Я – инопланетянин. Страница 38

Сделка с объектом 117 состоялась, а после нее был визит в зоопарк, чтобы обозреть приобретенное имущество. Нечто вроде десанта: сам Олыпанников, его советники, его телохранители, врач, секретарь, массажисты и лизоблюды – в общем, свита номарха, как в Древнем Египте, с носителями табуретов, опахал и прохладительных напитков. Я затерялся среди них, как скромный писец в толпе сановитых придворных, общаясь от случая к случаю только с одним советником-вельможей, из давних моих знакомцев. Олыпанникову я не представлен и представляться не собираюсь; мой девиз – держаться подальше от олигархов, президентов, королей и генеральных секретарей. Но хоть знакомства мы с ним не свели, я знаю о нем немало, и даже такое, о чем не ведает никто, включая самого Олыпанникова: я владею половиной его капиталов. Даже более чем половиной, что позволяет направлять финансы в нужную сторону – скажем, к объекту 117. Конечно, ни один налоговый чиновник не найдет моих следов в империи Олыпанникова или в другом подобном месте, но я присутствую в них отнюдь не виртуально. Я – Наблюдатель, не судья и не защитник, однако бывают коллизии, когда приходится судить, карать и защищать.

Желательно без лишней крови, а с помощью традиционных сил и средств: влияния на тех или иных людей, на политическую или культурную сферы и, разумеется, на реки информации и денег.

Деньги! Феномен, с которым я не сталкивался до сих пор ни на Рахени и Сууке, ни в уренирском социуме! Конечно, я понимаю, что деньги – признак общепланетной бедности, отсутствия изобилия и даруемой им свободы; я понимаю, что деньги развращают, потворствуют низменным инстинктам, плодят несправедливость и насилие; и, наконец, мне очевидна трагическая неизбежность денег – в данный момент и в данном месте, именуемом Землей. Но если рассматривать деньги в разрезе моей миссии, приходишь к парадоксальному выводу: сей феномен для Наблюдателя – благо! Ведь я обязан не только выжить, но и продлить свое существование, чтобы собрать достаточно данных, – и потому мне нужен статус с гарантией уважения и безопасности. Но как его достичь? На Сууке уважают искусных мастеров и поклоняются великим художникам, на Рахени ценят красоту, изящество манер, воспитанность, отвагу, а на Земле – pecuniae oboediunt omnia! [39] Разве не удача для меня? Ведь гораздо проще стать богатым, чем обрести талант и красоту; они – дар божий, а деньги – лишь двоичный код в банковском компьютере. Пошаришь там и тут, найдешь…

Вернувшись из Челябинска в Москву, я посетил моего мага. Понятно, не пустой, а с первым прогнозом о ситуации в ВостЛиге: шли перевыборы Хурала, и, если наша дипломатия нажмет, а Росвооружение напомнит о долгах, его главой мог стать вьетнамец. Народ традиционно дружественный, хоть и попавший после распада Союза в сферу китайского влияния… В роли председателя Вост-Лиги Донг Мин мог сделать кое-что для нас полезное – скажем, разобраться в склоках из-за камчатских рыбных промыслов.

Казин был доволен и благодарен. Отвесив нижнюю губу и дрыгая ногой, он сообщил, что я могу рассчитывать на поощрение: ты, мол, любезный Арсен Данилыч, показал мне ад, а я тебя, голубь, пристрою в райские кущи. И не на небе, а тут, в Подмосковье! Поедешь, редкое получишь удовольствие! Только – шшш… Молчок! В рай небесный все успеем, а в земной тропка лишь для особых людей протоптана. Болтать не станешь, пройдешь по ней не раз, и будет что вспомнить на смертном одре… Само собой, ежели прямо в раю не окочуришься.

Я понимал, что этот мошенник меня интригует, желая укрепить полезное знакомство, но что в том плохого? Лично я стою за всяческое укрепление, соединение связей, взаимовыручку и пользу, мир да любовь и ради них готов отправиться хоть к черту на рога. А тут предлагают райскую обитель! Какой-нибудь кабак в закрытой зоне для нынешнего партхозактива, подумалось мне. С плясками, выпивкой и шашлыками, с сауной и клубничкой… Клубничка там определенно имелась, причем в больших количествах, ибо Казин в кабаке том не был и даже не совался, объяснив, что мается ранней половой дисфункцией.

