. Без этого знамение лишится той направляющей силы, которую он собирался вложить в задуманный спектакль; боги, как всегда, отделаются недомолвкой вместо ясных четких повелений. Он и к такому варианту был готов, но все же рассчитывал на Маевского, на Нору Миллер и общую их удачу. Вдруг что-нибудь да откопают!

Правда, Йездан Сероокий сказал: у протянувшего руку к запретному знанию да будет она полна пыли…

Отъехав километров на десять в глубь пустыни, Тревельян дождался полной темноты и велел трафору связаться с базой. Оказалось, что там дежурят трое – Престон, Кафингар и возвратившийся недавно Юэн Чин; Маевский взял с собой двух инженеров-терукси, но Анна Веронезе и Пардини не вынесли искуса любопытства и напросились в экспедицию. Нора Миллер тоже отправилась к ним.

Новости на пик Шенанди не поступали. Выяснив это, Тревельян переключился на группу Маевского. Йозеф возник на маленьком экране, который трафор выдвинул прямо из холки. Лицо планетолога было сумрачным.

– Не нашли, – произнес он, поглаживая подбородок. – Никаких признаков контрольной панели или чего-то в этом роде. Мы сделали видеозаписи, попытались просветить стены интравизором, сканировали каждый миллиметр поверхности… Безрезультатно, Ивар. Мы не знаем, что за устройство генерирует поле и как включается механизм переноса.

– Есть какие-нибудь идеи? – спросил Тревельян.

– Идеи, друг мой, всегда имеются. Я думаю, что наскоком мы не справимся с этой проблемой, нужны специалисты и хорошо подготовленная экспедиция. А вот Миллер… – Маевский на секунду запнулся, – Миллер считает, что мы ищем то, чего нет. Мы исходим из своей логики, а она такова: есть действующий механизм – значит, должен быть контрольный модуль, кнопки, клавиши, сенсоры, экраны, контактный шлем… Но это наша человеческая точка зрения, а даскины – не люди. Нора считает, что их техника управляется иначе.

Тревельян поскреб в затылке.

– Как?

– Прямым мысленным воздействием – если угодно, телепатически. Биотоками мозга – только, видите ли, мозги у нас разные… Но можно попытаться. На базе хватает контактных шлемов.

Такой шлем являлся ментоусилителем, соединявшим человека с интеллектуальными устройствами. Искусственный мозг высокого уровня, подобный трафору с Сайкатской станции, мог управлять кораблем, целым орбитальным поселением или компьютерной сетью, мог быть вживлен в робота или в памятный кристалл, и слияние с этим мозгом позволяло решать задачи, непосильные человеческому разуму. Тревельян имел опыт работы с контактными шлемами, да и сам процесс телепатической связи не был для него сакральной тайной – Советник-командор общался с ним именно этим способом. Но любые ментальные устройства, придуманные людьми, соединяли их с интеллектом, пусть искусственным и не похожим на живой коллоидный мозг, однако принадлежавшим человеческой цивилизации – или, в крайнем случае, гуманоидам вроде кни'лина, подобным людям. Но даскины на людей не походили. Внешний вид, физиология и психика Древних были такой же «вещью в себе», как и причина, заставившая их удалиться из Галактики.

– Использовать шлем запрещаю, – сказал Тревельян. – Сдвинутые по фазе нам здесь не нужны.

– Пожалуй, Ивар, вы правы, – согласился Маевский. – Не будем рисковать и продолжим свои штудии обычными методами. В стене пещеры есть разлом, трещина, через которую прошли кочевники, вы со своими спутниками и моя группа. Попробуем пробить там скалу и добраться до внешней защитной оболочки. Не знаю, что это даст, но попробуем. И еще одно… – Он сосредоточенно прищурился.

– Есть другие идеи, Йозеф?

– Не идеи, скорее прецедент. Что вам известно о Красном Пятне [36] на Юпитере?

– То же, что всем: это один из входов в гигантский лабиринт, межзвездную транспортную сеть даскинов в Лимбе. Такие входы обычно расположены на протозвездах, и по этой причине… – Тревельян вдруг смолк, почесался – насекомые донимали – и произнес: – Считаете, есть аналогия между этим астроинженерным сооружением и нашей находкой?

– Ну, в конце концов, то и другое – система подпространственной транспортировки. Разница только в масштабах. Там – предположительно вся Галактика, а у нас – поверхность планеты.

– И что это нам дает? Насколько мне известно, ни один корабль или зонд не погружался в Красное Пятно. Межэвездная сеть Древних не исследована.

– Вы ошибаетесь, Ивар. Была одна попытка в двадцать четвертом столетии, в период войны с дроми. Очень таинственное предприятие, должен заметить, – экспедиция Вальдеса-Лайтвотера… Я попробую отыскать их отчеты.

– Это какой же Вальдес? – с любопытством спросил Тревельян. – Адмирал Сергей Вальдес, уроженец Тхара?

– Он родился не на Тхаре, а на Земле, – уточнил Маевский. – Но речь не о нем, а о его сыне Марке Вальдесе. Именно Марк возглавил ту экспедицию, и с ним был Кро Лайтвотер и два других участника, чьи имена неизвестны. Подозреваю, они не являлись людьми.

– Хмм… Интересно… – пробормотал Ивар. Он ничего не знал про эту экспедиции, хотя Вальдесы были его предками – вероятно, были, если верить деду-командору. Шесть веков назад – а может быть, шесть с половиной – Олаф Питер Карлос Тревельян-Красногорцев сочетался браком с Ксенией Вальдес, младшей сестрой того самого Марка, и от их первенца Павла Тревельяна Ивар вел свою родословную. Опять же, если верить деду, который был женат четырежды, не считая фронтовых подруг и других амурных приключений. Впрочем, эти семейные предания к делу не относились, и Тревельян, пожав плечами, произнес:

– Бог вам в помощь, Йозеф. Сообщите, если найдется какая-то зацепка.

С этими словами он отключился, но в лагерь поехал не сразу – сидел в жаркой вязкой тьме пустыни, глядел на редкие звезды и размышлял. Какая-то мысль порхала в сознании, как мотылек у пламени свечи, но робкий летун к огню не приближался и рассмотреть себя во всех подробностях никак не давал. Мерещилась Тревельяну Спящая Вода, но не в ту минуту, когда открылся портал сквозь хребет, а перед этим мгновением; чудились ему картины и пейзажи, сменявшие друг друга так стремительно, что он едва воспринимал увиденное. Вулканы в шапках дыма и бесплодные пустыни, заросли кустарника и деревья мфа с желтой листвой, серая поверхность моря и плоскогорья, выжженные светилами, горы, скалы и мрачные ущелья, оазисы страны кьоллов и города туфан, где в гаванях теснились корабли, а еще – круглый зал и купол с ниспадающей завесой, сиявшей так же ровно и мягко, как Спящая Вода… Что-то полагалось разглядеть в том зале, что-то заметить – и он, быть может, почти разглядел и заметил, но не успел зафиксировать. Так бывает со снами; в миг пробуждения помнятся они отчетливо и ярко, но если не повторить их мысленно, не пройти по ним шаг за шагом, они исчезают, словно унесенные ветром ночные тени.