Шутки богача. Страница 24

Цветы, прогулки под луной и пламенные взоры. Правда, Каргин сомневался, что этот сушеный лещ действует по склонности, а не по расчету, но Нэнси, вроде, поощряла его старания – может, с намерением братца подразнить, а может, Хью ее забавлял.

От Боба Каргин держался подальше из общих стратегических соображений, а еще потому, что вспоминать об их стрелковом состязании как-то не хотелось. Уж больно опасные были мишени! Наследный принц мог получить за эти шалости всего лишь выволочку, а мушкетер короля – расчет без всяких выходных пособий. Что Каргину никак не улыбалось.

Само собой, не в интересах Бобби хвастать, когда и с кем дырявили физиономию дядюшке, однако стоило Учесть, что мистер Паркер – человек неординарный. С особой сексуальной ориентацией, проще говоря. Такие типы слишком неуравновешены и импульсивны, болтливы и ненадежны – так, во всяком случае, предполагал Каргин. Данный тезис являлся чисто теоретическим, ибо с голубыми ему общаться не приходилось; к “Стреле” их, разумеется, не подпускали на дух, да и к Легиону тоже. В рязанском училище, вроде, сыскался один, но все, что помнилось по этому поводу, было весьма неприятным, если не сказать трагичным: парня били смертным боем и через месяц отчислили.

Итак, он старался не попадаться Бобу на глаза, и, вероятно, эта тактика была взаимной: Боб его тоже не замечал, как бы по молчаливому уговору.

Однако Мэри-Энн тот уговор не касался.

На третий день после прибытия гостей Каргин сидел в баре служебного корпуса и пил пиво. Пиво уже текло у него из ушей, но отказаться он никак не мог, не потеряв престиж в “нашей компании”. Впрочем, сидели хорошо, травили в очередь анекдоты, а рассказавший подержанный пил штрафную кружку – кварту, что в нормальной системе мер составляло около литра. Каргин обходился без штрафов, так как для местной публики весь российский армейский фольклор был абсолютно новым – даже бородатая повесть про напророчившего мину боцмана и его дурацкие шутки. Эту историю он как раз и пересказывал, когда в дверях возникла Нэнси. За ее спиной маячила тощая фигура Хью.

Девушка оглядела сидевших за столом – Спайдера. Тома, Сэмми, Стила Тейта и Каргина; затем, ткнув в него пальцем, промолвила:

– Вот этот!

Хью, без большой радости в голосе, пояснил:

– Сеньорита желает искупаться в Лоу-Бей. Прогулка на лошадях. Необходим сопровождающий. Мистер Спайдер, распорядитесь.

– Уже распорядился, – пробасил тот, вставая с улыбкой от уха до уха. —

Лучший спутник для сеньориты – папа Альф! Если кобылка заартачится, сеньорита может оседлать меня. В любом удобном месте.

Но у Мэри-Энн были свои соображения, кого и где седлать. Кивнув на Каргина, она топнула ножкой:

– Сказано – хочу вот этого!

Щеки Тома порозовели, Сэмми хихикнул, а Спайдер развел руками:

– Блаженны ничего не ждущие, ибо они не обманутся… Собирайся, парень!

– Слушаюсь, сэр, – сказал Каргин и с неохотой поднялся. Пиво бултыхалось в его желудке, тянуло книзу. Он коснулся живота, пробормотал:

– Один момент… сбегаю за оружием…

– На полную обойму заряди! – рявкнул Спайдер ему вслед. Сэмми и Тейт расхохотались.

Через пять минут Каргин был у конюшни, где Дуган, старший конюх, держал под уздцы двух лошадей – вороную кобылу и мышастого мерина. Хью с непроницаемым видом следил, как Мэри-Энн устраивается в седле. Ее рыжие волосы были распущены, короткая юбка не закрывала колен, под розовой маечкой подрагивали полные груди. “Что за пристрастие к ярким цветам…” – подумал Каргин.

Нэнси подмигнула ему.

– Ездить умеешь, киллер?

– Как-нибудь справлюсь, – он вскочил в седло, не коснувшись стремени.

Мышастый с одобрением фыркнул.

– В бухту заплывают акулы, – произнес Хью, мрачно уставившись на Каргина. —

Будьте внимательны. Как вас?.. Керк?..

– Да.

– Так вот, Керк, не спускайте с сеньориты глаз. Я слышал, вы хорошо стреляете? Надеюсь, не только в тире?

– Да у него руки по локоть в крови! – дернув повод, Мэри-Энн послала кобылу рысью. Дуган еле успел отскочить.

