Лукавая жизнь (Надежда Плевицкая) - Арсеньева Елена. Страница 12

Тем временем два полицейских инспектора допрашивали Надежду Васильевну в ее номере в «Паксе». Допрашивали очень осторожно и любезно: боже упаси заподозрить ее в чем-то неблаговидном! Полицейские только хотели знать, как провели супруги прошлый день, где и в какое время были. Плевицкая перечислила все по часам и минутам. Выходило, что Скоблин постоянно находился с ней. Но стоило перепроверить эти показания в отеле, а потом и у хозяина магазина «Каролина», как начались нестыковки, которые свидетельствовали: Плевицкая пыталась подтасовать факты так, чтобы выгородить мужа. Самым смешным было ее упорство: Николай-де Владимирович ждал ее в машине около «Каролины», в то время как Эпштейн клялся, что машины там не было! При элементарном сопоставлении времени получалось, что у Скоблина вполне была возможность принять участие в похищении Миллера.

И все же смутные подозрения против Плевицкой не слишком-то занимали французскую полицию, ее отпустили после допроса домой. Она ходила по знакомым, плакала, у кого-то даже упала в обморок… Потом Леонид Райгородский, родственник друга Плевицкой Эйтингтона, повез Надежду Васильевну по ее просьбе к церкви Отей и стал там свидетелем очень странного разговора.

Плевицкая вышла из автомобиля, и к ней подошли двое мужчин. Они о чем-то быстро переговорили, и до Райгородского долетели слова:

– Не волнуйтесь, Надежда Васильевна. Все будет хорошо. А Россия вам этого не забудет!

Дело показалось Райгородскому до того нечисто, что он поскорей отвез Плевицкую в общество галлиполийцев, где она снова начала твердить, что не знает и не понимает ровно ничего, что в отчаянии от того, что пропал Николай…

Ее отчаяние было непритворным. А еще непритворным был страх. И это был не только страх за мужа, но и за себя. Еще вчера ей сочувствовали бы господа офицеры, обожествлявшие ее талант. Однако сегодня они уже кое-что узнали о роли Скоблина в странной истории с исчезновением Миллера, и после этого отношение их к генералу и его жене (вспомним, все считали, что Скоблин под каблуком у жены и шагу без нее не ступит!) резко изменилось.

Вот что стало им известно.

Газеты с сообщением об исчезновении генерала Миллера попались на глаза бывшему офицеру Добровольческой армии. Он жил неподалеку от некоего дома на бульваре Монморанси, который называли «советским домом». Там находилась школа для детей советских сотрудников, работавших в Париже. 22 сентября школа еще пустовала, занятия не начались. Офицер находился на своей террасе и видел, что у самого входа в «советский дом» стояли генералы Миллер и Скоблин (их этот офицер отлично знал), а также еще какой-то человек. Скоблин в чем-то убеждал Миллера и показывал на калитку «советского дома». Миллер явно колебался… Неподалеку стоял грузовик с дипломатическим номером.

В это время офицер отвлекся, да и вообще он тогда не придал никакого значения тому, что видел. Но, прочитав в газетах об исчезновении генерала Миллера, он сразу понял, чему именно стал свидетелем. И сообщил об этом в РОВС. Стало ясно, что Миллера втолкнули в дом, где находились сотрудники ОГПУ. Наверняка ему немедленно дали хлороформ и через несколько минут, связанного, увезли в неизвестном направлении.

А впрочем, направление вскоре стало известно. Грузовик с тем же самым номером был замечен на набережной Гавра. Из него выгрузили какой-то длинный ящик, опечатанный, как обычно опечатывают дипломатическую почту. Согласно международным правилам, дипломатическая почта не досматривается таможенниками, поэтому ящик без проволочек погрузили на советский пароход «Мария Ульянова», который тотчас отчалил и взял курс на Ленинград.

Разумеется, никто в штабе РОВСа не обсуждал эти новости с Плевицкой. Адъютант Скоблина (вернее, теперь уж бывший адъютант) Григуль позвонил в полицию, и вскоре Надежда Васильевна была арестована как возможная сообщница своего мужа. На первый допрос в судебную полицию на набережную Орфевр с ней поехали Григуль и его дочь Люба, совсем молоденькая девушка, хорошо знавшая французский. Надежда Васильевна попыталась тайком передать Любе какую-то вещь из своей битком набитой сумки. Нет, это были не деньги (а при ней было семь с половиной тысяч франков, 50 долларов и 50 фунтов стерлингов – очень большая по тем временам сумма), а записная книжка Скоблина. Григуль, увидев книжку у дочери, открыл ее и наткнулся взглядом на строки:

«…Особо секретным денежным письмом. Шифр: пользоваться Евангелием от Иоанна, глава XI. Числитель обозначает стих, знаменатель – букву. При химическом способе: двухпроцентный раствор серной кислоты. Писать между строк белым пером. Проявлять утюгом. Письмо зашифровывается: милостивый государь, без многоуважаемый…»

Боже ты мой! Да, кажется, ошиблись господа офицеры из РОВСа, когда полагали, что «амбициозный генерал и экзальтированная певица» не способны исполнять секретные задания!

