Виражи любви - Беннетт Глория. Страница 7

Огонь в голове Рейчел бушевал так, что мозги уже начали плавиться. Ее била холодная дрожь. Полицейский что-то говорил, но она видела только, что у него шевелятся губы.

– Что, я не понимаю… Повторите.

– Куда вас отвезти, мэм? Где вы остановились?

– Нигде. Я не знаю.

– Так, если вам нужно утром быть на Линней-авеню, то… Джон, какие там отели рядом?

– Ну… «Четыре сезона» приличный отель. Вам подходит? Не очень дорого?

– Нормально, везите.

Машина развернулась, и они поехали. Какое-то время ехали молча.

– Извините меня, но я ничего не понимаю… – Рейчел не удержалась и заплакала. – Это какой-то триллер Хичкока.

– А он вам ничего не говорил?

– Нет, мы, правда, поругались по телефону, я приехала мириться…

– А может, он просто в гостях?

– Мне сказал консьерж, что он живет по новому адресу почти год, а я ничего не знала… Я еще хотела к нему переехать в новом году.

– Может, это какое-то недоразумение. Завтра все узнаете.

– Почему он меня не пригласил?

– Может, обиделся, что вы с полицией?

– Мы женаты почти двадцать лет… Какие обиды?

Полицейский хотел что-то сказать, но передумал.

– А может, зайдем в бар и выпьем чего-нибудь? Прямо в гостинице можно. Я не в форме, – после паузы вдруг произнес он.

– Нет, что вы, не стоит. Я не пью. Спасибо, мне так неловко.

– О чем вы? Мы же почти коллеги. Я читал о вас в газетах. Даже не думал, что мы так запросто будем ехать вместе по ночному городу.

К гостинице они подъехали за полночь. Рейчел простилась с почти коллегой еще у входа, но он все-таки зашел с ней убедиться, что есть свободные номера. Когда Рейчел поднималась на лифте, ей казалось, что она упадет замертво. Но после душа, усевшись на двуспальной кровати, она поняла, что не заснет. Тогда она села за стол и стала рисовать схему, которую обычно рисовала, приступая к судебному делу. Схема состояла из нескольких квадратов. В одном она писала предполагаемые версии события, в другом – что будет говорить, в третьем – что будет делать, а в четвертом – что из всего этого может получиться. Из каждого квадрата шли стрелки к кружкам с именами людей, к которым следует обратиться при той или иной версии.

Один из квадратов назывался«Что случилось с Карлом».Версий было несколько.

1. Он ушел от Рейчел и живет с другой женщиной.

2. Он временно переехал к богатым покровителям (кажется, он сказал ей тогда, «деньги я нашел, свет не без добрых людей»), но не сообщал ей, чтобы не спугнуть удачу или, что на него, увы, похоже, продолжать получать от нее деньги на оплату квартиры. Дескать, не мытьем, так катаньем.

3. Он устроился работать у богатых людей, но скрывает это из-за непрезентабельного характера работы.

4. Он пишет в соавторстве с кем-то сценарий и не хочет, чтобы об этом кто-то знал. Насчет денег смотри опять же пункт 2.

5. Он вступил в секту или в преступную организацию.

Просмотрев список, Рейчел все же предпочла второй, третий или четвертый вариант. Первый и последний ей почему-то не хотелось прорабатывать. Она решила, что его обман она ему простит, денежный вопрос поднимать не будет, а просто обсудит их дальнейшую жизнь. Это она записала в квадратике«Что говорить».В квадратике«Что может получиться»она поставила пока знак вопроса, а в кружочках написала:«Позвонить домой, навести справки насчет работы здесь, позвонить сестре Карла в Сан-Франциско».После этого она тотчас заснула и спала до шести утра.

С утра ее охватило волнение. Но это не было боевое волнение перед выступлением, которое ее любимый писатель Толстой обозначил словами «страшно и весело». Нет, это было волнение больного перед опасной операцией или провинившегося школьника перед вызовом к директору.

