Недостающее звено - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 38

«Крора совершил ошибку!» – мелькнула мысль. Крора, порождение Темных Владык!

Это означало, что надо торопиться. Установить контакт с двумя живыми разумами, убедить их в своем миролюбии, направить их гнев на Тер Абанту Крору. И надо сделать это первым! Фардант понимал, что те же опасения могут появиться у Матаймы, Дазза и даже Гнилого Побега. Надо спешить! Любой из них без колебаний повернет внешнюю силу, что явилась в мир, против соперников, и никто не пожелает объединиться… Так уже бывало – недаром древние сотворили четверых бессмертных, а не одного.

Подключив свой стратегический модуль, Фардант еще раз взвесил ситуацию. Его домен был ближе остальных к месту посадки – или крушения?.. – инопланетного корабля. Летательная машина могла добраться до северных гор за восьмую долю Оборота, но как ее встретят пришельцы – после того, как Крора чуть не уничтожил их? Послать в машине отпрысков? Но Фардант сомневался, что сможет держать их под контролем на далеком расстоянии. Обычные отпрыски тут не годились, как и другие примитивные устройства, и он решил, что должен сформировать Контактера, разумный и почти автономный побег. Запустив его синтез (что требовало примерно такого же времени, как путь к горам), Фардант снова вытянул ментальный щуп, прикоснулся к разумам живых пришельцев и замер в ошеломлении. Один из них по-прежнему прятался за непроницаемым экраном, но у второго защитный барьер был много слабее, чем прежде, процесс мышления замедлился, ритмика жизненных функций упала; чудилось, что существо погибает – может быть, от повреждений, полученных при катастрофе, или по иным причинам. Однако агония не наступила, и вскоре Фардант решил, что наблюдает некий спад активности, странный коллапс, связанный с физиологией пришельца. То был удобный случай проникнуть в его разум, пусть не в глубинные области мозга, но хотя бы в зону, где хранились самые яркие воспоминания – из тех, что оставляют в памяти неизгладимый след. Фардант оживил их ментальным усилием и содрогнулся. Гигантские горные вершины встали перед ним и ринулись вверх, исчезая в серых тучах, вспыхнули в небе два светила, белое и красное, и их лучи, словно удары молний, вонзились в песок бескрайней равнины. Чудовищная, жуткая картина! Но самое страшное было в том, что он словно бы падал – или падал по-настоящему, овеваемый знойным воздушным потоком, устремившись с небес к грозившим смертью раскаленным песчаным холмам.

Затем последовали сцены, едва понятные ему, лежавшие на грани осознания. Существо, чей мозг он зондировал, очутилось в примитивном мире, что вызывало удивление: ведь эта раса владела техникой межзвездных перелетов и создавала мыслящих отпрысков! Однако Фарданту явились картины пустынных безводных пространств, убогих строений, жалкой растительности и всевозможных тварей, служивших, видимо, пищей для местных носителей разума. Они обитали на поверхности жаркой планеты, где не было ни дорог, ни транспортных средств, ни взлетных полей, ни механизмов или крупных конструкций, подобных существовавшим когда-то в мире Фарданта. Сами эти существа, мерзкие видом и агрессивные, казались похожими на животных, отличаясь от них лишь скудной одеждой, неразборчивой речью и жалкими орудиями. Ментальная связь с пришельцем, застывшим в коллапсе, передавала большую часть его ощущений, и Фардант, подключив аналитические блоки, быстро разобрался с языком. Этот язык был столь же примитивен, как обитатели планеты, и не содержал почти никакой информации – имевшее смысл тонуло в реве, вое и визге. Кажется, пришелец что-то искал или пытался о чем-то договориться, совершая под громкие вопли непонятные телодвижения. Одним из его последних воспоминаний являлась катастрофа, вызванная энергетическим лучом, ударившим в землю с небес, – единственный знак высокой культуры, доступный пониманию Фарданта. Возможно, подумал он, жаркая пустынная планета – вовсе не прародина пришельца?.. Возможно, перед ним колониальный мир, заселенный в древности и одичавший с течением лет?.. В истории его собственной расы такое иногда случалось.

Данных, чтобы сделать это заключение, было недостаточно, и он решил, что проведет сеанс ментальной связи в другой период коллапса. Память пришельца могла открыть пути к его родному миру и к прочим мирам, где побывал этот космический странник, и тогда, быть может, станут ясны его намерения и цель. Фардант, не забывавший ничего, помнил о звездолетах, что затаились где-то во тьме, и об угрозе атаки; его стратегический модуль утверждал: чем больше он получит информации, тем вероятнее мирный контакт с инопланетной силой. К тому же твари, наблюдавшиеся в видениях пришельца, хоть и казались дикими, но походили на предков, создавших самого Фарданта и трех других бессмертных. Вертикальная ориентация тела, парные конечности и их число, кожные покровы и массивный верхний выступ, где размещались органы чувств – все это, за исключением деталей, было таким же, как у предков и у тех созданий, которых синтезировал Фардант. Он уже не сомневался, что с хромосомами пришельца, если тот согласится их предоставить, акт творения будет успешным. Конечно, изученный им язык – примитивное и не очень удобное средство общения, но все же лучше, чем ничего. К тому же оба живых существа, что опустились с гор, обладают способностью к ментальной связи… Так или иначе, с ними удастся договориться!

Разорвав мысленный контакт, Фардант полностью переключился на отпрысков, трудившихся над Контактером. Синтез был уже завершен, и его новый органосиликатный побег, заключенный в прочную броню и должным образом запрограммированный, ждал распоряжений. Вложив в его разум всю информацию, полученную от пришельца, Фардант направил отпрыска к летательным машинам. Вскоре одна из них вырвалась из подземелья через раскрытый шлюз и устремилась на север. Тысячи глаз Фарданта следили за ее полетом в ночной темноте, под небесами с россыпью редких звезд, тлеющих на границе космической пропасти.

Консул Юи Сато читал лекцию в Малом Южном Зале Академии. Делал он это во плоти, иными словами – лично, так как во многих вопросах, включая преподавание, являлся строгим консерватором. Никто не мог его убедить, что голограмма, в сущности, ничем не хуже живого профессора, и что вести занятия удобнее из кабинета на станции «Киннисон», не затрудняя себя полетами на Землю. Но, по мнению консула, лекция была не просто передачей информации из профессорских уст в курсантские уши, а действом сакральным, крепившим связь поколений и неформальные контакты. Ему нравилось общаться и с самыми юными курсантами, и с теми, кто был уже стажером, почти сотрудником Фонда; зная их не первый год и выбирая лучших, он пополнял свои исследовательские группы. Важная причина, чтобы не расстаться с Академией и полной учебной нагрузкой… Обычно у консулов ФРИК на это не хватало времени.