Следствие с самого начала разрабатывало три версии: Миллер похищен агентами ОГПУ, агентами гестапо или агентами генерала Франко. Теперь первая версия буквально всем казалась наиболее перспективной.

По этому поводу «Известия» иронизировали: «Фашистские газеты объявили: «Генерал Миллер похищен представителем Советского Союза Скоблиным. Его погрузили на советский пароход и повезли в Ленинград». Действительно, как могут обойтись жители Ленинграда без генерала Миллера?»

Спустя много лет станет известно, что это была хорошая мина при плохой игре – обычное совдеповское вранье! 30 сентября 1937 года Миллер был доставлен в Москву. Он отказался подписать обращение к белой эмиграции о прекращении борьбы с советской властью и был расстрелян под чужой фамилией в 1939 году на Лубянке.

Но вернемся к Надежде Васильевне Плевицкой.

Недоумение, потрясение – нет, ужас русской эмиграции при известии об аресте знаменитой певицы, замешанной в похищении генерала Миллера, невозможно описать. Люди не верили, не хотели этому верить. Не могли поверить! Разве она просто певица? «Это была родная мать, милая сестра, это была сама душа, сама русская песня. В улыбке – столько надежд, в слезе – столько скорби, в походке – столько мягкого величия и ласки, во всех движениях – столько внутреннего благородства и настоящего народного аристократизма…» – так еще совсем недавно писали о ее концертах в газетах. Да и большей патриотки, чем Плевицкая, просто невозможно было вообразить! «Занесло тебя снегом, Россия…» А более убежденной монархистки, обожающей самую память о покойном государе-императоре, люди вообще не знали! И вдруг – такое предательство? Плевицкая и Скоблин – большевизаны [9]? Нет, это неправда.

«Нет, это неправда!» – клялась на допросах и во время следствия и сама Надежда Васильевна. То же твердила она и в суде, куда ее привозили из женской тюрьмы Пти-Роккет.

– Откуда у вас деньги? Ведь вы явно жили не по средствам, ваши расходы превышают доходы, никакие гонорары за концерты не приносили вам такие средства!

– Деньги давали друзья, например Марк Эйтингтон, – уверяла Надежда Васильевна.

Поди-ка проверь… Эйтингтон эмигрировал в Палестину.

Но Леонид Райгородский показал, что его шурин не давал Плевицкой никаких огромных денег. При этом свидетель промолчал о встрече Надежды Васильевны с загадочными господами возле церкви Отей (и открылся только в 70-е годы, перед смертью!). А в ответ на новые вопросы о деньгах Надежда Васильевна сообщила, что с первым взносом за дом ей помог не кто иной, как ее первый муж – Эдмунд Плевицкий.

Между прочим, это была правда. Эдмунду удалось выехать из курской глуши и перебраться в Киев, потом в Варшаву и в Берлин. Он преуспевал и с удовольствием помог бывшей жене, к которой всегда относился с огромной нежностью. Однако Надежда ни слова не сказала об этом Николаю Владимировичу, зная его ревность…

И на все другие вопросы у Надежды Васильевны находились ответы! Вот только не удалось ей объяснить, каким образом в доме в пригороде Озуар-ля-Феррьер оказалось бесчисленное количество писем, секретных докладов, списки соединений Красной Армии, донесения о деятельности русских эмигрантских организаций и политических деятелей, списки членов РОВСа с адресами по округам Парижа, записи о численности польской армии и варшавском гарнизоне, отчет о работе агентов Советской России среди французских эмигрантов, списки агентурной сети РОВСа, смета расходов по отправке в Россию эмиссара РОВСа… Чего там только не было! Все это свидетельствовало неопровержимо: в доме Скоблина и Плевицкой находился крупный осведомительский центр, и Надежда Васильевна не могла не знать о его существовании – хотя бы потому, что именно в ее Библии находился шифр для разведдонесений.