Я уж хотел признаться, что сам знаком с дисфункцией, выпить с горя и свести все дело к шутке, но что-то остановило меня. Не предчувствие опасности, но запах нехорошей тайны, неведомой ни мне, ни Казину; он-то, голубь сизый, лишь услужить хотел! И правда, услужил; я отношусь с предубеждением к тайнам, однако ими не пренебрегаю. Как, впрочем, и подсказкой интуиции: она шептала, что надо ехать, и я поехал.

Собственно, меня повезли. Роскошный глайдер, шофер с непроницаемой физиономией, шоссе на Тверь, кордон и поворот к востоку; дальше – живописные горки, холмы, распадки и озеро с островком, еще за четырьмя кордонами. Судя по придорожным указателям, здесь размещался Институт сельскохозяйственной генетики. В самом деле, тут и там маячили производственные корпуса, а по холмам и долинам бродили мясо-молочные монстры, то рогатые, то клыкастые, то без рогов и клыков, но в бурой или черной шерсти, что падала с могучих спин до попирающих траву копыт. Продукт генетической инженерии, теснивший после массовых эпидемий породы привычные, традиционные… Этих чудищ, не различая на вид, звали в России крокохряками и полагали смесью свиньи и крокодила. Неприятные твари, зато продуктивные и не страдавшие ни ящуром, ни бешенством.

На остров вел тоннель под озером. Видимо, сам островок тоже был искусственной конструкцией, напоминавшей вулканическую кальдеру: снаружи – скалы с бетонным кольцом, поддерживающим пластиковый купол, внутри – строения, врезанные в каменистый склон, а между ними – яркие краски тропического парка. Парк я изучал уже с галереи, тянувшейся вдоль верхнего кольца; невысокие, но роскошные виллы, зелень редких пород, фонтаны, бассейны и прочие архитектурные излишества намекали, что я отнюдь не в рядовом кабаке. Сегмент галереи, где я находился, тоже был обставлен с шиком: бархатные кресла и диваны, пальмы в кадках, хрустальные светильники и огромный, занимающий всю торцевую стену экран.

Человека, который принимал меня, звали Алексом. Просто Алекс, без всяких церемоний; любезная улыбка, румяные щечки и голубые глазки, невинные, как пара незабудок.

– Желаете виллу в римском, мавританском или современном стиле, Арсен Даниилович? – осведомился он. – Можем еще предложить гасиенду, полинезийское бунгало и стилизации под Китай, Японию, Индию, альпийский домик либо приют лесоруба. Это уже Финляндия… Камин, сосновые бревна, волчьи шкуры, но обязательный бассейн и ложе кингсайз.

Я остановился на бунгало.

– Сразу видно человека со вкусом, понимающего, как расслабиться, – уважительно заметил Алекс. – Ближе к природе, к естественным телесным и духовным радостям… Там не просто бассейн, а с водяными лилиями, имеется и имитация грота – КДОР, разумеется, звуконепроницаемый. Еще, конечно, гамаки…

– Тоже кингсайз? – поинтересовался я. Алекс хохотнул.

– Просто невероятного размера! Можете качаться вдвоем, втроем и вчетвером. Ну, сейчас подберем партнерш… Или партнеров? – Он окинул меня вопросительным взглядом. – Или то и другое?

– Обычный вариант.

– Воля ваша! – Алекс щелкнул пальцами, и экран послушно озарился.

Женщины… Прекрасные женщины, каждая – в изысканном наряде, затем – в дезабилье, в бикини и, наконец, нагая, в скромных и вызывающих позах… Они сменяли одна другую, словно на страницах компьютерной версии «Плейбоя», – блондинки и брюнетки, шатенки и рыжие, узкобедрые и пухлые, с глазами всех оттенков и цветов, со смуглой, темной или розовой кожей, с мальчишеской грудью или огромными шарами плоти… Черты их были мне знакомы – ведь я не забываю ничего, и в незабытом, отложенном на память, есть главное сокровище: пленяющая сердце красота.

Да, я их узнал! Спаси и сохрани Вселенский Дух! Лолита Торрес, Грета Гарбо, Мерилин Монро… Дальше – Клаудиа Кардинале, Софи Лорен, Татьяна Самойлова, Одри Хэпберн, Лиз Тейлор, Чен Хуа, Уитни Хьюстон, Амрита Пал… Все – в расцвете молодости и красоты, грациозные и соблазнительные, как созревший плод… Вот только лица у них казались странными – не застывшими, нет, но такими, словно улыбки, лукавый прищур, взмах ресниц, движение язычка меж алых губ были не естественным порывом, а диктовались чуждой волей.