Крутой мэн и железная леди - Арсеньева Елена. Страница 56

(= граф и сор моя ниша)

Срочно должен сообщить, что врачи держат меня здесь насильно, а я знаю средство спасения маленького мира и возвращения прошлого. Это не машина времени для всех, но я точно знаю, как вернуть в прошлое одну женщину.

Надо только набрать этот код и использовать свой последний шанс.

…Помогите мне, правительство! Люди! Последний шанс спасти мир от подлецов и врагов!

Рассудок – суд срока. Предатель = дать тел(о). Лечили рабов – врачи болели

Пациент Простилкин, которого сделали сумасшедшим насильно».

Посмотри внимательно! Тебя тут никакое слово не цепляет?

– Шанс… Слово «шанс» повторяется дважды!

– Точно. Точно! Это банк «Шанс». Не «Янус», а «Шанс»!

– А ты знаешь, похоже. То есть он нас уже вообще считает за безмозглых идиотов, если откровенно это слово называет, – и думает, что мы не догадаемся?

– Ну так ведь мы и не догадывались.

– Зато теперь – догадались! Теперь мы знаем банк! Осталось только…

– Да. Остался только код.

– Код, код… Код!

– Ничего. Я думаю, что код в той бумажке, которую он передал сам знаешь кому. Недаром же он дважды фактически называл ее имя в письмах.

– Не тяни резину! Доберись до нее!

– Доберусь, не переживай. Доберусь. И до бумажки, и до нее.

* * *

Нет, это был не просто звонок. Это был настоящий трезвон: кто-то воткнул палец в кнопку и, полное впечатление, не собирался ее отпускать.

Все трое: Алёна, Капа и Костя – переглянулись, как воры, застигнутые на месте преступления. Потом Костя заметался по комнате – просто поразительно, как проворно умудрялся передвигаться этот большой, длинноногий и длиннорукий мужчина! Проворно и совершенно бесшумно.

Спустя мгновение Алёна поняла, что метался Костя не просто так: он явно выискивал место, куда спрятаться. За кресло, стоящее в углу, ввинтиться не удалось, как не удалось заползти и под диван: для этого потребовалось бы сделаться плоским, словно лист бумаги. Большой стол, на котором стоял компьютер, вроде бы подошел, Костя под него, как принято выражаться в Нижнем Новгороде, убрался , но было видно, как он там сидит, скорчившись, а поэтому он проворно выбрался наружу и наконец-то нашел себе пристанище между книжным шкафом и окном. Это небольшое пространство было завешено оконной портьерой, и вот под ней-то Костя и скрылся, предварительно вытеснив оттуда свернутый в трубочку и убранный на лето ковер. Ковер лег посреди комнаты, а Костя вытянулся за портьерой.

Все это время, пока Костя выискивал себе убежище, Алёна и Капа молча водили туда-сюда глазами, следя за его передвижениями, а как только он замер под прикрытием портьеры, женщины уставились друг на друга.

Глаза Капы были полны слез.

– Алёна… Леночка… – пробормотала она, тиская свои маленькие, тощенькие ручки так, словно непременно хотела отломить их. – Помогите! Помогите нам! Это за ним пришли, не отдавайте его!

Ее голос был едва слышен за непрекращающимися звонками. Но когда они прекратились, оказалось, что Капа чуть ли не кричит – истерически, пронзительно:

– Спасите его!

– Откройте, милиция! – раздалось за дверью, и Капа онемела, зажала рот руками.

Господи, какая еще милиция?! Откуда?

А, понятно. Это вчерашние менты проснулись. Алёна в припадке вполне постижимой бравады бросила им вчера визитку, словно перчатку, и вот они явились звать ее к барьеру… Садисты! Главное, среди ночи притащились, и «мстя» их за ложный вызов будет, конечно, ужасна. Однако не совсем понятно, почему так тряслись Капа и ее приятель. Уж не сбежал ли он из психушки? Или, чего доброго, из тюрьмы?!

Господи, сколько ужаса в Капиных глазах!

– Откройте, милиция!

Придется открыть, делать нечего. И помнить, что наступление – лучший способ обороны.

– Кто там?

Так, повозмущенней!

– Открывайте, отдел охраны!

Охраны чего, интересно?! Охраны памятников старины? Притащились какие-то извращенцы среди ночи, вот же…

Отдел охраны?!