Еще не было половины десятого, а она уже вышла из отеля, стоящего прямо напротив кафе «Янус». Несмотря на утренние часы, было уже жарко, но теплый воздух Калифорнии отличался от вашингтонской жары. Не было изматывающей влажности, под деревьями таилась мягкая прохлада, приятный ветерок нежно обвевал грудь и ноги, а главное – не было тех перепадов давления, из-за которых уже утром просыпаешься с головной болью и вместо завтрака пьешь таблетки. Рейчел пожалела, что не захватила с собой шорты. В своем бежевом шелковом костюме она смотрелась чересчур по-деловому. Но она взяла с собой только батистовую ночную рубашку и туалетные принадлежности. В бывшей квартире Карла хранились ее вещи на случай приезда. Кстати, а где ее вещи сейчас? Неужели он их выбросил? Она тотчас вспомнила чудесные сарафанчики из тонкого хлопка, купленные в «Талботе», и роскошное нарядное платье из художественного салона, состоящее из двух частей: нижней шелковой рубашки и шифонового укороченного верха, завязывающегося на плечах тонкими бретельками. А три пары босоножек по сто долларов каждая, это еще со скидкой! Хотя Карл такой скупердяй, он ни за что не выбросил бы ее дорогие вещи… А если он отдал их сестре? Да нет, Сара толще ее в два раза и у нее десятый размер обуви.

На часах было без пяти десять. Рейчел вошла в кафе, пахнувшее на нее холодом мощного кондиционера. Она сразу подумала, что костюмчик как раз кстати, еще бы чулки не помешали. Она села за столик и машинально начала пролистывать меню. Потом заказала фруктовый салат и кофе без кофеина, решив, что давление у нее и так поднимется от одного вида Карла. Машинально взглянув в большое окно-витрину, она вдруг увидела Карла, вылезающего из красного «ягуара». За рулем кто-то был. На секунду перед Рейчел мелькнули каштановые кудри на маленькой головке. Машина не стала парковаться, а резко подала назад, оставив Карла на мостовой с двумя большими сумками в руках. Наверно, его выставили из-за вчерашнего инцидента, подумала Рейчел. Но вид у ее мужа был не расстроенный, а скорее озабоченно-деловитый. Он подхватил сумки и бодро вошел в кафе. Рейчел привстала и махнула рукой. Он без улыбки направился к ней и сел напротив, уклонившись от поцелуя. Дуется за вчерашнее, хотя дуться должна скорее я, подумала Рейчел.

– Есть будешь? – заботливо спросила она.

– Я завтракал, – сдержанно ответил Карл.

И тут Рейчел почувствовала, что в нем что-то изменилось. Может быть; прическа, может быть, новая рубашка, может быть, взгляд. Он не отводил и не прятал его, но глядел как-то сквозь жену, словно она никем ему не приходилась. Подошла официантка, принесла заказ и спросила у него, чего он желает. Лицо Карла тут же озарилось приветливой улыбкой, и он начал шутить с девушкой, объясняя что-то про поздний завтрак и ранний обед. Этот разговор занял минут пять, и Рейчел уже начала злиться.

– Карл, давай поговорим… Что все это значит?

– Не перебивай меня, пожалуйста. Что ты хочешь узнать? Ты являешься без предупреждения, поднимаешь на ноги полицию, пользуясь своим положением. Врываешься ночью в дом к уважаемым людям и моим коллегам… А теперь требуешь объяснения.

– Карл, я приехала к своему мужу. Фактически к себе домой. Мне так кажется. Мне сказали, что ты там не живешь. Я полгода плачу за квартиру, в которой ты не живешь!

– Ах вот что тебя волнует! Я так и знал. Приехала с финансовой ревизией…

– Карл, как тебе не стыдно! Дело не в деньгах. Ты будто не слышишь меня. Скажи честно, что произошло и почему я об этом не знаю?

Карл вертел в пальцах зубочистку. Когда Рейчел задала вопрос, он поднял голову, зубочистка замерла в его пальцах и сломалась.

– Произошло то, что мы уже год как в разводе. – Карл бросил зубочистку в пепельницу. – А два года жили до этого раздельно. Нашей дочери восемнадцать лет, и, следовательно, я освобожден от уплаты алиментов. Тебе, как я понимаю, я тоже ничего не должен, так как твои доходы намного превышают мои. Но, будучи честным человеком, я сейчас не буду требовать с тебя денег за моральный ущерб. Меня вполне устроила та сумма, что ты мне присылала в течение года. Кстати, вот твои вещи. – Карл подвинул сумки к ногам Рейчел.

– Что ты несешь? – тихо произнесла Рейчел. – Какой развод? Ты же приезжал к нам на Рождество…