Я – инопланетянин. Страница 18

– Мудрое решение, – согласился Тьи с облегченным вздохом. Потом спросил: – С ним полетишь только ты?

– Да. Летун поднимет нас двоих, наши запасы и кое-какие товары.

Совсем по-человечески целитель покачал головой.

– Думаю, причина не в этом, Аффа'ит. В конце концов, Оро'ли, Сат'па и Нор могли бы сесть на дайра и проводить вас до гор Сперрин или хотя бы до Четырех Морей… Но их страшит тяжелая дорога, долгий путь в неведомые земли, и со своей потерей они уже смирились.

Ты – другой… Ты, как Фоги, непохож на остальных, но в чем отличие, мне непонятно. Я знаю, ты талантливее своего родителя… Может быть, еще и умнее? Или любопытнее?

Он повернулся к полке с книгами и начал перебирать их, пока не извлек солидный том, переплетенный в лиловую рыбью кожу.

– Вот, возьми… Ты сделал мне щедрый подарок, и я одарю тебя в ответ… Это редкая книга, в которой описаны южные земли, горы Сперрин и край, лежащий за ними, – равнина, где воды замерзают, тускнеет свет, а воздух так холоден, что жжет лицо и горло. Будьте осторожны, пересекая ее… холод в этой пустыне – не единственный враг.

Вернувшись в свое гнездовье, я раскрыл драгоценную книгу, собранную из тонкой, но прочной, как пергамент, коры. Там были чудные рисунки, изображения озер и рек, морей, лесов и гор, невиданных мною животных и поселений на юге – таких же, как наше, или других, необычных, подобных пещерным городам. Там были пейзажи Сумрачных Земель – огромного, покрытого снегами полуострова, что протянулся до Южного полюса; хребет Сперрин отгораживал его от обитаемых краев, а в центре этой ледяной пустыни лежало невысокое плато – древние вулканы и источники, нагретые земными недрами. Там был Фастан – кратер, превращенный в город: пологие склоны, ступеньки террас, причудливые арки у входов в жилые пещеры и шахты, теплое озеро внизу в зеленой лесной оправе и сумрачные небеса, в которых играли сполохи полярного сияния. Красивое место, решил я и перевернул страницу.

Жуткий зверь уставился в мое лицо. Тусклый, будто заиндевевший панцирь из крупной чешуи с шипами по всему хребту, глаза, мерцающие пламенем, когтистые лапы, длинный гибкий хвост и пасть с остроконечными клыками… Катраб, ледяной ящер, владыка Сумрачных Земель… Правда, в тексте под рисунком сообщалось, что эти чудища не любят тепла и потому на плато не поднимаются.

Дальше шла история Фастана, изложенная с лапидарной краткостью цветными буквами-значками. Место это, населенное издревле, снабжало металлами весь Суук, и по этой причине народ здесь подобрался особый – рудознатцы и кузнецы, литейщики и плавильщики, химики и механики, гончары и стеклодувы. Они не нуждались в обучении: их опыт и навыки ремесла хранились в памяти предков и умножались с каждым поколением. К ним приходили отовсюду – мечтавшие о странном, те, кем овладел гений изобретательства, создатели мертвых и бесполезных вещей вроде паровой повозки и жерновов, вращаемых силой воды или ветра. Чуть тронутые умом, как полагали на Сууке, но все же не сумасшедшие, не отдельный народ и уж тем более не отщепенцы и не изгои. Просто непохожие на других… Такие, как Фоги, мой у'шанг.

Глядя на страницу, испещренную зелеными, алыми и фиолетовыми буквами, я размышлял о том, что рано или поздно должен посетить столь примечательную область с Фоги или без него. Без этого отчет о технологии суукцев будет неполон и я не смогу передать нюансы их отношения к технике – то ли как к делу, бесперспективному и даже опасному, то ли как к игре, которой тешатся тысяч десять—двадцать недоумков. К тому же я подозревал, что вулканическое плоскогорье – зона эоита, то есть связующий канал между вселенской и планетарной ноосферами; возможно, у живущих в этом месте проснулись паранормальные способности? Это было бы славным открытием, опровержением моих концепций о Сууке! Словом, масса поводов, чтоб нанести визит в Фастан… Так почему бы не сейчас?