Сигнализация!

Сработала сигнализация! Алёна впустила Капу и этого ее… Господи, как же его… Костю Безфамильного, совершенно забыв, что включала на ночь сигнализацию!

И вот они явились, крутые парни в бронежилетах. Явились спасать от грабителей квартиру писательницы Дмитриевой, склеротички и растяпы, которой не жаль денег на бесчисленные штрафы за ложные вызовы…

«Ну ладно, опишу это в новом детективе», – подумала она, пытаясь найти утешение в привычной иронии, но тут же вспомнила, сколько раз уже описывала все это в детективах, – и только зубами скрипнула. Ох уж эта писательница Дмитриева, любительница снова и снова наступать на те же самые грабли, которые она сама же снова и снова расставляет на своем пути!

– Добрый вечер, – сказала Алёна смиренным голосом, открывая дверь, – вы меня ради бога извините…

– Ну что опять, Елена Дмитриевна? – усталым голосом перебил круглый, как шар, парень в форме, которой было практически не видно под бронежилетом.

– Да вы понимаете… – начала было Алёна, но парень отодвинул ее в сторону и вошел в квартиру.

– Кто там у вас? – спросил он, поведя рукой по направлению гостиной, и рука эта показалась Алёне какой-то странно длинной… а, ну да, в ней пистолет!

– Нет-нет, ничего страшного! – выкрикнула она, повисая на этой руке. – Просто соседка пришла… за лекарством! Ей плохо стало, она и пришла!

Парень опустил пистолет, и лицо его вытянулось.

Наверное, вытянется! Ведь из комнаты вышла Капа в этом своем жутком халате, который волочился по полу, и вид у нее при этом был – краше в гроб кладут.

– Может, «Скорую»? – послышался голос из-за двери, и в прихожую вошел второй боевик-охранник – помоложе, но в таком же устрашающем бронежилете, как первый. – Ой, и правда как женщине плохо…

Кажется, при упоминании о «Скорой» Капе еще сильнее поплохело. Она припала к притолоке – и ни вздохнуть, ни охнуть.

– Да, видите, какие дела, – покачала головой Алёна. – Когда она такая пришла, я, конечно, обо всем на свете забыла, в том числе о сигнализации. Но вам надо было сначала позвонить, прежде чем ехать, вы же уже знаете, какая я растяпа.

– Мы звонили, – сурово информировал старшой. – Только вы трубку не брали.

– Никаких звонков я не слы… – начала Алёна, но осеклась, вспомнив, что два телефона отключила, а на третий взгромоздила подушку, чтобы этих самых звонков и впрямь не слышать.

– Ох, вы меня простите… – простонала она, привычным движением опуская повинную голову, которую… и далее по тексту. – Простите меня, я больше никогда не…

– Вы это уже говорили два раза! Или даже три! – хихикнул молодой охранник. – И пижамка на вас опять та же самая!

Алёна так и вспыхнула. Он что, намекает, что у нее всего одна пижама? Дурак! Их четыре, но они практически одинаковые, бледно-голубые такие, только на одной больше розовых цветочков, на другой – зеленых, на третьей – синеньких, а четвертая в основном желтенькая. В ней Алёна как раз и пребывает в данный момент. А парень, наверное, дальтоник, цветов не различает, идиот!

– Ладно, Елена Дмитриевна, – зевнул старшой. – Где тут прислониться штраф выписать?

И принялся доставать планшетку с квитанциями.

– Может, в комнату пройдете? – заикнулась было Алёна, да прикусила язычок. В комнату их пускать ни за что нельзя! В комнате прячется чокнутый Костя. Разборок еще и с ним Алёна просто физически не выдержит!

На счастье, бронежилет постарше мотнул головой и пристроил свой планшет на коленке, согнув ее таким привычным движением, что у Алёны от стыда щеки загорелись. Впрочем, заполнение квитанции много времени не отняло, коленка благополучно разогнулась, и парни вскоре ушли, пожелав проштрафившейся растяпе спокойной ночи.

Алёна заперла дверь и абсолютно без сил прислонилась к стенке. Напротив висело зеркало, и, взглянув на свое отражение, она только махнула беспомощно рукой. Теперь от Капы она отличалась только длиной и цветом халата, а видок-то у обеих – как раз для братской могилы…