Они промчались мимо служебного флигеля, затем – по пандусу, который вел вверх, к Нагорной тропе. Там вороная перешла в галоп. Мышастый, грохоча копытами по асфальту, отстал на половину корпуса. Ветер хлестнул в лицо, волосы девушки взвихрились, юбка вздулась пузырем; сейчас она напоминала ведьму, летевшую на шабаш. Не иначе, как к самому Сатане.

Тьма, свет, тоннель, мостик, снова тоннель… Солнце бьет в глаза, щекочет шею теплыми лучами… Слева – провал, изумрудная зелень мангров, скалы на далеком горизонте; справа – стекающий вниз горный склон, синяя ленточка реки, поселок среди прибрежных пальм и бухта – словно разинутый рыбий рот. Впереди – рыжая ведьма на черном коне…

Промелькнули озеро, купол второго поста и водопад, питавший реку. Перестук копыт делался то глуше, то звонче, асфальт сменяли горбатые спины мостов, тяжелый пистолет в кобуре хлопал Каргина по бедру, серый ковер дороги разворачивался все быстрей, и казалось, что в очередном прыжке кони взмоют в воздух, проплывут в нем и рухнут без всплеска и фонтанов брызг в океанскую синь.

"Как бы в самом деле куда-нибудь не рухнуть”, – забеспокоился Каргин, но у дорожной развилки вороная сбавила ход и, пофыркивая, начала спускаться по серпантину на пляж. Пришпорив лошадь, Каргин поравнялся с девушкой. Ее глаза сияли чистым изумрудом, бледные щеки разрумянились, и веснушки у вздернутого носика стали почти незаметны. С ним была другая Мэри-Энн, абсолютно трезвая и лет на пять младше рыжей стервы из “Старого Пью”. Может быть, на все десять.

– Скучал, ковбой? – Нэнси лукаво покосилась на него.

– Не было повода, сестренка, – отозвался Каргин.

– Вот как? А я-то думала, в этой дыре только и делают, что скучают.

– Ну, отчего же? Тут масса интересных занятий. Можно на звезды глядеть, выслеживать космических пришельцев, можно пить пиво или охотиться на крыс… Еще – присматривать за твоим дядюшкой.

– И как тебе дядюшка?

Неопределенно пожав плечами, Каргин произнес:

– А что? Дядюшка о’кей… Пожилой джентльмен, но в хорошей физической форме. Правда, слегка суховат… Но это уж проблема его племянников и племянниц.

Ответная реплика Мэри-Энн была выразительной, но неразборчивой. Лошади спускались вниз, поматывали головами, шли неторопливо, будто давая всадникам время поговорить. Над дорогой смыкались ветви деревьев, ее асфальтная лента была перечеркнута тенями и походила на блеклую мозаику из серых и черных пятен.

– Моей матери Оливии Халлоран по завещанию деда досталась шестая часть фамильного состояния, – вдруг сказала Мэри-Энн. – Потом она вышла замуж за Джеффри Паркера, моего отца… за англичанина… Но это было не единственным его грехом.

Каргин не произнес ни слова. Вероятно, в семье Халлоранов имелись свои счеты, но он не горел желанием в них разбираться.

– Отцу хотелось участвовать в делах компании…– взгляд Мэри-Энн скользил по резным кронам дубов и сейб. – Его право, верно? Как ты считаешь, Керк? Все-таки член семейства и крупный акционер… Но дядюшка не признает компаньонов. Особенно тех, которые любят противоречить и спорить… Таких он гнет в бараний рог. Так ли, иначе, но сгибает. Учти, ковбой: он – великий мастер сыграть на человеческих слабостях.

– А слабости были? – с вежливым интересом спросил Каргин.

– Были. Отец… он увлекался женщинами. Дядюшка это поощрял… не сам, конечно, через десятые руки. И все записывалось и подшивалось к делу. Два года или три, а может, четыре… Не знаю. Я была слишком мала. Потом… Ну, ты понимаешь, что случилось потом.

– Сообщили матери?

Она кивнула.

– Да. Но сразу они не разошлись. Ссорились долго… Мать отобрала у отца доверенность на управление имуществом. Деньги, однако, давала… а может, дядюшка Патрик старался… Отец их проматывал, мать запила, оба скандалили из-за детей, из-за нас с Бобом, и оба звали меня Нэнси, – Мэри-Энн зябко передернула плечами. – Ненавижу это имя! И ненавижу вспоминать о детстве!