Мы вылетели через пару дней, я и Фоги, в трехметровой плетеной гондоле, привязанной канатами к воздушному змею. Мощный ветровой поток, струившийся от моря Ки, подхватил нас и понес над лесом, расчерченным синими жилами рек, над пологими холмами, чьи вершины пламенели ковром багряных и пурпурных мхов, над голубым ожерельем озер и травянистой изумрудной степью с серыми и бурыми кляксами – смотря по тому, мчался ли под нами прайд кочующих хищных птиц или ползли, пожирая зелень, стада огромных шестиногих сатлов. Не утихающий ни на секунду ветер тащил наше легкое суденышко на юг, к экватору и Четырем Морям; солнце сияло, небосвод искрился и сверкал, а дайры провожали нас протяжными звонкими криками.

Не буду описывать наше странствие в подробностях. Мы пролетели над центральной частью континента, где, подобная цветку с четырьмя лепестками, серебрилась поверхность Четырех Морей; миновали равнины Тибанга и Иннискилинга, заросшие древними лесами, среди которых струили воды две гигантские реки и тысяча речек и ручьев помельче; пронеслись над Мулланом, страной хризолитовых озер и скал из черного базальта; полюбовались с высоты на горный край Танари, пересеченный ущельями и темными глубокими каньонами; спустились вниз, в дюжине городов и городков, меняя наши товары: браслеты, ожерелья, стальные ножи и бронзовые резцы на пищу и питье. Пожалуй, термин «товары» неточен, ибо мы не занимались торговлей, а дарили подарки и получали ответные дары, какие преподносят на Сууке путникам. И если бы у нас ничего не имелось, щедрость хозяев, которые нас принимали, была бы такой же неиссякаемой.

Примерно через тридцать дней, покрыв семь тысяч километров, мы добрались до поселения Зу'барг на северных склонах Сперрина. Этот хребет, самый высокий на Сууке и вытянутый в широтном направлении, перегораживает путь теплым пассатам, дующим с экватора, и не пускает на материк волны холодного воздуха с Сумрачных Земель. Для нас сие означало, что путешествие в летуне закончено; поток, тащивший наше судно к югу, иссякал, а по другую сторону хребта ярились встречные ветры.

Разобрав свою машину, мы навьючили ее на огромного косматого шестиногого сатла. Порода этих тягловых животных, которую разводили в Зу'барге, отличалась от остальных величиной, густым мехом, хорошей дрессировкой и неприхотливостью; упитанный полярный сатл мог дойти от Зу'барга до Фастана за четырнадцать дней, глотая снег и не нуждаясь в корме. Дорога была известна и хорошо утоптана, ибо по ней трижды, а то и четырежды в год шли караваны за металлом и металлическими изделиями. Для этих экспедиций в Зу'барге собирались сотен шесть животных и пара тысяч путников, нуждавшихся в металлах или в помощи фастанских мастеров, а кроме них – погонщики, проводники и те любознательные персоны, которым хотелось взглянуть на край полярного сияния и вечных льдов. Многолюдность была необходима, чтоб отпугнуть катрабов; к счастью, они охотились поодиночке, а не стаями и избегали шума.

Очередной караван предполагалось выслать в Сумрачные Земли лишь через девяносто дней. Не такой уж долгий срок, и мы могли бы провести его с приятностью, летая тут и там, осматривая живописные окрестности и принимая участие в дружеских пирушках. Фоги, однако, спешил; нетерпение сжигало его, словно Фастан со всеми своими чудесами, террасами и пещерами, их обитателями и рукотворными механизмами мог, не дождавшись нас, кануть в бездну небытия. Наверное, причина торопливости моего у'шанга объяснялась тем, что град мастеров в Сумрачных Землях казался ему сказкой, в которую жаждешь, но в то же время опасаешься поверить. Сказкой, запечатленной в книге Тьи, в отрывочных сведениях памяти предков, в слухах и байках странников… Но здесь, у гор Сперрин, сказка вдруг обрела черты реальности, подкрепилась словом очевидцев, точным расстоянием и сроком, холодом, которым тянуло из ущелий, и даже перемещением солнца, не поднимавшегося в этих краях в зенит. Так стоило ли медлить, когда не сказка, а настоящий живой Фастан уже маячил за ледяными равнинами?

В общем, мы отправились в дорогу, хоть нас предупреждали об опасности. Моя ошибка, признаю! Обычно я не склонен к авантюрам, но в тот момент поддался на уговоры Фоги и разделил его нетерпение. Быть может, услышал зов снегов… Взглянуть на них после вечного лета на побережье Ки, вдохнуть морозный свежий воздух и погрузиться в полумрак полярного дикого края – в этом было нечто влекущее, сулившее разнообразие после тихой жизни в древесном гнезде. Божественный аромат приключений! И, ощутив его, я согласился рискнуть. Я, обладавший неуязвимостью, вдруг позабыл, что смерть для Фоги была концом существования, а для меня – всего лишь точкой старта в кратком стремительном полете…